«В России мы были «немцами», здесь стали «русскими»

Катарина Мартин-Виролайнен более 20 лет живет в Германии. На историческую родину предков она вместе с родителями и младшим братом переехала в 1997 году, когда ей было 11 лет. Детство Катарины прошло в Чалне, в поселке, который после войны построили финны-ингерманладцы. Писательница признается, что чувствует свою связь с Россией  и вспоминает свое счастливое детство. Рассказы о Карелии вошли в сборник, который отметили в Германии престижной государственной премией.

Рассказы на русском языке можно будет прочитать в нашем спецпроекте «Абзац».

— Переезд в Германию — это решение родителей. Что вы чувствовали, когда узнали, что уезжаете навсегда?

— Да, это было решение родителей. Я вряд ли смогла тогда повлиять на это решение. Вызов мы на тот момент ждали уже несколько лет. Эмоции были смешанные. Я словно разделилась напополам. Одна часть волновалась, но очень хотела попасть в Германию, радовалась и ждала этого дня. У нас там уже жили родственники: моя бабушка Линда (мама моего отца), а также сестра и братья моего отца. После нас в Германию приехали еще старшая сестра папы и один из старших братьев.

В то же время я очень болезненно переживала переезд. Я не знала, что меня ждет в Германии. У меня не было представления о далекой стране, несмотря на то, что папа там уже был, много рассказывал о жизни в Германии. В моем детском представлении всё выглядело как-то абстрактно, даже сюрреально. Я очень переживала из-за незнания языка. В школе я учила немецкий, но уже перед переездом чувствовала, что этого будет недостаточно. Помню, что в последние дни пыталась запомнить каждый миллиметр нашего дома, огорода, прощалась с собакой, с котом. Прощалась мысленно со всем, что меня окружало всё мое детство. Раньше, когда слушала песни, в которых пели что-то типа «никогда больше не вернусь, прощаюсь навсегда» — и подобное, всегда думала: какие глупости! Такого не бывает! И вот перед переездом в Германию я впервые в жизни осознала, каково это чувство — уезжать навсегда. Не зная, будет ли когда-нибудь возможность вернуться. Переживать такие эмоции особенно в детском возрасте тяжело.

— Последние 20 лет из Чалны многие уезжают в Финляндию. Почему вы уехали в Германию?

— Корни моей семьи со стороны деда тянутся из южной Германии — из Шварцвальда и Бадена. Предки моей бабушки проживали на территории бывшей Пруссии. Когда-то их пути сошлись на Волыни.

В 1936 году семью моей бабушки и моего дедушки, которые на тот момент были еще детьми, как и всех немцев Волыни, депортировали в Казахстан. Немцы в те времена подвергались репрессиям. Сталинские репрессии коснулись и других народов и многих людей в Советском Союзе. Это было страшное и тяжелое время для всех.

Вторая мировая война нанесла дополнительный удар по судьбе немцев, проживающих на территории Советского Союза. Они вдруг стали врагами, их ставили в один ряд с фашистами, даже детей. Немец — значит, фашист. Преследования и угнетения продолжались даже после окончания войны. Немцы жили в спецпоселениях под присмотром комендатуры. Ее отменили лишь 13 декабря 1955, но пока информация дошла до всех поселений, в которых проживали ссыльные немцы, прошло еще несколько месяцев.

Благодаря усилиям первого канцлера Германии Конрада Аденауэра, который посещал Советский Союз для того, чтобы наладить отношения между нашими странами, не только немецкие военнопленные смогли вернуться домой, но и у когда-то высланных немцев появились шансы вернуться на историческую родину. Этот процесс был долгим и болезненным. Это была настоящая бюрократическая война, и людям приходилось не только платить баснословные суммы денег, но и доказывать в унизительных процессах, что они являются немцами. Хочу добавить, что на протяжении двух веков немцам удалось сохранить свой язык и свою культуру. Даже несмотря на репрессии, многие владели языком. И когда вставал вопрос о выезде, им надо было доказать, что они являются немцами: иметь знания о культуре и истории немцев, о Германии, говорить на немецком — но не на литературном, а на диалекте. Сдавать тесты и экзамены. То есть это было настоящее испытание. Многим отказывали. Если узнавали, что кто-то ждал вызов, то могли уволить с работы, отворачивались от них, избегали, унижали, даже нападали. Они становились предателями. Мне довелось услышать столько горьких историй, только об этом можно уже было написать книгу.

Первым немцам удалось выехать в 50-х годах. Потом в 60-х поток почти прекратился. Немцы годами, десятилетиями ждали разрешения на выезд. В Советском Союзе их не очень жаловали, но и в Германию не выпускали. В 70-х и 80-х годах поток возобновился. А основная масса немцев покинула Россию в 90-х годах, после того как пал железный занавес. Так и мы с этим потоком приехали в Германию в 1997 году.

— Как вас приняли?

— Первоначальные трудности есть всегда. Сложнее всего было в школе. Тогда казалось, что я никогда не смогу выучить немецкий язык. Очень выручил тот факт, что в России я учила немецкий со второго класса. То есть читать и писать я умела. Знала немного грамматику. Но этого было, конечно, недостаточно. Я стала читать сказки на немецком. Чтение казалось мне самым простым способом выучить язык. Первые два года в Германии я училась в классе, в котором половина детей были российскими немцами. И, конечно, на уроках мы постоянно болтали на русском. Подруги тоже были русскоязычные, поэтому общения на немецком было мало.

— Немецкий язык стал для вас родным?

— В седьмом классе у меня был замечательный учитель. Он видел, что проблема не в том, что я не могу, а в том, что не знаю языка. Именно он добился того, чтобы меня с восьмого класса перевели на другую ступень обучения. В Германии немного другая система школьного образования. В новом классе не было ни одного ученика, который бы говорил по-русски. И мне пришлось каждый день общаться на немецком языке. Появились новые подруги. За полгода я вытянулась по оценкам и стала свободно говорить на немецком. Живое общение — это самый лучший способ выучить иностранный язык. Со временем немецкий стал для меня вторым родным языком. В Германии родной язык всегда называют Muttersprache, то есть язык матери. Когда меня спрашивают, какой у меня родной язык, то я отвечаю, что русский это Muttersprache, а немецкий — Vatersprache — язык отца. Именно так я это и ощущаю. Два языка, которые живут во мне наравне.

Что касается культуры, менталитета, образа жизни, правил — я живу в Германии уже более двадцати лет, большую часть моей жизни — для меня это всё стало родным, понятным, естественным. Привыкать было несложно. Германия — прекрасная страна, здесь живут замечательные люди. У нас открытое и доброжелательное общество. Кому-то наша немецкая правильность может показаться дотошной, но я не представляю себе моей жизни без правил, дисциплины и порядка. Немцы — очень организованный и структурированный народ. Я горжусь нашими людьми, и люблю страну, в которой живу.

— Как немцы воспитывают своих детей?

— Немцы не любят слово «наказание», они предпочитают такие термины, как «последствие» и «ответственность». Уже с детства мы воспитываем детей так: и дома, и в школе, и в обществе — у каждого слова и действия могут быть последствия. И если даже кто-то решается пойти на риск, нарушает правила, он должен быть готов понести за это ответственность. Да, многим наши правила и ограничения кажутся педантичными, преувеличенными. Бросил мусор на улице — штраф, оскорбил кого-то — штраф, превысил скорость — влепят штраф и заберут права на время, ездил пьяным за рулем — заберут права без всяких обсуждений, шумел в неподобающее время — приедет полиция и так далее. Некоторые даже шутят, что в Германии даже за то, что неправильно дышишь, могут выписать штраф. Однако не всё так строго, как это, может быть, звучит.

Лично я считаю, что правила, ограничения и указание границ должны быть в каждом обществе. И нужно приучать с детства, что можно, а что нельзя. Это учит людей тому, как себя вести, что нужно уважать чувства, границы и имущество других, не портить и не отравлять окружающую тебя среду. Конечно, в повседневной жизни бывает всякое. Как и в каждом обществе, у нас тоже есть те, которые нарушают границы. Но зато каждый ребенок знает, что делать можно, а что нельзя.

— Кроме педантичности, какие еще черты можно отметить у немцев?

— Еще я очень ценю в немцах способность проявлять инициативу. Они никого и ничего не ждут. Если им чего-то не хватает, то они берутся за дело сами. Есть замечательная цитата нашего великого Гёте: «Erfolg hat drei Buchstaben: Tun», то есть: «Успех имеет три буквы (в русском шесть): делать». Наверное, этими словами руководствуются немцы, если они хотят чего-то добиться.

Например, в нашем городе не хватало мест в детских садах, а некоторые сады работали всего лишь до обеда. Это не устраивало молодых мамочек, которые хотели вернуться на работу. Они не стали дожидаться, организовались и открыли свой детский сад. Нашли помещение, нашли воспитателей, продумали финансовый план — и на сегодняшний день это один из лучших частных детских садов в нашем городе. Потом открылся еще один детский сад. Этими садами заведуют родительские комитеты.

И так в любой сфере жизни: нет спортивных, танцевальных секций, нет музыкальной школы? Открываем и организовываем свои. Игровая площадка устарела? Выходим на переговоры с городом, находим финансы, материалы, строим сами. Грязно во дворе или в подъезде? Вводим дежурную неделю. Мусор в парке? Проводим субботник. Самоинициатива — это, наверное, одно из самых любимых немецких слов. Мне кажется, сила воли, стремление, дисциплина, проявление инициативы и самоорганизация — это, наверное, самые главные и важные качества, которые передались мне от немецких предков и которые я впитала в себя, живя в немецком обществе.

— Какое образование вы получили?

— После гимназии я поступила на факультет лингвистики и культуроведения в городе Гермерсхайме, Университета имени Иоганна Гутенберга в городе Майнце. Окончила  бакалавриат: португальский, итальянский и польский, потом поступила на магистра, изучала португальский и русский. Всегда любила иностранные языки. В школе учила английский и французский.

Когда позволяет время, прохожу разные курсы, посещаю семинары, получаю дополнительные навыки, знания. Так я заочно в этом году окончила школу журналистики при государственном Университете штата Мичиган. Уже более десяти лет работаю в сфере журналистики и в прошлом году решила подкрепить мои практические способности теорией. В январе меня приняли в Союз журналистов Германии.

— Ваш супруг русский или немец?

— Немец, более того, баварец. Так что интеграция удалась по полной программе. У нас двое детей. Моей дочери Паулине в декабре исполнится 13 лет, сыну Марку — 9 лет.

 

— Ваши дети говорят на русском?

— Понимают больше, чем говорят, но стараются, учат. У них в России есть подруги и друзья. Мои родители говорят с ними на русском. Я на русском и на немецком — когда как. Они посещали русскую школу, потом я сама руководила кружком русского языка. У нас дома много детских книг на русском. У дочери всё больше и больше просыпается интерес к русскому. У нее даже настройки в телефоне на русском, слушает русскую музыку. Ей подружки из России скидывают новейшие хиты. Они окружены русским языком, но, к сожалению, говорят пока мало. Но главное — заложить фундамент.

— Почему после стольких лет вы возвращаетесь мыслями к Карелии, пишете о Чалне?

— Детство в Карелии сильно повлияло на меня как на личность и на мое творчество. Я очень люблю край, в котором выросла, с ним меня многое связывает.

У меня была очень тесная связь с карельской природой. С темными лесами, с березовыми рощами, с озерами и реками, со скалами, с болотами, ягодами черникой и морошкой, с зимой, морозами, снегом и особенно с небом. В России небо было другое. Выше, шире, играло разными красками. В Германии оно тоже прекрасное: уютное, нежное. Иногда я пытаюсь рассмотреть в небе Германии какую-то частицу неба России. Например, созвездие большой медведицы. Облака, проплывающие мимо моего дома. Лучи просыпающегося солнца. Краски заката. Всё это похожее, родное. Чего нет в Германии —  это северного сияния. Это явление я описываю в своем первом рассказе в немецкой книге. И о том, что, когда я увидела северное сияние в первый раз, то словно приросла душой к нему, и к родному краю, к любимой Чалне, к моей Карелии. Эти воспоминания не оставляют меня, и я не хочу их забывать или от них отказываться.

Я выросла в посёлке Чална, и до сих пор с нежностью храню воспоминание о нашем доме на Новореченской улице. О моей школе, о доме моей бабушки на Школьной улице, о моих одноклассниках и учителях, о музыкальной школе. Столько прекрасных, теплых моментов, которые иногда просто переполняют меня. Мне хочется рассказывать и рассказывать, делиться этими воспоминаниями, картинами из прошлого, музыкой, чувствами. И в Германии это очень трогательно воспринимают. Карелия — это часть меня. Было бы странно, если бы я не помнила или не хотела помнить о прошлой жизни. Я благодарна, что родилась и выросла именно там.

— Как родители отнеслись к тому, что вы пишете о Карелии, воспоминаниях о детстве? У них тоже ностальгия?

— Мои родители тоже с теплом и любовью вспоминают Карелию. Моя мама Ирина Виролайнен там родилась, а папа остался в Карелии после армии. Он сам родом из Казахстана. В Карелии остались родные и друзья. Там похоронены мои бабушка и дедушка. Родители рады, что я помню свое детство, что не забываю родной край и что делюсь воспоминаниями с другими.

Мой папа, Отто Мартин, часто сопровождает меня на литературных вечерах. Он замечательно поет и играет на гитаре. «Наши» люди, слушая знакомые сердцу песни, подпевают и не могут сдержать слезы. Они чувствуют то же, что и мы. Мы все прижились в Германии, а какая-то тоска по прошлой жизни, по родному краю, светлые воспоминания, ностальгия — они всегда присутствуют. А немцы каждый раз настолько тронуты исполнением русских песен, что не могут удержаться, чтобы не поблагодарить нас, или просят спеть ещё что-нибудь.

Немецким читателям и слушателям очень нравятся русские песни, несмотря на то, что они не понимают, о чем они. Часто подходят и говорят: «Я не понял ни одного слова, но моя душа пела с вами». Я стараюсь перед выступлением или после вкратце пересказать о чем песни, чтобы было понятно. Некоторые песни, как, например про Карелию, перевожу на немецкий, и мы поем ее на двух языках. Немцам приятно, что мы о них думаем и переводим для них песни.

— После переезда вы бывали в России?

— Да, бывала, и не один раз. Меня с Россией связывают не только мои воспоминания о детстве, но и тесные дружеские, творческие и профессиональные отношения с людьми, организациями, городами. В Карелии я была, к сожалению, всего три раза: в 1997, в 2001 и в последний раз в 2009 году. Несколько лет не ездила в Россию. Как-то не получалось. Родились дети, затянула учеба в университете, культурная деятельность. А потом попала по программе культурного обмена в 2018 году в Переславль-Залесский. Теперь у меня там тоже есть друзья и коллеги. Хотела приехать в Россию в этом году, но пришлось отменить.

— Сборник рассказов, который отметили премией, вы написали на немецком, потом сделали перевод?

— Я всегда писала и на немецком, и на русском. Книга на русском — это не перевод немецкой книги. Не все рассказы, которые есть в немецком сборнике есть в русском и наоборот. На данный момент мы переводим некоторые рассказы с русского на немецкий и опять же наоборот. Помимо этого некоторые рассказы находятся в стадии перевода на украинский и английские языки, и, если всё получится, будет ещё и перевод на финский язык.

— Ваш новый роман о чем?

— Новый роман в переводе называется «Тишина поблизости Ной-Ландау». В нем я рассказываю о семье немцев Причерноморья. О судьбе двоих сестер Марго и Магдалены Тиссен. Во времена Второй мировой войны регион, в котором проживала семья Тиссен, был оккупирован вермахтом. В 1943 году семью вывезли в Германию, а оттуда в 1945-м их депортировали в Казахстан. Это довольно тяжелая история, многие по сей день не знают, какие испытания выпали на долю причерноморских немцев. Впрочем, как и всех немцев, которые проживали в то время на территории Советского Союза. Их обвинили в шпионаже, сотрудничестве с гитлеровской Германией, и все они были высланы в Сибирь, Казахстан и самые отдаленные уголки страны. Несмотря на то, что немцы уже более двух веков жили на русской земле. Их в 1763 году пригласила Екатерина Великая, которая сама была немкой. Немецкие колонисты поселились тогда в Поволжье, на Кавказе, в Причерноморье, но все они были депортированы.

В моем романе есть еще одна ключевая фигура: это внучка Магдалены, Юлия. Она выросла уже в Германии и начинает интересоваться историей семьи уже после смерти бабушки. Она пытается понять, кем же была ее бабушка, и раскрыть семейные тайны с помощью Марго. В моем романе судьбы женщин играют важную роль. Я хотела показать, насколько по-разному складывалась судьба женщин в те времена. Помимо этого, в романе поднимается тема конфликта между поколениями российских немцев: старшего поколения, которое привыкло молчать о прошлом, и молодого, которое не задаёт вопросов, иногда слишком поздно спохватывается или же в диалоге не получает удовлетворительных ответов. В романе описываются люди разного мышления и характера, а также их поиски идентичности, родины и попытки переработать прошлое. Каждый делает это по своему. Мой роман — это документация судеб, мыслей, терзаний, эмоций, и всего того, с чем мне приходилось сталкиваться в разговорах и интервью с российскими немцами разных поколений. Я думаю, в этой книге каждый российских немец сможет найти частичку себя или распознать себя, свои чувства или мысли в каком-то описанном мною эпизоде.

— Вы сказали, что премию, полученную за сборник рассказов, потратите на издание романа. В Германии это дорого?

— В Германии есть разные пути для того, чтобы издать книгу. Издавать самой — это дорого. Поэтому я очень счастлива и благодарна, что моя первая книга вышла в издательстве ostbooks. Главный редактор издания — тоже российский немец, Артур Бёппле. Он писатель (пишет под псевдонимом Артур Розенштерн), помимо этого, он председатель литературного общества немцев из России. Артур сделал очень много для развития литературы российских немцев в Германии. У него удивительный талант видеть в людях писательские способности. Именно благодаря ему я пришла в литературу. А когда наконец-то решилась опубликовать первую книгу, то опять на помощь пришел Артур. В процессе разработки меня поддерживала моя подруга и редактор Карола Юрхотт. Артур и Карола — профессионалы своего дела. Мы очень долго обсуждали сборник: какие рассказы должны в него войти? Как будет протягиваться красная нить? Как оформить сборник? Я им многим обязана.

Поощрительная премия культуры российских немцев в области литературы, которую мне присудили в 2020 году за мой дебют, пойдет на различные культурные и литературные проекты. Пригодится несомненно.

— О чем вы мечтаете?

— Я мечтаю о том, чтобы мы, российские немцы, стали более видимыми. К сожалению, в истории были периоды, когда наша культура, литература, язык и всё, что копилось, хранилось, передавалось — всё это находилось на грани исчезновения. Мы многое потеряли, но и многое сохранили. К сожалению, и в России, и в Германии, мало что знают о нас, о нашей истории. В России мы были немцами — здесь мы стали русскими. Нам постоянно приходится объяснять, кто мы, что мы, как мы и почему. Нам приходиться сталкиваться с непониманием, с осуждениями, с предубеждениями. Хотелось бы, чтобы наша история стала более видимой. Как в контексте российской истории, так и в контексте немецкой.

Мы — это связующее звено. Мы являемся частицей истории России и частицей истории Германии. Мы соединяем в себе две культуры, два языка. Хочется, чтобы то, что нам удалось сохранить, не провалилось когда-то в бездну забвения. Когда-то между нашими странами, моими странами, была пропасть ненависти. Процесс переработки прошлого был долгим и болезненным, но он был необходим. Этот мост дружбы и взаимопонимания выстраивался десятилетиями. Предыдущие поколения стремились к миру, старались, боролись, прощали, подавали друг другу руки. И поэтому наш долг, чтобы мы сохранили хорошие человеческие отношения между нашими народами и странами. Наверное, это самая большая мечта.

Россия и Германия, и всё, что с ними связано, — это вся моя жизнь, это две мои составляющие. Словно два лёгких. Если я лишусь одного, дышать будет можно, но трудно.