«Не будешь солиста ругать за руки: если он прекрасно поет — пусть машет!»

В Музыкальном театре Карелии прошел фестиваль «ОпераVita», сделавший на неделю наш город площадкой мировой оперы. Особенность фестиваля — акцент на молодых исполнителях, которые уже стали лауреатами самых крутых конкурсов оперного искусства, но еще не забронзовели в статусе звезд мировой оперы.

Афиша фестиваля включила в себя четыре события: гала-концерт звезд оперы, исполнение оперы «Сельская честь» с приглашенными из Мариинского театра звездами — Татьяной Сержан и Ахмедом Агади, концерт солистки Музыкального театра Эльвины Муллиной «Эволюция сопрано» и концертное исполнение оперы «Паяцы» (премьера запланирована на весну).

Владимир Дудин (справа) и Ильдар Абдразаков, лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» и двух премий «Грэмми». Фото из личного архива Владимира Дудина

Владимир Дудин, музыковед, приехавший на фестиваль из Санкт-Петербурга не только слушать голоса современной оперы, но и говорить об опере с неофитами, считает, что фестиваль «ОпераVita» морозоустойчив и будет развиваться дальше.

«Фестиваль «ОпераVita» направляет свой фонарь на искусство молодых, опера — это вообще искусство молодых, как ни крути. Нам показали, что звезды могут быть рядом с нами. Это и участники гала-концерта, которые совсем недавно вышли из Молодежной оперной программы Большого театра, все они — лауреаты престижных конкурсов. И Татьяна Сержан, солистка Мариинского театра, которая приехала, чтобы спеть Сантуццу в опере «Сельская честь». Это приглашение стало и репутационным шагом для Музыкального театра Карелии, и историческим событием для самой Татьяны, которая родилась в Петрозаводске, поэтому на спектакль пришли все ее родные, педагоги и друзья. За Славой Сулимским, который пел в первом концерте, приехали поклонники из Петербурга. И у Сержан были свои поклонницы — в Петербурге у нее целый фан-клуб.

«ОпераVita» живет. Она и на севере может выжить! Все уезжают отсюда очень довольными, и мне все четыре события фестиваля были очень интересны. Эльвина Муллина, солистка Музыкального театра, представит программу «Эволюция сопрано». Она здесь живет, поет, развивается. Это очень радостный человек, она не грустит, никуда отсюда не рвется.

Мне кажется, что развитие фестиваля могло бы двигаться в сторону интегрирования приезжих звезд в репертуар театра. Может, мы увидим здесь и режиссерские дебюты», — рассказал «Республике» Владимир Дудин.

Мы поговорили с Владимиром Дудиным о том, что незыблемо в оперном искусстве, а что легко меняется. Обсудили, зачем артисты размахивают на концерте руками и зачем им петь всем телом, включая пятки.

Владислав Сулимский исполняет арию Томского из «Пиковой дамы» на сцене Музыкального театра. Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Владислава Сулимского, говорят, сами итальянцы считают вокалистом с идеальной итальянской техникой пения. Что это за техника?

— Очень многие законы — грамматика и арифметика оперы — формировались в Италии. До сих пор главной техникой оперного пения считается бельканто. Это техника плавного пения, глубокого дыхания, которого добиваются путем тренировок. Бельканто — это ясли оперы. Вся эволюция оперной музыки связана с освоением этой техники пения.

Да, у Вагнера есть свои речевые принципы построения музыкальной речи (немецкие согласные придают жесткий каркас гласным, поэтому звук получается более сдержанный, в отличие от итальянского), у французов тоже есть (носовой призвук, как и в повседневной речи, несколько «стягивает» вокальный тон). В русской школе пения много глубоких звуков, мы и говорим не так открыто, как итальянцы. Но в основе певческой школы любой европейской страны всё равно лежит итальянская техника бельканто.

— Есть ли мода на манеру концертного пения? Кажется, что артисты стали реже помогать себе петь руками, нет?

— Все очень индивидуально. Широко петь проще, чем сложив руки. Это уже даже психофизика. Да, считается, что нужно поменьше рук, если это не продиктовано режиссерским требованием. Это ведь как и в речи: если мы теряемся, начинаем руками вытаскивать из себя буквы, слова и мысли. Так же и в пении. Если мы посмотрим концерты советских примадонн, то увидим, как у них сложены ручки на рояле.

Последние десять (или даже больше) лет специалисты стали чаще говорить о том, что в пении должно участвовать всё тело. Чем меньше тело участвует в пении, тем сложнее звуку, певцу сложнее — у него возникают зажимы! Тело должно быть свободным. Не так давно от нас трагически ушла одна из лучших колоратурных лирических сопрано, виртуозка, королева бельканто Эдита Груберова. Она мне лично рассказывала, что уже ближе к 70 годам решила переосмыслить свою и без того, казалось бы, фирменную технику. Для этого она прибегла к помощи педагога. И та ей сказала, что Эдита поет только верхней частью, что ее пятки уже не чувствуют звука, а вибрация должна проходить именно через все тело. Эти все законы, конечно, остаются за кулисами, подальше от глаз и ушей зрителей. Но обычно слышно, когда у певца не зажаты плечи, и он весь — проводник звука.

Да, когда артист размахивает руками — это некая неизбежность. В общем, не будешь, конечно, певца ругать за руки: если он прекрасно поет — пусть размахивает. Иногда видишь на сцене такого раскованного певца, который не стесняется на сольном концерте поддать и телом, помочь себе. В этом нет ничего страшного, если ты удовлетворен его звуком.

Сцена из оперы «Травиата» Роберта Уилсона. Виолетта — Надежда Павлова. Фото из архива Пермского оперного театра

— Солистка Пермской оперы Надежда Павлова рассказывала о том, как трудно было ей петь Виолетту в «Травиате» Роберта Уилсона. Он запретил артистам использовать даже мимику.

— Это другое. Это индивидуальное творческое решение, его индивидуальный стиль. Есть фанаты этого стиля, есть противники. Потому что действительно Уилсон требует переосмысления азов, а это сложно. «Травиату» Надежда Павлова пела как в корсете. В свое время я назвал этот метод «лед и пламя». Внутри пламя пылает, а снаружи ты закован льдом. Не все певцы решаются петь у Боба Уилсона. Ольга Бородина в свое время отказалась от участия в «Аиде», потому что его требования в какой-то мере противоречат природе оперы.

Но, возможно, человек, как говорит Анна Нетребко, просто не знает своих возможностей. Он может петь и в этой, режиссерской, технике. Тогда очень рациональным должно быть отношение певца к этой актерской задаче. В музыке — порыв, а у Уилсона мы видим «японский театр», жесткий корсет.

— В балете одним из показателей мастерства артиста можно считать 32 фуэте, которые он может показать на сцене. Что можно посчитать за 32 фуэте у оперных певцов?

— Виртуозные пассажи у Чечилии Бартоли — вот вам 32 фуэте. Это барочная музыка, где действительно нужно петь головокружительные пассажи без запинки и фальшивинки. Сегодня есть певицы, которые это могут, но было время, когда все эти украшения сокращали как могли. 32 фуэте — это барочная музыка и это Россини. У Россини всегда было очень много украшений. Сейчас появились певицы, которые умеют наполнять колоратуры смыслом. Мария Каллас во многом возродила интерес к Россини и Беллини с этими сложными пассажами. Есть знаменитая россиянка Юлия Лежнева, которая запросто это исполняет благодаря безупречной технике.

Концертное исполнение оперы Леонкавалло «Паяцы». Фото предоставлено Музыкальным театром Карелии

— Где оперные артисты учатся актерскому мастерству? В консерватории ведь этому не обучают?

— Я люблю спрашивать певцов о том, где они учились драматическому искусству. Обычно они говорят, что учатся у жизни. Их школа — это жизнь. В консерватории преподают актерское мастерство, но только азы, грамматическую основу.

Современный оперный театр невозможен без хорошей актерской игры. Да, задача певца — добиться гибкости и совершенствования вокального аппарата. Дальше вопрос: либо дирижер с тобой работает, либо ты попадаешь в руки хорошего режиссера, либо ты сможешь пройти курс актерского мастерства. Многие европейские режиссеры выстраивают структуру оперы, прибегая к актерским техникам. Из-за этого может страдать вокальная сторона, певцы могут сопротивляться, но, если они попадают в руки хорошего режиссера, — это удача. Конечно, хороший режиссер понимает, что люди идут в оперу прежде всего слушать голос. И ты не должен певицу ставить на голову (хотя их кладут на пол, на живот меньше — неудобно петь). Заботливых тонких режиссеров не так много, но, в любом случае, для певца выход на сцену — это всё равно момент преодоления. Всё равно ты должен играть.

— Есть ли пределы развития голоса у оперного певца?

— У нас есть огромное наследие прошлое, оно неисчерпаемо. Человек XXI века будет пользоваться этой техникой и совершенствовать свой музыкальный аппарат. Есть и современная музыка — с экспериментами и разными вызовами певцам. Есть бесстрашные певцы, способные петь с интервальными скачками больше, чем на октаву, с переходом в крик или с крика на вокал. У человека возможности безграничные. Конечно, есть и ультразвуки… Но это уже за границами человеческой природы.

«Опера «Сельская честь», финальный поклон. В центре — Татьяна Сержан. Фото предоставлено Музыкальным театром Карелии

— Как опера выживает в пандемию?

— Пандемия ударила по театру во всем мире. Ходили слухи, что немецкий театральный режиссер Клаус Гут ходит по Берлину как помешанный из-за того, что ему негде ставить оперы. В Австрии до середины декабря закрыты все театры. Сложно всем: от Анны Нетребко (известная оперная певица эмоционально описывала свое состояние от вынужденного простоя в «Инстаграме» — прим. ред.) до начинающих певцов. Между тем Элина Гаранча (латвийская оперная певица — прим. ред.), которая приезжала в Россию с двумя концертами, сказала в интервью, что есть виды искусства, которые переживут любую пандемию (опера в их числе), так что жизнь продолжается.