#яжмать: В Театре кукол по-новому прочли «Гадкого утенка»

В афише Театра кукол Карелии появился новый спектакль по сказке Андерсена. По словам создателей, «Гадкий утенок» — постановка для семейного просмотра. Ребенок увидит в спектакле историю про героя, который прошел через испытания, нашел себя и своих, взмахнул крыльями и полетел. Взрослые люди, кроме этого, смогут уловить добрую иронию в адрес обычной родительской тревожности и гиперопеки: «Я ж тебе говорила!»

О том, какие еще смыслы можно увидеть в знакомой истории про утенка, который был лебедем, разговариваем с режиссером спектакля Светланой Озерской.

Светлана Озерская. Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Почему «Гадкий утенок» считается театральной сказкой?

— Андерсен — автор объемный, одну и ту же его историю можно прочесть по-разному: так много заложено в них разных планов и слоев. В «Гадком утенке» я вдруг увидела, например, тему расширения пространства. Мир начинается в яйце, потом вылупившиеся утята (и наш герой с ними) удивляются тому, как велик мир, состоящий из гнезда и пары лопухов. Потом оказывается, что есть еще река и птичий двор. В первых предложениях сказки Андерсена уже есть намеки на некое расширение. Есть аист, например, который говорит по-египетски. Он прилетел из Египта, значит, есть что-то дальше. Давайте я расскажу? А его тормозят: не-не, нам не надо дальше. Аист — такой провокатор: он только мелькнул, но тема уже начала задаваться.

Большинству вполне хватает пространства птичьего двора, но кто-то идет дальше. В финале, чтобы подчеркнуть этот путь героя, возникает вертикаль. Он долго шел вширь, а в финале поднялся вверх. Это тема Андерсена. Он сам из маленького города, ему было там тесновато, он ушел в Копенгаген и пошел дальше, дальше. «Гадкий утенок» — это его личная тема, он писал про себя.

Кроме того, мы там увидели еще тему гиперопеки матерей. У нас в спектакле заняты четыре девочки и один молодой человек. И эти девочки — мамаши. У каждой — страх за своего ребенка: не ходи дальше, тебе хорошо и здесь. Мы, матери, все немножко наседки, боимся отпускать от себя детей. Хотим, чтобы наши дети были миленькие и хорошенькие. Так-то мы понимаем, что все должны быть индивидуальностями, но в каждой из нас сидит наседка. Или хотя бы угадывается.

В финале, когда герой смог пробиться, мы можем им только любоваться: «Молодец! Я же говорила, что все получится!»

Я надеюсь, что спектакль получился семейным. Хотелось бы, чтобы на него приходили именно дети с родителями, чтобы все могли считать пласты, которые по-разному читаются в разном возрасте. Мы надеемся, что спектакль не закончится закрытым занавесом, что останется шлейф, позволяющий подумать над историей, поговорить об этом с мамой и папой, перечитать сказку, найти то, что сразу не бросилось в глаза. Это длительная история.

— Я знаю, что Дюймовочку в спектакле для другого театра вы сделали тенью, настолько героиня невесомая и бесплотная. Почему для «Гадкого утенка» выбран черный кабинет?

— Здесь не совсем черный кабинет. Да, поначалу мы задумывали спектакль, где актеров не видно. Андерсен? Ну да, это же мечта, это стремление! Да, давайте сделаем теневой театр и черный кабинет. Но когда спектакль создается, с ним происходит некая трансформация. Он сам начинает себя делать в какой-то момент.

Здесь мы не скрываем актеров. Их отношение к этой истории — актерское. Они выступают как рассказчики, разговаривают с героем, предостерегают его. У всех разные роли, но они все тянут и общую историю. Есть моменты, когда они вообще без кукол существуют на сцене — открытым планом.

— Как можно представить на сцене героя, чтобы он казался гадким?

— В тексте он действительно гадкий, потому что не похож на других. Наши утятки — как пасхальная открытка или ми-ми-мишное изображение ребеночка: пухленькие щечки, голубые глазки. Наши утята похожи на детскую игрушку, они не настоящие. А этот — настоящий.

Ему все время ищут название. Сначала семья дразнит его Индюшонком. Потом дикие гуси его дразнят Домашним. Всю дорогу ему не могут найти имя. И в конце: «Я — лебедь? Не ожидал».

Светлана Озерская — автор многих театральных проектов. Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Сохранился ли в Петербурге ваш театр Hand Made? Есть ли новые проекты в Фонтанном доме?

— Сейчас у меня несколько театральных проектов. С Андреем Князьковым мы занимаемся театром «Хэнд Мэйд». Сейчас у нас трудные времена — театр негосударственный. Продолжаем тему театральных проектов в Музее Анны Ахматовой. У нас был перерыв, ждали, когда снимут ограничения. В этом сезоне мы выпустили спектакль «Разбудить кота», посвященный юбилею Иосифа Бродского. В Музее Ахматовой живут три рыжих кота, а у Бродского есть фраза: «Если к вам когда-нибудь придет рыжий кот, не будите его, возможно, это буду я». Это он сказал одному из друзей. И у Хржановского есть мультфильм «Разбудите кота». И вот мы про поэтов и котов сделали спектакль. 19 декабря мы его будем играть перед открытием после реставрации кабинета Бродского в Музее Анны Ахматовой. А в «новогодку» будем играть Гоголя — «Ночь перед Рождеством».