«Бобр — потому что добр»

Роман Каляшов похож на какого-нибудь героя из книг Владислава Крапивина, который немного старше других, и своей отвагой, открытостью и верой в справедливость может повлиять на воспитание характера даже отъявленных хулиганов. Его отряд морских скаутов «Ладья» чем-то похож на «Каравеллу» — территорию, существующую по своим строгим законам.

Все родители, которые приводят к скаут-мастеру своих детей, чувствуют, что он одновременно воспитывает и взрослых: отучает от постоянных запретов и излишней опеки, настраивает видеть в ребенке самостоятельного человека.

— После окончания физико-математического факультета КГПУ вы не стали ни физиком, ни математиком, ни школьным учителем вообще. Почему?

— В школе я проработал два с половиной месяца. До первой зарплаты. Я работал на двух классах, нагрузка у меня как у молодого педагога была совсем никакая, поэтому, когда я получил зарплату, прослезился. Работа в школе математиком — это вообще адский труд: всё время в тетрадках. Ты же молодой, активный, а тебе — раз! — тетрадки. Я проверил 29 тетрадок — поставил 28 двоек, по-честному. Директор 17-й школы меня вызвал и сказал: мы так не работаем. В общем, к работе в школе я не прикипел. И когда Сергей Воздвиженский позвал меня в Детско-юношеский центр, ДЮЦ, я не стал отказываться. Работать было интересно, направлений было много — очень круто.

— Сразу стали там готовить скаутов?

— Во время учебы в университете я попал в лагерь «Юный педагог», профильный, сейчас его нет. Там была мощная профподготовка детей. Летом старшеклассники в «Юном педагоге» играли в учителей и уже знали, хотят ли они связывать с педагогикой свою жизнь. Там я познакомился и подружился со скаутами, и в 1996 году уже поехал с ними в первый лагерь. Оказалось, что скаутинг — это одно из лучших направлений в педагогике. Мы даем возможность детям два-три месяца поиграть в какую-то специальность. Ребята, например, решают: сейчас мы будем изучать медицину. И они на несколько месяцев погружаются в тему, а профессиональные люди потом у них принимают «зачет». Теперь мы будем следопытами, изучаем программы, делаем финальное испытание — новая нашивка за освоенные навыки. В 2017 году мы съездили в Калининград на слет младших скаутов. Парниша у нас просто пришел, 10 дней на барабане побарабанил, вернулся в Петрозаводск, поступил в музыкальную школу на отделение ударных. Сейчас играет в двух группах. В скаутинге есть возможность найти себя через эти маленькие игры в профессии.

— У вас есть какая-то селекция или вы всех берете на воспитание?

— Сейчас я больше смотрю в глаза родителям. Все мы вздыхаем по тому времени, когда мы в детстве с гаражей прыгали. Можно любого взять, кому 35+, и он скажет, как прыгал с гаражей, делал пугачи и что-то еще. Сейчас такого нет, потому что страшно. Раньше любой взрослый мог надрать тебе уши, если увидит в твоих руках сигарету. Это правда. Сейчас взрослым всё равно. Я против такой позиции по жизни. Хорошо, когда родители активные, берут рюкзак и идут следом. Очень круто, когда мы заканчиваем поездку, и за ребенком приезжает его отец. Это важно для них. Как только родителям становится неинтересно, ребенок сразу это чувствует.

Детей мы берем с 4-5 лет. Они просто лазают по скалодрому, осваивают программу позитивного отношения к спортивному образу жизни, развивают координацию, чувство баланса. Этих маленьких детей мы потихонечку приучаем к себе. У меня с маленькими занимаются старшие ребята, это удобно. Чем больше объясняешь, тем лучше сам поймешь. С 7 лет мы начинаем принимать детей на программу «Скалолазание» и, наверное, с третьего класса мы их активно уже подключаем к скаутским поездкам. Скаутская жизнь у нас начинается с 9-10 лет.

— Что должен уметь скаут?

— Мы начинаем с путеводителя юниора. Нужно выполнить 20 заданий, связанных с личным ростом, добрыми делами для семьи (обычно это вынесенный мусор и вымытая посуда, но бывают разные прецеденты) и для других. Когда разговариваешь с ребятами по поводу общего доброго дела, то часто звучит: давайте возьмем денег у родителей, купим корма и отнесем собачкам в приют. Я против таких маневров, когда ты к делу вроде относишься, но не сильно напрягся. А почему бы просто не заработать эти 200 рублей, чтобы был немножко другой уровень ответственности? Сейчас можно сходить в лес, набрать брусники, сдать ее и отдать эти деньги в фонд собачкам. Отличная цепочка.

— Ваши дети помогают сверстникам с особенностями здоровья. Как это началось?

— Мы пятый год занимаемся с особенными ребятами. В свое время пробовали на Степе Никулине, известном мальчике с аутизмом, мама которого организовала много полезного для особых детей и их семей. Потом мы набрали группу из особых детей, и наши ребята стали приходить в дополнительное время на тренировку, брали подопечных за руку и вели, работали по своим индивидуальным планам. То есть они выступали, как модно сейчас говорить, в роли тьюторов или личных тренеров у особенных детей.

— Были сомнения, что все получится?

— Сомнения у меня были, но потом почему-то появилась некоторая храбрость: а давай попробуем! Когда Наташа Никулина привела Степу, я стал спрашивать людей, которые занимаются с аутистами, и мне два авторитетных человека сказали, что это вообще бессмысленная история. Сейчас эти оба авторитетных человека, кстати, везде лайкают наши фотографии и даже в интервью говорят, что целиком поддерживают нас. Я решил попробовать, ведь отрицательный результат — тоже результат. По крайней мере, докажу маме, что это невозможно. Но вот у нас Степка полез вполне неплохо. Мы год с ним экспериментировали, потом решили, что старшие ребята-инструкторы, которым 13+, тоже могут попробовать с этими ребятами поработать.

— Как работать с детьми с аутизмом?

— Наша история на самом деле направлена на спорт уже в десятом случае. Особым детям интересен ляпистый скалодром, зацепки, другая фактура, лестница, качели, тут рельеф, тут батут. У них глаза разбегаются. И если их заходит в зал 10 человек, то еще 10 ребят их встречают и есть еще те, кто на подстраховке и на технической организации. 25 человек в зале — это много, для детей это шок. Первые два-три месяца они занимаются только социализацией — общаются друг с другом, привыкают к тому, что я могу громко сказать, свистнуть. К тому, что тренер может взять за руку — пойдем! Социализация прошла — играем, общие мероприятия делаем, потом потихоньку начинаем давать задания. Ребята с аутизмом очень хорошо работают через карточки. У нас выпускник взял и нарисовал на компьютере упражнение, сделал картинки, и ни разу не было вопросов. Потом мы добавляем карточки, делаем их сложнее, и сейчас они у нас спокойно лезут на стенд, спокойно делают какие-то задания: по лестнице залезть, положить игрушку… А как на моменте начала можно было объяснить, что надо лезть за игрушкой? Ребята уже общаются, и я понимаю, что тьюторы в работе со своими подопечными прошли намного дальше, чем я. Я подхожу уже просто как какой-то совещательный орган: «Можете?» — «Попробуем!».

— Зачем скаутам вторые имена?

— Это тоже крутая тема скаутская. Когда ты идешь в поход, тебя называют по-другому. Согласитесь, если ты в походе в лесу слышишь окрик «Николай Петрович», то предполагаешь, что сейчас из леса выйдет какой-нибудь бородатый дядька в веселой футболке с солнышком, в рваных штанах — турист! А тут такой же бородатый дядька — это Драйкл, скаут-матер из Воронежской области. Лесные имена — это часть игры в другую жизнь. Вроде бы ты не Тимофей, а кто-то другой. Есть возможность посмотреть на себя со стороны, провести черту, обнулиться.

— Вы кто в лесу?

— Я Бобр. Потому что добр, хотя все думают, что нет. У нас демократия: кто не может выговорить Роман Владимирович, тот называет меня Бобром. Это короче и оперативнее.

— Вы пионером были?

— Да, я застал пионерию. Считаю, что пионерская организация была мощной в плане воспитания молодежи. Сейчас есть ощущение, что не хватает такой организации, которая пусть не централизованно будет управляться, но все же давать детям возможность играть в приключения. Не секрет, что пионерская организация многие формы позаимствовала у скаутинга.

— Почему вы выбрали направление скалолазания для скаутов?

— В свое время проход в нашу отрядную комнату шел через помещение со скалодромом. В программе скаутов прописана физическая подготовка. И мы решили, почему бы нам не заняться скалолазанием? Потихонечку наши дети стали вырастать до чемпионов республики.

— Ежегодные походы в Хибины — это тоже часть программы?

— В Хибины мы организуем лыжный поход с детьми. Дети физически к нему готовятся, родители — морально. Зачастую мы приезжаем, ставим базовый лагерь и бегаем на лыжах в разные стороны, на перевалы или вершины. Малыши (4-5 класс) идут по легкому варианту, а старшим добавляем что-то еще.

— Это трудный поход?

— Понятно, что ты готовился. Что ты сказал себе, что пойдешь. Но ты не ожидаешь того объема трудностей, который возможен. Там перевал, например, 600, 800, 900 метров, но ты идешь ведь не прямо, а этим зигзагом… Ты у папы спросил: «Что такое 600 метров?» Он показал по дороге — всего-то! И вот ребенок на этих лыжах идет-идет, подъем иногда три часа занимает. Понятно, что мы не на соревнованиях, спокойно идем, но всё равно это тяжело. Уже сто раз развернулся бы обратно, если бы один пошел. Ты идешь, тебе тяжело, но вот кто-то из старших у тебя что-то тяжелое забрал, помог. Чай закончился — кто-то тебе дал. Или ты сам поделился. Эти моменты дорогого стоят. И когда ты все это преодолел, для тебя это крутое достижение. Ребенок стоит на вершине и понимает, что залез сюда сам. Съехать все могут с горы — на попе, санках, на лыжах. А попробуйте на нее зайти, даже на самую маленькую. Не каждому дано с собой договориться туда добраться. У взрослых, на самом деле, такие же ощущения бывают. У меня в этом году друг стоял на Эльбрусе и плакал. Взрослые — те же дети, только гора, на которую они забираются, чуть побольше.

— Этим летом в Карелии должен был проходить слет всех скаутов «Джамбори». Встреча перенесена на следующий год?

— Мы не знаем, запятая, мы надеемся. Мы хотели этот слет провести в год 100-летия Республики Карелия. Джамбори — это африканское слово, обозначает слет всех племен. Племена собираются и устраивают соревнования какие-то, общие мероприятия. У нас это слет всех скаутских отрядов по России. Это не закрытое мероприятие, приглашаются скауты из зарубежья. Около десяти стран было заявлено в этом году. Последний раз слет «Джамбори» проходил в 2016 году на поляне у Бородино. В Карелии в 2007 году слет назывался «Джамбори. 100 костров». У нас тогда было около 2,5 тысячи участников. До этого рекорд был в Саратове в 2000 году — 4,5 тысячи. Мы надеялись, что и сейчас у нас будет тоже за две тысячи участников. Место было определено в Ялгоре, на поляне рядом с горнолыжным центром. Надеемся, что в следующем году, если мировые катастрофы нам не помешают, встреча скаутов все же состоится.