«Ночь музеев»: как это было

Свет в десятке учреждений культуры Петрозаводска в прошлую субботу не гасили допоздна. Музеи, галереи и выставочные залы города подготовили для посетителей-полуночников уникальную программу.  «Республика» посетила и сняла самые яркие и интересные события субботнего фестиваля культуры.

Молоток как ударный инструмент

Началась «ночь» еще засветло: в шесть вечера на берегу Онего. В Старом городе звучали колокольные звоны. Руководитель ансамбля Toive Игорь Архипов и один из музыкантов сыграли его на маленькой концертной колокольне.

https://eb.utuoy/evv5HeCwsiM

— Мы исполнили разные варианты праздничного пасхального звона, — рассказал Игорь Архипов, который руководит ансамблем, а раньше был звонарем на Кижах. — Мы добавляем молотки нечасто, как дополнительный эффект. На самом деле это скорее греческий стиль: так играют в основном в монастырях Греции. Молоточки дают более мягкий звук, но мы стараемся их использовать пореже: бережем звонницу.

Тем временем к выступлению готовился ансамбль Toive. Артисты мужественно пели и играли, несмотря на совсем не майский холод. Корреспонденты «Республики» испытания погодой не выдержали и пошли в кузницу — греться.

В маленьком домике пахло огнем и железом. Кижский кузнец Иван Воробьев рассказывал, как устроена кузница и что в ней самого ценного.

— Самое дорогое — это наковальня. Она весила много — до нескольких сотен килограммов, значит, и металла для нее нужно было много. Кстати, форму, которую мы видим сейчас, она приобрела не сразу. Изначально это был цельный кусок железа с клином, который втыкался в пенек.

О том, как ковали железо в Кижах, Иван знает все: он уже 10 лет работает музейным кузнецом. Основная работа — делать копии музейных предметов. Иногда, правда, приходится что-то чинить или мастерить местному населению: на острове до сих пор остались деревни, где нет электричества, а ножи и топоры берут не в магазине, а у кузнеца.

В кузнице Старого города почти все утроено как в позапрошлом веке (не считая автоматической подачи воздуха, который раньше качали с помощью мехов). Даже фартук на кузнеце был такой, как положено: из цельного куска шкуры.

— Кожа плавится и деформируется, но не горит и защищает от огня. Поэтому самый простой способ проверить, натуральную ли кожу продают в магазине, — прийти туда с зажигалкой.

На пятачке у входа тем временем собралась толпа — послушать экскурсию об историческом квартале. Домик кузнеца — одно из самых старых зданий, конца 19 века. Окрестные — немногим моложе.

— В конце 19-начале 20 века Петрозаводск насчитывал примерно 19 тысяч жителей, — рассказала сотрудница музея «Кижи». — То место, в котором мы находимся, было уже городской окраиной. На нынешнюю улицу Еремеева — тогдашнюю Садовую — по весне сгребали весь снег, который собирали с улиц. Сюда гоняли на выпас городское стадо, здесь же располагались солдатские казармы и углежогни.

Здесь же начал формироваться больничный городок. Больница разрасталась, отдельные здания отвели под хирургическое отделение, под акушерское. Дом, в котором сейчас находится выставочный зал музея «Кижи», — бывшее инфекционное отделение. А одно время его использовали для размещения психиатрических пациентов. Обустройство было соответствующим: печки в специальных коробах, чтобы не было открытого огня, и тому подобное.

Часовню Святого духа, которая три десятка лет назад превратилась в церковь, тоже построили для нужд больницы.

— Пациенты или их родственники могли поставить свечку за здравие, также часовня служила покойницкой и патолого-анатомическим корпусом больницы.

Какие-то здания старого квартала находились там изначально, какие-то перенесли с других улиц. Например, дом Кучевского: когда-то он стоял на Куйбышева, 23.

— Дом — типичный представитель стиля «провинциальный классицизм», — пояснила экскурсовод. — В Петрозаводске практически не было состоятельных купцов, население состояло из мещан, дома были оформлены очень строго: колонны, фасад из дерева, имитирующего камень.

Оказывается, такая вот маленькая история есть у каждого здания в Старом городе: все-таки исторический квартал.

С фонарями по Нацмузею

Традиционная ночная экскурсия с фонарями по Национальному музею собрала полный аншлаг. Работникам даже пришлось запереть двери в первый зал после того, как туда прошла экскурсия — люди прорывались. Мечущиеся по стенам и стеклянным стендам лучи фонарей придали обычной экскурсии оттенок первобытности.

— Это знаменитая бесиха, лежит на берегу Онего. Сначала была скала, в ней трещина, уходящая в воду. На ней симметрично было выбито женское изображение. Рот расширен: туда, видно, укладывали еду — кормили ее. Московские туристы теперь льют туда кетчуп — он так красиво выливается в озеро, как кровь. Пять пальцев, что тоже не случайно: один был добит позже. Один глаз открыт, другой закрыт. Что это? Она открывает вход в подземный мир? Или наоборот: исторгает из себя что-то? Это ящик пандоры или страж, который защищает людей от напастей подземного мира мертвых?

Все же это разные вещи: разглядывать древние боевые топоры и слушать про петроглифы и сейды при свете дня или в неверных отблесках двух десятков фонариков. Экскурсия между тем продолжается.

— У мужчин есть два бугорка в основании черепа, у женщин нет. Если вы нашли эти два бугорка, то вы — мужчина. Есть, конечно, и другие способы выяснить это, этот — абсолютно точный. Осторожно, стекло!

В темноте стекла можно и не заметить. И больно боднуть стенд головой. Луч фонаря экскурсовода в прямом смысле этого слова вычерчивал экскурсию. Хороший способ заставить людей слушать экскурсовода, а не разбредаться по всему музею.

Сотрясение воздуха в филармонии

Грохот барабанов встречал гостей еще метров за пятьдесят до филармонии. В холле уже можно было начинать затыкать уши. На первом этаже разместилась интерактивная выставка ударных инструментов. Дети (да и некоторые взрослые) жизнерадостно колотили в гонг удачи, треугольник вдохновения, барабан любви и еще бог знает что приносящие тарелки.

Концерт «Ритм Non Stop» собрал полный зал, несмотря на то, что ценник на билеты начинался с пятисот рублей. Музыканты исполнили пять произведений современных композиторов: самое старое было написано 25 лет назад. Играли на десятке разных барабанов, гонгах, ксилофонах, вибрафона, маримбе, кастрюлях и просто деревянных дощечках. Современное искусство — оно такое. Ритмы ударных разбавляли звуки трубы. А в последней композиции — «Uneven souls» (сербский композитор Небойша Живкович написал ее, размышляя о таинственной славянской душе) на сцену вышел мужской хор ПетрГУ.

Публика рукоплескала, причем не только между произведениями, но и между частями. То, что не каждая тишина — повод для аплодисментов, таинственным славянским душам еще предстоит выучить.

Страшные сказки «Лешего»

Культурную программу в стенах Национального музея Карелии завершал перформанс, который создали музыкант Андрей Июдин , поэт Галина Бабурова и хореограф Мария Валеева.

Название музыкального альбома Mechine, который и представили зрителям, переводится с вепсского как «Леший», а названия композиций Mirun augotiž (Сотворение мира), Kalanik (Рыбак), Tähthad (Звезды) и т.д. — отражают вепсскую картину мира. Стиль альбома трудно описать. Это не этническая музыка, а скорее IDM, по мнению автора передающий отношения вепсов и окружающей природы.

 

С таким же необычным подходом хореограф Мария Валеева подошла к сценической части перформанса. Перед зрителями предстал настоящий вепсский лес, в котором правит не человек, а духи и лешие.

— Меня заинтересовала тема лесных духов. У вепсов достаточно мрачная культурная традиция. Сказки кровавые. Я это все долго собирал и в конце концов сложилось в такое музыкальное полотно, необычное для меня, — рассказал Андрей Июдин.

Четыре «О» в Губернаторском парке

Ровно в полночь директор Национального музея Михаил Гольденберг встречал гостей «Ночи музеев» у входа под фонарем. Традиционная ночная лекция называлась «Тайна четырех «О» и была посвящена событиям столетней давности, когда практически на этом же месте жители Петрозаводска узнали о произошедшей в Петербурге революции.

Образ четырех «О» Михаил Гольденберг  позаимствовал у Владимира Маяковского, написавшего «Оду революции»:

«О»!

О, звериная!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!
Каким названьем тебя еще звали?
Как обернешься еще, двуликая?

Школьный учебник истории — учебник истории двух столиц. Там все про Москву и Петроград. А как это было в Петрозаводске? Очень по детски, я бы так сказал. Наивно. Революция — это же всегда надежды».

Люди, доведенные войной и кризисом до звериного состояния, ожидали перемен к лучшему, но столкнулись с кровавым круговоротом событий, где человеческая жизнь не стоила и копейки. Так происходили великие перемены, определившие развитие мира на ближайшие столетия.

Несмотря на холод, больше ста человек в полной тишине слушали получасовой монолог Михаила Гольденберга, и лишь сторож музея, погасивший фонарь у входа, недвусмысленно намекнул, что пора бы и расходиться. Впрочем, лектору пришлось еще остаться, чтобы ответить на все вопросы слушателей.