Однажды ночью в тишине

* * *

– Без чего тебе неможется?
– Без любви.
– Отчего так горько плачется?
– От тоски.
– И зачем тебе так маяться?
– Я хочу…
я хочу, чтоб крылья выросли –
улечу!

Улечу на самый край
Далеко…
Буду день и ночь лететь
Нелегко…
– И на этом самом крайнем краю
ты любовь свою найдешь?
– Да, найду!

– Ну а если тебе скажет любовь:
«Мне с тобой не по пути»?
– Мне не в новь.
– И закутает тебя боль и грусть
в покрывало из потерь.
– Ну и пусть!

– Я во тьме зажгу надежды свечу
И опять на самый край полечу
– И на этом самом крайнем краю
ты любовь свою найдешь?
– Да, найду…

* * *

По нашему городу вся в кружевах
несётся февральская вьюга,
сбивая прохожих, пугая собак,
безумная мечется, кружит.
То влепит пощечину ветром стальным,
то ведьмой лесной нарядится,
ей все это кажется очень смешным,
хохочет над нами, резвится.

Но вдруг, отрезвев от гулянки шальной,
сугробами бросится в ноги
и вдоль тротуаров расстелет покой,
поземкой скользя по дороге.

Очнется наш город, разлепит глаза
И спросит ее, словно друга:
– А что было ночью? Быть может, пурга!?
– Быть может – солжет ему вьюга…

*  * *

В заколоченный дом юных грез
ты пробрался, как вор спозаранку,
мое сердце дрожащей рукой
ты открыл, как консервную банку.

Наслаждаясь невинностью дум
и признанием в любви на закате,
белоснежную девичью грудь
смаковал словно кильку в томате.

И за грязным, вонючим столом
опьяненный победы бутылкой,
мою душу, как рыбьи глаза,
выковыривал ржавою вилкой.

Но тебе не по вкусу пришлись
моей глупой мечты ожидания,
пнул, как старую банку любовь,
придавив каблуком на прощанье.

И, звеня по ночной мостовой,
«может это и трудно понять»
мое сердце катилось домой,
чтоб поверить кому-то опять…

* * *

Подойду тихонечко,
обниму легонечко,
чувства наши хрупкие в узелок свяжу,
обнесу их крепостью,
оберну их нежностью,
а тоску с разлукой на кол посажу.

Я укрою листьями, затоплю озерами
сны твои тревожные,
скрою в глубине;

все, что камнем на сердце,
что с печалью об руку,
что сковало душеньку,
ты доверься мне.

Сбереги любовь мою,
нас окутай радостью,
а людские домыслы пусть горят в огне.
Ты же мне обещанный,
жизнью мне подаренный,
ты мне Богом суженый
ну а я – тебе.

* * *

Однажды ночью в тишине
сбежались все грехи ко мне.
Кто спал, кто врал, кто ел, кто пил,
кто всяку гадость говорил.

Кто мне велел добро забыть,
кто сигарету закурить,
кто мне сказал, что жизнь одна,
налив мне крепкого вина.

Другой учил меня судить,
всем правду-матку говорить,
что в храмах, мол, сплошной обман,
и батюшка ваш хулиган.

Как сильной быть,
как в морду бить,
как бранным словом говорить.

Учил, как не жалеть детей,
учил, как обижать людей
как власть любить и главной быть,
как Бога научил забыть.

И в этом страшном полусне
мой ангел подошел ко мне,
сказал: «Тебя я не отдам
на растерзание грехам».

Ведь Бог поддержит и простит,
укажет путь и осветит,
ведь жизнь действительно одна
и крепче всякого вина.