Долгое озеро

МИЛКА

В деревенском баре-караоке

Всяк входящий – в стадии любой –

Прочитает слоган недалекий:

Вместе с нами – стало быть – запой! –

На деревне, где и так безбожно

Заливают «жабры» мужики,

Перейти Байкал и Волгу можно,

А «доплыть» до дома – не с руки…

Кличет бабка: где ты, деда Милка? –

Больше говорит сама с собой:

Нет бутыли начатой – гляди-ка! –

Как на фронт, ушел старик – в «Запой»!..

Сколько раз он клялся и божился:

«Навсегда, Наталья, завяжу!»

Видно, где до пенсии – разжился.

Удержаться – нету терпежу!

Не удержишь ветер: «Милка, милка…» –

Всех подряд он «милкою» зовет;

За словцом цветастым, за бутылкой

К деду разный тянется народ.

Ну, а там – далече ли до бара…

Безработных, жаждущих – полно! –

Без труда найдется деду пара –

Распивать проклятое вино!

 

Дед – по части выпивки – не спорил…

На неделе трезвым не бывал:

Печи клал и плотничал – запоем –

И Европу – было – воевал!

В баре – перед «музыкой» – расселся,

Накатить и повторить успел…

А потом очнулся дома, в сенцах,

Как в окопе… Налетай, кто смел! –

В двери, в стены –

Милка с немцем бился! –

Смех и слезы – бабкина напасть…

Дед «в завязке» долго не зажился…

Помер дома, с милою простясь.

 

ДОЛГОЕ ОЗЕРО

– До Долгого долго ль?

– Да рядом…

Вот только

В его очертаньях –

Что блюдечек чайных,

Озер…

И от просини –

На летнем Малозере –

От взоров ребячьих,

Катисок рыбачьих

И звездочек ранних –

Исходит сиянье…

Речные протоки.

Ивняк невысокий

Руками раздвинув,

Иную картину

Увидишь по осени:

В березовом золоте

Плесы в Любозере…

А к зрелости – зимней,

Кажись, подморозило:

Края хрусталем затянуло

Глубозеро…

 

За светлою далью,

Любовью, печалью

Проходит

Сквозь

долгое —

долгое озеро –

Озерным,

речным ожерельем –

Небозеро,

Не знаясь намеренно

С временным берегом…

 

*   *   *

Мельница Сампо – разбита…

Все навалились напасти:

Ели и пили досыта –

Не сберегли свое счастье.

 

Так расквиталась с гостями

Похьялы мрачной хозяйка,

Рвала железо когтями:

Лучшую долю отдай-ка!..

 

И ничего кроме Неба

С вырванной доли не вышло:

В цепких покоится скрепах

Круглая звездная крышка.

 

*  *  *

Снежному Дэву, взойдя на вершину,

Горное эхо вспугнуть – не забота.

…переживает березка лавину

И – выпрямляется после исхода.

 

Мудрому сердцу – в тщете обстоятельств –

Ставится эта задача от века:

И – при особенной внутренней стати –

Низкий поклон не согнет человека.

 

ДОМ СОЛЖЕНИЦЫНА

Не ведали, как дело обернется…

За два квартала в тупике, с трудом,

Мы, обогнув фасады Кисловодска,

Уперлись – со двора – в знакомый дом

Певца Шаляпина.

Тут, стройками мурыжим,

Теснится вход – к Исаичу в музей…

Кавказ, Степлаг, шатания Парижем,

Унынье эмигрантских новостей,

Войну и ссылку – в жгучие метели –

Строка хранила на пределе сил…

Входящий в двери – в сердце выносил

Невыносимость истинной потери.

 

В беспамятстве окрест металась Русь –

Под Красным колесом

и мороком тифозным:

Запоминал Исаич наизусть,

Над тупиком вознесшись паровозным,

Как церковь грабят, рушится окоп…

Его строку судьбой России мерьте!

 

На чердаке поставлен телескоп –

Звезду писателя увидеть после смерти.

 

*    *    *

Безвременье…  Седая пустота…

Немногое противится разлукам.

Угадан день: до палого листа,

До осязанья воздуха и звука

 

В разбеге скал и вечности: «Персей,

Бессмертьем заручайся у Горгоны!»

И ни следа от терний и гвоздей.

Язычеству не отданы поклоны.

 

До лужицы снисходят облака,

Минувшее клубится под стопою…

Цена неверья слишком высока,

Чтоб о цене справляться пред Тобою,

 

Любой Твой дар божественный пречист –

Восславленный нетленными стихами

Ложится одаль облетевший лист,

Испарусивший Небо над веками.

 

НОТНАЯ ГРАМОТА

Все известней,

все уже квартал италийский:

Буонарроти, да Винчи… В почетном ряду

Встала статуя в нишу «Гвидо Аретинский»

И напомнила сердцу молитву одну:

«Чтобы слуги Твои голосами своими…» –

Записал акростих флорентийский монах,

Вознося Иоанна Крестителя имя,

И – щемящие нотки дрожали в словах…

 

Так и вышло в Ареццо не буквы, а ноты

Озарили начало у каждой строки:

От страницы безмолвной под гулкие своды

Поднял музыку отче –

движеньем руки…

 

Се деянье Господне – душа человечья:

Продолжают предвечный полет

Do

Re

Mi…

И святую латынь, и усердие певчих

Оторвал вдохновенный восторг

от земли! –

Сквозь чумные костры,

тьму монгольского стана –

Сочетание букв на листе осветив,

Сочинителю грамоты нотной: Осанна! –

Затмевая пожары и стоны тетив,

 

Повторяя реченья молитвы сердечной,

Зная ноты заглавные в ней наизусть,

Мы даруем пречистым мелодиям

вечность –

«Да сними немоту с опороченных уст»!

 

ОБЛАКА

На плече капчагайской метели

До пружины промерз автомат…

Шли снега, караулы летели –

Облака все стоят и стоят.

 

Степь кругла, продуваема ветром,

Осерёд – кочегарка углом, –

Выступает труба минаретом,

Воздымив казахстанским углем.

 

Не скучая по стылой казарме,

Приготовив пиалки под чай,

Кочегар Узумбаев сказал мне:

Там – за вьюгами – Горный Китай…

 

Нет в степи – под ногами опоры,

У метельной реки – берегов:

Все клубятся Тянь-Шанские горы

Белоснежной грядой облаков.

 

ДИДУ         

Памяти Ф.И. Галинки

 

Под могильный камень,

В жижу и суглинку

Не отпустит память

Федора Галинку:

 

Дышит ночью звездной

Ненько Украина!..

За кривой, погостной

Городьбой – чужбина.

 

Горсть песка рябого –

В изголовье деда:

Здесь его «Аврора»,

Здесь его Победа!..

 

Битый век снисходим

До обиды детской

К нерушимой, вроде,

Родине советской.

 

Как плацдарм последний,

Зыбкая граница –

Голубой штакетник,

Мятлик и кислица.

 

Уповать на память –

Бередить обиду…

Что же будет с нами

И Россией, диду?

 

Безоглядной веры

Я твоей не стою,

Стоя пред фанерной

Красною звездою.