«У самурая есть только путь», или Как совместить аниме и произведение Бианки

В роли Муравьишки — Вячеслав Хавренок. Фото: «Республика»/Михаил Никитин

В Музыкальном театре Карелии прошла премьера детского мюзикла «Приключения Муравьишки». Легкая и остроумная музыка композитора Романа Львовича органично соединилась со стихотворной драматургической основой Вадима Жука. Режиссер из Москвы Наталья Пахомова придумала идею, и детская сказка про то, как героя унесло на листике, а разные насекомые помогают ему вернуться домой до захода солнца, превратилась в историю о любви, свершении и преодолении.
Спектакль вышел красивым, отчасти простодушным, трогательным. И дети, и их родители нашли в нем свои радости. Дети на премьере горячо сочувствовали муравью Муру, жалели его подружку Вейку, были возмущены поведением паука Пау, который держал букашек в заточении и периодически съедал кого-то из узников. Искушенные взрослые улыбались, услышав знакомый мотив Va, pensiero — цитату из хора рабов-иудеев из оперы «Набукко».

О том, как вообще возникла идея спектакле «Приключения Муравьишки», чем вдохновлялись авторы и как шел постановочный процесс, «Республика» поговорила с режиссером Натальей Пахомовой еще до премьеры.

— Наташа, ты несколько лет была главным режиссером Театра кукол Карелии, потом уехала в столицу. Как ты оказалась снова в Петрозаводске? Почему в Музыкальном театре?

— Несколько лет назад я предлагала Елене Геннадьевне (Ларионовой, директору Музыкального театра РК, — прим. авт.) поставить в Музыкальном театре кукольную оперу. Она мне сказала, хорошо, только нужно пойти поучиться на режиссера музыкального театра. Я не поучилась. Но выучилась в Академии музея «Гараж» на специалиста по работе с аудиторией в учреждениях культуры. Летом Елена Геннадьевна мне позвонила и предложила поставить спектакль. Я ей говорю: «Я еще не выучилась на режиссера музтеатра». А она: «Я знаю. Давай будем работать».

Наталья Пахомова. Фото: «Республика»/Михаил Никитин

— Сложно было работать в новом жанре?

— Мы соединили, получается, два типа театра: музыкальный и кукольный. Мне было интересно, я многое узнала. Я ведь всегда была за смысл именно текстовой, а здесь музыка главенствует. И когда я говорю дирижеру: «Владимир Алексеевич, смотрите, ну ведь так же здорово получается? Классно по смыслу». А он: «Да, на музыку укладывается». Сейчас уже я могу в шутку сказать: я — за реплики, вы — за музыку — всё нормально. Артисты в музыкальном театре привыкли работать по-своему в силу особенности жанра. У меня юношеского максимализма давно нет — я себя уже приучила к тому, что нужно исходить из предлагаемых обстоятельств. И твоя режиссерская задача — максимально использовать предлагаемые возможности.

— Ты — за смысл. Что ты вкладываешь в эту работу?

— Мы с художником проанализировали историю и решили делать ее про путь героя. Про поиск пути, про то, что тебя заставляет двигаться вперед. И даже если ты иногда возвращаешься назад, ты уже некий путь прошел, и он тебя изменил, ты что-то постиг. Мне кажется, что смысл очень простой.
Думаю, что детям это понятно. Сегодня я хочу быть таким, завтра я хочу попробовать себя еще в чем-то. Я совершаю какие-то поступки, с кем-то встречаюсь, кому-то помогаю. Где-то я вдруг неожиданно становлюсь смелым, хотя и не хочу этого. И про любовь, естественно. Мне артисты говорят: «Мы же для маленьких ставим, какая любовь?» А я им: «Вы думаете, у них в садике нет любви? У них всё в порядке». И когда мы начинаем в этой простой детской истории находить какие-то темы, которые понятны и детям, и родителям, сразу есть что играть, появляются человеческие взаимоотношения. И в детской сказке возникает объем.

Сцена из мюзикла «Приключения Муравьишки». Фото: «Республика»/Михаил Никитин

— Как появилась японская тема в оформлении спектакля?

— Надеюсь, мы не ошиблись и попали в тотальное увлечением детьми аниме. У тех, кто помладше, — одна история, сериалы про Наруто, еще про что-то. Кто постарше — уже все по серьезу: какая-нибудь «Тетрадь смерти» или «Неверленд». Что-то их завораживает. Возможно, сочетание подробностей и условностей. Мы вдохновлялись Хаяо Миядзаки, и у нас появились очень странные букашки. Хористы — просто боги. Виктория (Пасынкова, артистка хора, — прим. авт.) ходит в таком «огурчике» без лица… И трогательно, и смешно.

— Какое возрастное ограничение имеет спектакль?

— Шесть лет плюс. Не для совсем малышей. Я помню, как мама четырехлетнюю меня водила на «Иоланту» в Михайловский театр. Мы ехали через весь город. Нужно было дойти до троллейбуса еще и обратно. Спокойно сидеть в театре. Мне кажется, хорошо, что сейчас есть более простые сюжеты для маленьких детей, увлеченных музыкой.

Наталья Пахомова. Фото: «Республика»/Михаил Никитин

— Расскажи про эффекты в спектакле.

— У нас есть огромный паук. Он спускается с колосников в сцене заточения букашек в подземелье. Да, это не классическая история Бианки. Тут у драматурга есть злодей-паук. У него огромные лапы и светящиеся глаза. У нас есть движущиеся механические средства, на которых передвигаются два муравья и водомерка. Когда что-то едет по сцене, это всегда хорошо.
Вообще нам не хотелось все усложнять, пытаясь подстроиться под наше представление о том, что нравится ребенку. Мы не делали из героя ми-ми-муравья, потому что в первую очередь мы играем всë-таки историю про людей. Наш герой достаточно современный. У нашего героя есть велик, и он на нем отправляется путешествовать.

Страшный Пау. Фото: «Республика»/Михаил Никитин

— Кто художник «Приключений Муравьишки»?

— Художник — Настя Глебова. Она — главный художник Театра Российской армии. Мы познакомились, когда вместе были в жюри «Золотой маски» — совпали тогда по мироощущению.

— Как можно определить жанр постановки?

— Тема такая: «У самурая есть только путь», а жанр — музыкальная сказка или мюзикл. Это не опера-опера, тут не такая сложная музыка. Хотя сами артисты говорят, что это больше опера, так как они исполняют музыкальные номера именно по законам оперного пения. И есть юмор. Артисты сами смеются, когда смотрят как работают партнëры, мне это очень радостно. Будем честными, не все актеры любят играть детский репертуар. Если сказать: «Сегодня мы играем «Трех поросят», люди от радости не захлопают в ладоши. А здесь выходит смешно и хорошо.

— Десять лет назад ты уехала из Петрозаводска, где была главным режиссером Театра кукол РК, в Москву. Расскажи, что было профессионально-интересного в твоей жизни в эти годы?

— Все это время я работаю режиссером-постановщиком в Московском театре кукол. Много езжу по стране, ставлю спектакли в разных городах. Например, в Иркутске в Театре кукол мы сделали спектакль для слабослышащих зрителей «Разговорные тетради» по биографии Бетховена. Мы собрали вибрационный пандус, к которому крепятся колонки. Музыку написал композитор, который работает со слабослышащими детьми. Он так прописал музыку, что прослушивались не только низкие частоты, но и высокие. Свет пульсировал в такт музыке. Зрителям, которые хорошо слышат, на спектакле выдаются беруши. После спектакля ко мне подошли две женщины. Одна говорит: «Я-то думала, что это у меня жизнь тяжелая, а у Бетховена вон какая трудная судьба, и он столько всего сделал». А вторая попросила продолжать делать спектакли для них, потому что в их жизни нет никакого театра.
Потом я поставила «Бесприданницу» Островского в пермском Театре кукол «Карабаска». Спектакль с двумя героями: Харитой и Островским. Как и в петрозаводской «Грозе», там не было ни слова не из Островского. Все разговоры происходят уже после того, как все случилось. Потом сделали «Вечера на хуторе близ Диканьки» почти без слов. Весь текст, который там есть, из его дневников и писем. Герой спектакля – молодой парень в джинсах в белой футболке с «Черным квадратом» Малевича. Его мучают «кошЕмары,» он бежит на Диканьку и встречает там приличных людей в вечерних нарядах. Но если посмотреть под стол, то видны копыта.
Потом я сделала такой странный спектакль «Госпожа Метелица». Про одиночество. Некрасивая девочка приходит по объявлению в компанию братьев Гримм «Долго и счастливо». Её хозяин настолько одинок, что он всех братьев он просто придумал. И он начинает ее таскать по сказкам и выясняется, что она не готова ни к волку в пасть прыгать, ни петь, ей многое не нравится. Мы собирали мысли об одиночестве этой девочки и этого мальчика и делали монологи. Во втором акте она пишет свою историю «Госпожа Метелица». И параллельно они рассказывают эти страшные современные тексты. По высказыванию — это лучшее, наверное, что я сделала.
Еще мы сделали с Алексеем Гончаренко огромный блок спектаклей по современной литературе. Внутри театра мы создали лабораторию МТК. next, и освоили подростковый репертуар. У нас теперь есть отдельная афиша, и мы периодически прямо ставим это блоками, с обсуждениями. «Мучные младенцы», «Кэрролл без Алисы», «Умник», «Встреча в Голливуде», «Минотавр», «Мой внутренний Элвис», «Встречи в Голливуде» и сейчас на подходе — «Медузы». Оказалось, что лаборатория – это крутая вещь. Ты не ограничен сроками и можешь работать постепенно. Иногда подключаешь художника, иногда артисты сами что-то придумывают: клеят, шьют.

Наталья Пахомова. Фото: «Республика»/Михаил Никитин

— Не жалеешь, что уехала?

— Правильно, когда у тебя есть движение вперед. Когда оно заканчивается, надо что-то менять. На тот момент оно у меня закончилось, мне стало тяжело идти на работу. Я думала, что никогда больше не доеду до Петрозаводска, но, когда мы приехали на запуск, пошли погулять, и я шла мимо театра, — все было ровно, хотя я если честно ждала, что нахлынет ностальгия. А получилось, что как будто не со мной была та жизнь, в которой я семь лет работала главным режиссером Театра кукол Карелии и еще два года была на фрилансе. Всё, тот период закончился, живем новыми идеями и проектами.