Тактика Джеймса Бонда: выкручивайся!

Ирина рассказывает, как перед второй операцией сидела в коридоре на лавке вместе с другими женщинами, поступающими в отделение.

«Сижу, никого не трогаю, вдруг чувствую, что трясусь. Что, я? Нет, оказалось, что рядом сидит девушка и трясется от страха так, что вибрирует скамейка. Что такое? Потом начинает реветь: «Мне сказали, что у меня рак!» Я ей говорю: «Надо понимать, когда реально страшно, а когда ты просто ждешь операцию. Страшно — это когда дуло приставлено к твоему виску. Да и тогда можно еще попробовать выкрутиться. У Джеймса Бонда, например, это часто выходит». Я всегда выступаю за то, чтобы искать выход и сопротивляться. У этой девушки, кстати, вырезали все плохое, и она уже забыла думать про то, что когда-то так тряслась. Иногда звонит мне, мы разговариваем про жизнь. Хорошие эмоции всегда нужны».

Ирина — гений коммуникации. Когда-то она работала в магазине «Школьник» на Древлянке, и полрайона были покупателями ее магазина. Когда ее жизнь завязалась вокруг Республиканской больницы, оказалось, что некоторые врачи и другой медперсонал — ее покупатели. В больнице оказались «свои» люди. Теперь «свои» обнаружились в группе «Сильные духом», созданной женщинами, пережившими онкологические заболевания.

 

— Трудно было прийти в эту группу?

— Ссылку на группу «Сильные духом» мне скинула моя подруга. Я подписалась, потом пришла на встречу, а там мне все: «Привет!!!» Участницы группы очень коммуникабельные, открытые. Там никто к тебе приставать не будет с ножом к горлу, чтобы узнать, что у тебя вырезали.

Если ты принимаешь свою болезнь, то принимаешь и людей, которые живут так же, как и ты. Я считаю, что любая болезнь — это просто болезнь. Это не статус какой-то — болезнь может случится с любым. Она же не выбирает: вот этого я с рождения прикую к инвалидному креслу, а этот только в старости узнает, что такое слепота. Болезнь нужно просто-напросто принять. Да, рак, но это не значит, что мне прямо завтра нужно пойти, купить гроб, лечь в него и отпевание заказать.

— И ты всегда так думала?

— Я болею разными болезнями с трех лет. Когда мне было 15, меня положили в больницу на первую операцию. Я нервничала, но тут рядом оказалась девочка-медсестра, которая взяла меня за руку и показала мне путь до операционной, провела по больнице, сказала, что ничего страшного не будет. Я ей поверила. Потом моим «проводником» стала моя напарница по магазину, которая ушла работать в онкологическое отделение. Она — моя подруга. Она мне говорит: «Ты, наверное, думаешь, почему это с тобой случилось, да?». А я ей: «У меня таких мыслей даже нет». Я по гороскопу — стрелец, во мне заложено жизнелюбие. Веселуха и потеха — это все про меня. Стрелять глазками и убить кого-нибудь.

— Как ты попала в магазин «Школьник»?

— Я искала работу. Сыну Косте был год и девять. Возвращаться на предыдущее место край как не хотелось. Вдруг мой муж на рынке встречает знакомую и в лоб спрашивает ее: вам продавец не нужен? А она говорит: как раз нужен. Прихожу — канцтовары, а у меня худграф за плечами — я же знаю все про ватман, карандаши, ластики… Я в этом как рыба в воде. Оказалась на своем месте. Вот одеждой торговать я бы не смогла. Когда-то на рынке «Главный» был один продавец — его Костей звали. Он торговал нижним бельем. Размер белья определял мгновенно по женщине. Даже, если она в пуховике к нему пришла. Это талант, опыт и квалификация. Человек на своем месте. А мне очень нравилось в «Школьнике». Все профориентационные тесты выдавали мне направление для работы в сфере «человек-человек».

— А предыдущее место работы было какое?

— Я работала учителем в школе. Когда я сама училась в школе, я была очень дерзкой. Весь класс наш не был подарком. Когда я пришла потом работать в школу, то была вооружена.

Помню, пришла на практику. Идет урок черчения — я сижу на задней парте. Школьники разговаривают, гул такой стоит в классе… Вдруг одна девочка кричит через ряд другой: «У тебя помада размазалась!». Та тут же достает косметичку, помаду, зеркало, потом вторую помаду, убирает зеркало, закрывает косметичку и продолжает слушать педагога. А он — ноль эмоций. Я думаю: куда я попала? Нужно было придумать фишку.

Я убрала волосы в хвост, надела джинсы. Маникюр на одной руке был розовый, на другой — красный. В одном ухе — серьга, в другом — гвоздик. Так пришла на свой первый урок. Первые 20 минут они были под впечатлением — учителя тогда в школу в джинсах не ходили. В классе — гробовая тишина. А потом я говорю: «А теперь открываем тетради и чертим». Все, им уже надо что-то делать. В школе я отработала год. С детьми у меня были замечательные отношения, а с администрацией не очень, поэтому после декретного отпуска возвращаться в школу не хотелось.

— Я знаю, что ты — сильный человек, постоянно поддерживаешь других людей. Что делаешь, когда тебе самой становится тяжело?

— Я ходила к психологу. Пришла и говорю: «Не понимаю, зачем я к вам пришла». Начала рассказывать о себе. Смотрю — психолог мне коробочку с салфетками пододвигает поближе. Нет, я плакать не буду — буду некрасивая.

До этого я разговаривала с врачом, чтобы понять, что стало причиной болезни:

— Почему у меня рак? Я не знаю. У бабушек-дедушек обследований не было.

— Стрессовала?

— Да я по жизни не стрессую.

— Дома все хорошо?

— Да.

— Муж, дети?

— Муж, говорю, умер в 2013 году.

Пришли к выводу, что я «напереживала» себе болячку. Чем больше нервничаешь, тем больше болеешь. Потом поняла, что стресс надо было переживать иначе.

Сыну было 13 лет, когда папа умер. Скоропостижно, от внезапного обширного кровоизлияния в мозг. Еще вечером мы хохотали на кухне, а на следующий день его с работы увезли в реанимацию. Шансов выжить практически не было. Да, я переживала. Ревела. Но дома были мама и ребенок — плакать нельзя. Я стала сразу мужчиной в семье, эмоции убирала, подавляла все. Вот это было плохо — всегда надо было давать себе возможность реветь и горевать, не впадая, конечно, в крайность. Захотелось пореветь — пореви, захотелось поорать — выйди в лес и поори. Выплеск эмоций должен быть. Сейчас есть техника нейрографики, можно выплеснуть эмоцию на бумагу. Я тогда ее не знала. Нельзя все носить в себе и копить — так мне психолог сказала, и я с ней согласилась.

— Ребенок знал про твой диагноз?

— Ему было 15 лет, когда я ему сказала. Он переживал. Я ему говорю: «Сын, я понимаю, ты плачешь, потому что тебе страшно. Я тебя понимаю, но ты должен мне быть поддержкой». Он понял. Лежу в радиологии: «Костя, у меня закончились газеты». Он: «Мама, я понял». В больнице я крутила трубочки из газет. Он приносил газеты, а уносил трубочки. А что там делать-то?

Когда я лежала в радиологии, нахаживала каждый день по больнице 10 тысяч шагов. Браслета у меня тогда не было — я считала шаги. Потом подключила к этому делу еще двоих пациентов. Сначала вместе ходили и считали шаги, замеряя расстояние, потом ходили и разговаривали. Потом, когда сил ходить не было уже, лежала. А когда в хирургии лежала, брала девчонок и мы шли пить чай. Анекдоты рассказывали — смеялось все отделение: «У вас так весело!»

 

— Говорят, что ты смешила врачей во время операции.

— В 2017 году мне удаляли доброкачественную опухоль под местным наркозом. Перед тем, как вырезать, пометили место черным маркером. Я сразу возмутилась — почему так траурно? Объяснили, что черный — самый стойкий цвет. Во время операции смотрела в потолок (больше было некуда) и мечтала, что в операционную повесят телевизор и будут крутить мультики для таких, как я. Врачи сказали, что я стала первой пациенткой, которая на время операции потребовала мультики.

— Чем ты сейчас занимаешься?

— Сейчас меня после радиологии вывели на группу инвалидности. С работой в «Школьнике» пришлось расстаться — не подходит режим и ноги уже не те. Я не хочу приходить на работу и ворчать на нее. Не нравится зарплата или режим — ищи себе другое. Но если ты выбрал — работай. Сейчас я живу на пенсию. Мой ребенок вырос, он уже сам работает на заводе «Атоммаш» техником. И у меня есть мое рукоделие — продала изделие и на эти деньги купила себе материал.

— Какую бумагу ты используешь?

— Бумагу чаще использую потребительскую, 48 граммов на метр, а можно газетную брать или использовать буклеты. Сначала бумага нарезается, потом при помощи спицы и клея из нее скручивается тоненькая трубочка. Трубочка обрабатывается краской, лакокрасочными материалами по специальной технологии, размачивается и превращается в такую податливую фактуру как кожаный шнурок. Ты плетешь, даешь немного высохнуть, обрабатываешь защитными лакокрасочными материалами, потом — пара слоев лака и все. Предмет становится как деревянный — его можно сполоснуть под струей воды, даже протереть губочкой.

— Из лозы или ротанга не пробовала плести?

— Нужно иметь территорию, где ее посадить. Растение должно быть определенных сортов. Нужно его вырастить, собрать, окорить, замочить, проварить… Некоторые женщины этим занимаются, но у меня нет возможностей и места для разведения лозы. Ротанг — затратный материал и мне по ощущениям не сильно нравится. Мне нравится бумага.

— Есть ли сейчас у тебя проблема с материалом? Как ее можно решить?

— Да, бумага подорожала. Пока у меня есть небольшой запас, как у хомяка. Дальше будем продолжать выкручиваться!