«Ничего страшного»

О жизни и смерти: поговорили с человеком, который болел раком крови, а теперь благодаря пересадке костного мозга выздоровел. Ради таких людей существует Карельский регистр доноров костного мозга. И именно для них мы ведем проект «Список Иоффе».

Наталье 32 года. Дочь живет на уколах (диабет). Муж трагически погиб. Да и сама она дважды боролась со смертью — рак крови. Болезнь удалось победить 5 лет назад. Как можно было не сломаться тогда? Как жить теперь? Честно, со слезами и улыбками рассказывает Наталья Ковалева.

Мы встретились в кафе — улыбчивая, простая. Начинать разговор про рак было неловко. Тем более что глаза у Натальи намокли сразу же — на первом вопросе. Она, извиняясь, потянулась за салфеткой:

— Слезы текут, потому что у меня слезные каналы близко. Не обращайте, пожалуйста, внимания.

[parallax-scroll id=»262774″]

 

Пошла кровь сдавать — врачи сказали: «У вас, наверное, лейкоз». Спрашиваю: «Что это такое вообще?» «Ну, наподобие рака». Прихожу домой: «Мама, у меня рак». Слёзы, сопли. Пришлось успокаивать: ничего, говорю, лечиться будем. Я жила в Костомукше. Мне был 21 год.

Что такое рак, я знала приблизительно. Знала, что от него умирают. Ну, думаю, надо как-то готовиться…

Бластов в крови очень много. Так мне сказала мой врач Татьяна Криницына, когда я легла в Республиканскую больницу. И добавила: «Успеем — поможем». Первый раз — Бог спас. А потом — рецидив: там уже люди помогли.

Химия? Ничего страшного. Всё отделение на химии. Живут же, и ничего. Хотя, конечно, сначала было тяжело. Первые дни лечения не помню: лекарства, капельницы, полусон.

Ещё бы чуть-чуть — и выздоровела. Немного не хватило. А так ремиссия держалась 4 года. 4 года свободы.

Опять больница. Люди в палате менялись. А потом мне повезло: появилась постоянная соседка — очень хорошая девочка Аня. У неё — апластическая анемия, у меня — миелобластный лейкоз. Пошла интересная палатная жизнь. Можно сказать, сестрами стали. Три года назад она умерла…

Болезнь ненадолго — полечусь и выйду. Мне всегда так казалось. Не люблю слушать или что-то смотреть про лейкоз. И пока болела, тоже не любила.

Выпали волосы — подруги завопили: «Ой, как страшно, бедная!» А мне — нормально. Мне лысой хорошо было. Тем, кто не знал про болезнь, говорила, что имидж решила сменить. «О, а тебе прикольно!» Это подбадривало.

Настрой выздороветь появился и больше не пропадал. У меня есть дочка, и я у нее одна. Пока я болела, помогали родители: отец взял отпуск, сидел с внучкой. А мама — со мной. Долго бы они смогли воспитывать мою дочь? Нужно было выздоравливать.

Поднять дочь и не подвести людей. Это первое, что заставляло меня бороться с болезнью. Многие люди собирали деньги на мое лечение. Кого-то я даже не знала. Они мне на жизнь собирали. Просто так. А я в благодарность лапки склею? Нет уж.

Смерть мы не видели. Девчонки (медсестры) от нас все скрывали. Никаких ужасов. Никаких мертвых людей. Никаких черных мешков. Мы знали, конечно, что в такой-то палате умер такой-то человек. Но медсестры прятали, а мы не искали. Всё мимо нас, слава Богу.

Хотелось шуток. Сострадания хватало — от мамы, от дочки. И за это им спасибо. Но от остальных хотелось больше шуток, больше смеха. От одного сочувствия быстро устаешь.

Очень много времени, а девать его некуда. Весь твой день — на кровати. И ведь ничего нельзя. Попробуй распоряжаться временем в таких условиях. Музыка. Книги. Разговоры. А время тянется-тянется-тянется.

Ничего не боялась. До болезни. Тогда-то я совсем бесстрашной была. А теперь — даже на простых аттракционах с дочкой не катаюсь: страшно. И первая мысль, когда страшно: надо беречь эту жизнь. Другой не будет.

Жизнь — это мелочи. Это минуты, часы, короткие денечки. Я не цепляюсь за жизнь — я просто начала ценить мелочи.

Не люблю уныние. И тех, у кого постоянно всё фигово, тоже не люблю. Правда, есть у меня подруга — она никак не может наслаждаться своей жизнью. Вечно ищет какие-то косяки. Так вот у нас с ней договоренность: я ей не даю унывать, а она меня успокаивает, чтобы я все время не веселилась.

Пришел ко мне в палату как-то Юрий Гайевич, говорит: «Ничего страшного, выздоровеешь». Я жила и не знала, что есть Карельский регистр доноров костного мозга. А если бы не он…

Я не могу благодарить болезнь. Когда мне поставили диагноз, дочке было чуть больше года. Я упустила момент взросления ребенка. Фото были, видео, но ведь это не общение. Немало у меня болезнь украла.

Мой рак — что это для меня? К чему он меня подвел? Понятия не имею. Чтобы я ценила жизнь? Я ее и так ценила. Наказание? Объяснили бы, за что. Вряд ли у Бога такие мелкие мысли: «Дай-ка я заставлю Наташу Ковалеву радоваться жизни».

У всех что-то случается. Просто мы не знаем всех подробностей. Да, муж умер. Да, дочка живет на уколах. А вдобавок — еще и рак прицепился. Не знаю, зачем всё это. Просто естественное течение жизни.

Всё делается к лучшему. Вот меня позавчера затопили соседи. Можно, конечно, расстраиваться, но я-то в этом вижу новый ремонт. Так же и с болячкой. Случилась и случилась.

Вряд ли с нами что-то происходит для того, чтобы мы чему-то научились. Наверное, Бог просто экспериментирует. Думаете, в жизни всё неслучайно? Да ладно…


«Список Иоффе» — наш вклад в борьбу с раком крови. Проект, которым мы хотим поддержать Карельский регистр доноров костного мозга и его основателя врача-гематолога Юрия Иоффе. Сегодня России нужно 4 миллиона доноров. Сейчас их зарегистрировано всего 50 тысяч. Три из них — в карельском регистре. Поэтому мы продолжаем тему: доноры и врачи, больные и выздоровевшие, благотворительность, фонды, наконец — жизнь и смерть. Все, чтобы не забыть: болезнь может коснуться каждого и помочь вылечить ее может любой нас.