Петроглифы. Слово художникам

Лагерь археологов на Бесовом Носу, вечерние посиделки.

– Здесь неподалеку – река Черная, абсолютно тихая. Идешь на лодке по водной глади, видишь отражение берегов и понимаешь: это тот же самый мир, только перевернутый. «Нижний» мир. Интересно: люди, которые жили здесь семь тысяч лет назад, как они это объясняли?

Юрий Александрович Савватеев, доктор наук, полвека изучающий петроглифы Карелии, рассуждает о древних художниках. Каким был человек, выбивший на здешних скалах мистические рисунки? Двухметровый Бес, трещиной разделенный точно посередине: может, эта трещина – символический вход в тот самый «нижний» мир?

– Я думаю, тут не один человек работал, – вступает в разговор Светлана Георгиевская, штатный художник экспедиции. – Один человек рисует охрой контур на скале. Другой, имеющий хороший навык, делает контурную выбивку. А «студенту», новичку (я думаю) разрешалось заполнять внутреннюю поверхность, «закрашивать». Есть площади, где рука выдержана, а объем изображения очень большой.

– Поверьте, Светлана, все исследователи, которые писали о трудоемкости выбивки на скалах, сильно преувеличивали. О-о-очень сильно, это совсем нетрудное дело!

Юрий Александрович знает, о чем говорит. В одной из экспедиций он провел эксперимент: кварцевым отбойником, неолитическим артефактом, выбил на граните небольшую белуху, сантиметров в двадцать длиной. Рисунок, правда, получился неглубоким, и контур слегка расплылся.

У художников неолита, скорее всего, были инструменты с разным рабочим краем – пошире, поуже, а Савватеев использовал один-единственный. Вся работа заняла пятнадцать минут.

Камень

«Я думаю, что выбить петроглиф – это адовая работа была. Поймут только те, кто с камнем работает. Даже с учетом инструмента, который у меня сегодня есть, некоторые вещи не смогу повторить, просто по масштабам. Моя Долина зайцев рядом с этим – вообще ни о чем».

Сергей Гапанович. Фото: Алексей Гайдин

Сергей Гапанович – скульптор и резчик по камню, автор Долины зайцев под Петрозаводском. Зайцев сегодня штук шестьсот (создатель устал их считать), и в любую погоду у скалы фотографируются туристы. Современное искусство!

«Долина зайцев со временем станет такими же петроглифами, – полагает Сергей. – Мы помрем, а она будет. Изображения ушастых останутся очень надолго, потому что они рельефные, выпирают из скалы почти на сантиметр».

Технически зайцы Гапановича уже петроглифы (поскольку вырезаны на камне). Планировалось, что на скале появится целая тысяча, но без помощи справиться с таким объемом оказалось нелегко. Много времени занимает расчистка, подготовка. Резка одного зайца – два-три часа.

Возможно, зайцы из карельской Долины скоро станут предметами электронного искусства: Сергей обсуждает возможность выставлять 3D-модели современных петроглифов на NFT-площадках. И будут тогда цифровые слепки наших уникальных заек продаваться на мировых аукционах за сумасшедшие деньги.

Несколько лет назад (в эпоху до-зайцев) Сергей путешествовал по карельским лесам и вырезал, как он говорит, «разные штуки» – лица, символы. Небольшие вещи на больших камнях. После резки убирал весь мусор, «состаривал» камень: обстукивал, чтобы фактура была везде одинаковая, замазывал мхом и грязью. Точки не фиксировал, фотографий не делал.

Хочу, говорит, лет в восемьдесят сидеть на берегу океана, зайти в российские новости – и прочитать, что в Карелии сделали крутое археологическое открытие.

Мольберт

Юлия Коросова приезжает на Залавругу на пленэр. Часто – в компании художников из Петрозаводска и Великого Новгорода. Их работы после таких поездок выставляются в музее «Беломорские Петроглифы».

«Это Север, это Белое море, это часть истории моей семьи, – говорит Юлия. – Мои предки жили в деревне Выгостров, рядом с Бесовыми следками. В доме моих пра-прабабушки и дедушки останавливался Александр Михайлович Линевский во время одной из своих экспедиций. Детство папы прошло рядом с петроглифами, каждое лето здесь работали археологи.

А в моем детстве Залавруга была частью летней культурной программы. Сюда нас приводил дедушка. Не было тогда мостков, не было людей, не было ничего – кроме загадочных древних изображений и северного леса».

А вот петрозаводский художник Илья Падчин карельских петроглифов никогда не видел, только на фотографиях. Его Север – это родное Юшкозеро, руны «Калевалы», прочитанные в детстве. Его Лось – это Хийси, на которого охотится Лемминкяйнен.

И в работах Ильи карельский эпос соединился с каменной книгой.

«Когда копируешь петроглифы, видишь, что анатомически они очень грамотно сделаны. Сразу видно, что лось – это лось, медведь – это медведь. И человек, хоть и передан достаточно условно, очень пластичен и выразителен, – говорит Илья. – Петроглиф, кстати, очень сложно нарисовать, чтобы не соврать. Тут штрих упустил, там – и потерялась пластика.

Сколько у нас сувениров с петроглифами, которые совершенно не передают магию этих рисунков! Такие кондовые, негнущиеся, даже смотреть неприятно. Впрочем, я тоже раньше рисовал петроглифы гладкими, потребовалось время, чтобы понять, зачем здесь все эти заусенцы, крапинки.

А петроглиф должен жить. Потому что создан великим художником. Который продумал всё – как они будут выглядеть на рассвете, на закате. Какой глубины должна быть выбивка. Какого цвета – скала. Иначе пропадает магия».

Бумага

В Карелии главная по петроглифам – художник Светлана Георгиевская. Именно она больше двадцати лет назад начала применять при копировании микалентную (а позже рисовую) бумагу.

Суть метода: на мокрый камень стелется белая длинноволокнистая хлопковая бумага. Она заполняет все углубления и трещины скалы. Это позволяет получить максимально точную копию микрорельефа и выявляет подчас незаметные для глаза детали древней выбивки.

После того как бумага «запомнит» камень, мастер приступает к окрасу. На скале – основные работы, а дома, в мастерской – более тонкие. Наши скалы, как-никак, очень пестрые, повторить их цвет непросто.

«Работа трудоемкая, но она благодатная, – говорит Светлана. – Она позволяет не только выявить контур петроглифов, но (если хорошая выбивка) и внутри посмотреть: как шел след от отбойника, как художник выполнял работу. Это из разряда погружений – ты видишь, как двигался резец по камню, видишь темперамент человека. Я сама – преподаватель живописи. Я же вижу по работам, у кого какая сила в кисти, кто с какой энергичностью пишет. Это можно определить и по камню».

Петроглифы окружали Светлану с детства. Каждое лето с бабушкой она ездила в Шалу, где до онежских петроглифов было рукой подать. А в Петрозаводске дом был напротив краеведческого музея. Книжку Линевского «Листы каменной книги» прочитала бессчетное количество раз. Хранит экземпляр с автографом Александра Михайловича.

«Я, когда подолгу работаю в экспедиции, – говорит Светлана, – вижу настоящую каменную библию, в которой можно найти ответы на все вопросы».