«Я — та, которая вам нужна»

За последние несколько месяцев у Валерии Ломакиной много чего произошло: вышел ее дебютный альбом с записью cover-версий песен «Би-2», «Ниагары», Джо Кокера и Моби. Премьеру ее клипа «Мама плохому не научит» оценило более 10 тысяч человек. В конце лета она попробовала сменить локацию и уехать в Москву учиться в Академии кино и театра Никиты Михалкова. Не прошла, но это ее не обескуражило — сейчас она сама пробует себя в роли режиссера.

— Клип «Мама плохому не научит» вы считаете своим высказыванием на тему навязывания детям стереотипов «успешной» жизни. Все это проверено лично или увидено со стороны?

— Я вижу огромное количество юных девушек, которые реально верят, что настоящее женское счастье — это найти богатого человека и ничего не делать, кроме красивых stories в Instagram. Мои родители мне не прочили такого будущего, но их влияние на меня было очень сильным и не оставляло в детстве права на собственный выбор. Так что всё сошлось.

— В клипе всё вышло так, как задумывалось?

— Первоначальный вариант сценария предполагал очень много обнаженного тела. Я думала, что спиннеры, которые крутит персонаж, будут крепиться прямо на грудь, но режиссер сказал, что за такие вещи нам грозит от 3 до 15 лет, поэтому мы решили пожить еще на свободе и пошили девушкам скромные длинные ночнушки, чтобы было прилично.

— Была аллюзия на «Труп невесты»?

— Мне хотелось соблюсти эту грань: чтобы мама в клипе была и не ведьмой откровенной, и не интеллигентной красавицей. Чтобы было немножко трупное лицо — мы подбирали цвет, такие немножко синяки под глазами, бледное лицо, мне показалось, у нас получилось.

— Кем хотели вас видеть родители?

— Папа решил, а мама его поддержала, что мне после окончания школы следует пойти в Академию милиции, и это будет лучшим будущим для меня. Я плакала, объясняла, что служба в милиции — это совершенно не мое, но сопротивление было бесполезным. Мне-то казалось, что моя дальнейшая жизнь будет связана с творчеством — иначе зачем я тогда 11 лет занималась пением, танцами, игрой на музыкальных инструментах, балетом и рисованием? Когда поняла, что у меня сейчас отбирают это, я решила поступить как истинный трус — просто сбежать.

— В Петрозаводск?

— Я подумала, а вдруг где-то есть свои люди? Нашла их в Петрозаводске. Сначала поступила в колледж культуры, но там у меня не заладилось с преподавателями. Мне всё хотелось найти такого человека, который смог бы мне дать хорошую базу для творчества, посвятить в профессию. И я нашла его в лице Александра Лазаревича Побережного (директора Театра драмы «Творческая мастерская» и руководителя актерского курса), который стал моим мастером уже позже, в консерватории. Я как клещ вцепилась в него и до сих пор не отпускаю.

— Как вы работаете над ролями?

— Для меня очень важно личное переживание истории, которая разыгрывается на сцене. Мне самой нравится наблюдать за актерами, которые не просто говорят текст, а именно в этот момент на сцене решают свои какие-то проблемы, изживают боль или делятся счастьем. Тогда это, я считаю, попадет в зрителя. В качестве примера могу сослаться на игру МакКонахи в фильме «Далласский клуб покупателей». В какой-то момент я вижу, что актер вообще ничего не играет, что все это происходит взаправду.

— Что вы изживаете в спектакле «Про мою маму и про меня»?

— У меня вообще было далеко не безоблачное детство. Сейчас я чувствую себя абсолютно счастливым человеком, потому что свободна. А в детстве было огромное количество энергии, с которой мое тело физически не могло справиться. В меня «попадало» всё: брошенные собаки, больные дети, я постоянно чего-то добивалась, кричала. Принимала жизнь близко к сердцу и не знала, как вообще с этим справиться. Родители мою взбалмошность принимали за разболтанность. Папа постоянно пытался меня собрать в кучу, но правила, которые уже были приняты в обществе и у нас в семье, мной вообще не воспринимались.

— В школе было так же?

— Я не могла сидеть на месте 45 минут. Мне казалось, что это просто концлагерь какой-то. И я всему классу говорила: «Ребята, мы отсидим эти 10 лет, а потом выйдем на волю, и там начнется жизнь». Очень сложно было существовать в системе. И когда я сейчас играю «Про мою маму и про меня», я показываю некоторый раздрай этой девочки… Таким людям вообще очень сложно найти себя, их сложно понять, с ними трудно взаимодействовать. Да, эта история отчасти и про меня: я долго не могла найти себя и выбрать язык, чтобы разговаривать с миром.

Я не знаю, почему в наших школах до сих пор все основано на предметном изучении мира, где каждая дисциплина не имеет ничего общего с нашей жизнью. Я ничего не помню со школы, кроме ОБЖ. Когда нам говорили, как выжить в лесу, это было реально нужно. Мы понимали, что если не будем ходить на ОБЖ, когда-нибудь заблудимся и умрем.

— Что значит для вас красота?

— Красота интересна для меня только в сочетании с внутренней энергией человека. Если заниматься только внешностью, то однажды наступает сложный момент, когда нужно будет принять свою старость. Это может оказаться шоком. Я, например, ни разу не влюблялась в людей из-за их выигрышных внешних данных. Меня больше подкупает, когда человек занят делом. Я очень люблю деятельных мужчин.

— Ваши ученики проходят отбор в самые крутые театральные вузы. Что вы с ними делаете?

— Главное, чем я занимаюсь, — помогаю человеку избавиться от внутренних зажимов. Моя задача — открыть глаза на то, что собой представляет человек, и научить его не бояться себя.

— Вы еще не снимались в кино?

— Мне кажется, меня побаиваются режиссеры… Мне нельзя сказать: «Повернитесь и просто посмотрите вдаль». Я сразу начну приставать, что я там, в этой дали, должна увидеть. Не всем нужна такая дотошность: «Господи, смотри ты вдаль как хочешь, нам надо, чтобы просто красивая картинка была, а мы вокруг тебя объедем».

— Вам нужно познакомиться с хорошим режиссером.

— Я мечтаю об этом. Думала, что познакомлюсь в этом году с Никитой Михалковым и стану его ученицей. Но наше знакомство прошло не очень удачно. Мы практически не разговаривали. В основном говорила я, мне хотелось быстрее ему рассказать, что я — та, которую он ждал всю жизнь. Мне кажется, что я просто напугала его вот этим жестким напором. Да еще сказала ему, что я хотела бы заниматься режиссурой и у меня есть надежда, что мы будем снимать кино. Я очень уважаю его как режиссера за фильмы «Свой среди чужих…» и «Несколько дней из жизни Обломова». Но я считаю, что человек стоит столько, сколько он сделал, минус тщеславие. Не очень интересно, когда человек всё время занимается сбором эмоциональной дани: кланяйтесь мне, целуйте руку — и ведет себя как барин. Может, и к лучшему, что я не поступила к нему учиться. Я посмотрела два его спектакля выпускных, и там было всё, что я просто категорически не принимаю в театре: мхатовские паузы, многозначительность и пафос. Мне кажется, театр сейчас должен быть максимально живым и по методу воздействия приближаться к кино.

— У кого вы хотели бы сниматься?

— Например, у Юрия Быкова. Его фильм «Дурак» произвел на меня мощнейшее впечатление. Внутри аж протрясло, насколько здорово рассказана история. Причем это мне показалось сначала, что это будет такая немного «балабановщина», чернуха-чернуха, но герой все же дает какую-то надежду на то, что мир не развалится, пока есть такие люди. Может, Кирилл Серебренников еще мне интересен. Ну, я думаю, он всем сейчас интересен. Нравится чувство юмора Василия Сигарева. У нас есть хорошие режиссеры!

— В Петрозаводске вам не тесно?

— Я очень долго промывала мозги Александру Лазаревичу, что я здесь загниваю. Что здесь ничем невозможно заниматься. Но на самом деле, кто не хочет ничем заниматься, ему везде плохо. И в Москве у него не очень, и в Нью-Йорке как-то не так. Люди думают, что стоит им переехать в другое место, всё и наладится. Нет, конечно. Я хочу многого, но сейчас у меня нет паники: «Что делать? Где моя мировая популярность? Время идет, Господи, мне уже 30 лет!» Сейчас я делаю, что я делаю, и надеюсь на отклик. А где я это делаю: в деревне или в «Олимпийском» — не важно, главное, чтобы рядом были люди, которые могут тебя вдохновить. Кстати, тут я могу сказать про одного музыканта, Симу Рынкевич из группы «СиМа», которая меня очень вдохновляет, ее песни я хотела бы включать в свои будущие спектакли.

— Что вы делаете и в каких точках города?

— Я работаю в театре «Творческая мастерская», преподаю актерское мастерство, сотрудничаю со «Студией 1.0», работаю в ресторане «Пауланер» — пою там с замечательными музыкантами из группы Weekend Band. Работа в ресторане — это для меня сублимация энергии — сексуальной. Она есть, ее много. И если я не научусь выдавать ее, выплескивать огромными ведрами в публику, обмениваться энергией с людьми, то в личном плане мне будет тяжелее жить. Всё, чем я занимаюсь, я не могу назвать работой. Я просто делаю, что мне нравится, и мне за это еще деньги платят. А работают, я думаю, люди, которые себя не нашли в этой жизни. Им приходится работать, пересиливать себя. Я так не могу.

— Много разных направлений!

— Мне всегда было трудно заниматься чем-то одним. Такое свойство психики. Я даже думала, что со мной что-то не так, что я нездорова, что у меня расщепление личности. Да, я хочу заниматься и режиссурой, и пением, и актерским мастерством. Считаю, что это возможно сделать, состояться за одну жизнь.

— Знаменитой хочется быть?

— Ну, конечно, хотелось бы расширять аудиторию. Но мне совсем не нужно, чтобы на улице ко мне подходили люди и хвалили меня. Так бывает. Бабушки особенно часто подходят, берут за руку и начинают расхваливать. Не знаю, что им отвечать.

— Зависите ли вы от мнения людей?

— Любое действие рождает отклик. Есть люди внутренне зажатые, они не реализовались в жизни, у них было плохое детство. И они могут сказать: «Вот ты думаешь, все получается у тебя? А мы сейчас напишем тебе такой комментарий, чтобы ты мучилась и не спала всю ночь». Я все это считываю и стараюсь не реагировать.

— Что дает вам театр?

— Некоторые спрашивают меня про детей, про семью, считая, что это самое важное, что может случиться с женщиной. Но вы же никогда не были на площадке. Вы понятия не имеете, что там может случиться. У меня однажды ЭТО случилось с Александром Дедковым. Мы с ним на одном курсе учились, и у нас был отрывок из «Мертвых душ» — Коробочка и Чичиков. Мы очень долго его крутили, ночами не спали. И в какой-то момент произошло нечто невероятное, я даже не знаю, как это можно назвать. Это… как оргазм, творческий. Какой-то открылся клапан, связь с космосом. Я поняла, что это мой наркотик, на который я подсела с первого раза.