Счастливый человек Сергей Гапанович

Сергей Гапанович — резчик по камню, скульптор, держатель кофеен. Мы знаем его как автора Долины зайцев, но сам он считает этот проект тренировочным. Новым большим скальным произведением должно стать панно под названием «Любимая, я сделал это, пока ждал телефонного звонка». Мы разговариваем с Сергеем Гапановичем о том, что именно будет изображено на скале, о любви к кепкам и старым автомобилям, «мамкам бывших», о времени и смерти.

— Что это за история с кепкой? Почему ты не захотел расстаться с ней даже во время записи передачи?

— В конце 2019 года в Хельсинки я случайно увидел кепку и купил ее. Теперь, когда я приезжаю в новую страну, покупаю там одну или две кепки. В моей коллекции примерно 50 кепок.

— Любишь собирать коллекции? Что еще собираешь?

— Я бы начал коллекционировать старые машины, но денег столько нет.

— Сколько у тебя сейчас старых машин?

— Пока одна — старый американский автомобиль. Для Долины зайцев у меня была куплена машина Opel Corsa, маленькая, экономичная, но моя супруга Наташа всё время советовала мне купить машину поздоровее. Я начал выбирать автомобиль, заходил на сайты, смотрел, представлял себя в этих пикапах. И в какой-то момент мне попадается машина, которую я не искал. Это был американский автомобиль Джи-Эм-Си Джимми 1993 года. Стоил он тогда для этого автомобиля дорого — тысяч 400. И это была одна из самых бестолковых покупок.

Я ее забираю в Петербурге, еду домой. Это сентябрь был или октябрь — дождь, вечер, темно. Я еду и понимаю, что у меня рулевая колонка никакая, потому что я делаю поворот руля, и только после этого машина начинает реагировать, тормозов нет, радиатор протекает. Сколько бензина в ней, я не знаю, потому что датчик топлива не показывает. Свет на американских старых автомобилях работает плохо, дворники во время дождя отваливаются. Представляешь, всё это происходит одновременно. Я еду по дороге и думаю: какой же я дурак! Но в какой-то момент я нахожу аудиокассету в машине, включаю старую магнитолу. Я втыкаю, там какой-то старый-старый американский джаз, всё хрипит. И в этот момент я начал проникаться этим автомобилем. Именно в этот момент происходит какая-то любовь к этой технике. И сейчас я считаю, что лучше автомобиля у меня не было.

На новом автомобиле едешь — тебе хорошо, комфортно, ничего делать не нужно, машина едет сама. В этом же постоянно что-то происходит. Постоянно ты должен быть собран, постоянно какая-то рулежка, и мне это чертовски нравится.

— Для тебя важно все время испытывать разные эмоции?

— Я живу с одной фразой: «Каждый прожитый час приближает нас к смерти». Для кого-то это звучит ужасно, для меня ее смысл в том, чтобы каждую минуту проживать с удовольствием. Давайте общаться с теми, кто нам нравится, работать на тех работах, которые нам интересны, и много других «давайте». Если каждый день ходить на нелюбимую работу, то какой кайф от этой жизни? Мне интереснее общаться с людьми, которые двигаются вперед, дышат полной грудью и хотят чего-то. Ты на них смотришь и сам зажигаешься.

— История про твой первый камень, который ты внезапно решил притащить в пустой гараж, правдива?

— Так и было. Камень — я это понимаю через огромный отрезок времени — меня воспитывает. Раньше я был чертовски нетерпелив. Камню примерно миллиард лет. И вот я беру самый старый материал художника и начинаю из него что-то делать. Мои темы — любовь, смерть, время, те три вещи, которые не может почувствовать камень. Я беру свою историю и вкладываю в материал возрастом миллион лет, и история проживается дальше.

Работа над каждой скульптурой занимает от месяца до полугода. На протяжении этого времени ты должен поддерживать идею, мысль, должен работать с материалом и ничего не сломать. В каждой работе несколько этапов. Вначале ты придумываешь идею, лепишь из пластилина и думаешь: какой я гениальный, какая крутая будет штука. Потом ты начинаешь резать камень и думаешь: блин, что я придумал, как это сделать? Потом идет этап, когда тебе становится немного скучно и уже хочется чего-то нового. Заключительный этап — полировка. Ты сидишь и медленно полируешь. Была скульптура, которую я вручную полировал полтора месяца.

— Какой камень тебе больше всего нравится?

— На сегодняшний день я сталкивался с тремя камнями — наш гранит (габбро-диабаз или что-то похожее), талькохлорит, очень мягкий камень, мыльный, и мрамор. И у каждого материала свой характер. Гранит мне нравится — он тяжелый в обработке, я его называю хмурым, мрачным. Талькохлорит — это когда ты хочешь по-быстрому что-то сделать, камень мягкий, податливый, пластичный. С мрамором я начал работать в последний год, мне этот материал нравится — белый, шикарный, но очень дорогой. За гранитом я, условно говоря, могу заехать в лес, взять кусок… Мрамор нужно заказывать. Наш мрамор из Белой горы или Рускеалы мне не подходит. Я заказывал мрамор с Урала, привозил блок, распиливал и все работы делал из него. Хотел изначально заказать из Италии, из Каррары. Разница: из Италии блок привезти мне бы стоило 600-700 тысяч рублей, с Урала — 100 тысяч. Я выбрал уральский.

— Ты учился в Карраре?

— В 2019 год там были курсы по скульптурной резке, мне очень хотелось поработать с итальянским мрамором. Я приехал — классная мастерская, но учить меня не стали. Оказалось, что все, что они мне показывали, я уже умею. Сказали, чтобы я оставался там и заводил себе собственную мастерскую. Каррара — обалденный город-деревня. Всё пропитано атмосферой творчества. Я такого нигде не видел.

— Ты автор Долины зайцев. Ты вырезал на скале несколько сотен заячьих изображений. Эта тема тебя уже тяготит или еще радует?

— Я не обращаю на это внимания. Мне недавно задали вопрос: ты это сделал, чтобы себя увековечить? Я это сделал, потому что мне было интересно. Мысли о том, чтобы себя увековечить, не было. Да, это получился договор с вечностью. В 2017 году все проезжали мимо этого места, оно было никому не нужно. В 2018 году, когда начинаются работы, людей приезжает всё больше и больше. Сейчас ты приезжаешь на выходных и видишь много людей. А что там будет через 10 лет? Мы можем смотреть, как меняется место, и это очень интересно. Мы сейчас с тобой немножко поработали, а дальше видим, как эта работа начинает менять среду. По-моему, это здорово.

Я, честно говоря, когда ухожу в Долину зайцев, то с людьми там стараюсь не контактировать. Общение отнимает время. Если они спрашивают, вы ли это? Я говорю, нет, не я. На скалу я приезжаю работать. Хотя детям я могу дать подержать инструмент, показать, как работать. Детям это важно.

Если говорить про Долину зайцев, то она стала для меня тренировочной площадкой. Когда я закончу вырезать зайцев в Долине (а я не знаю, когда я закончу), я хочу взять скалу еще больших размеров. Я уже нашел ее и потихоньку начинаю собирать документы, чтобы все согласовать. Скала будет вся в вырезанных цветах. И цветы будут собраны со всего мира. Но процентов 30 скалы останется нетронутыми. Композиция будет называться: «Любимая, я сделал это, пока ждал твоего звонка». Понимаешь, ты как зритель приедешь туда и сможешь придумать свою историю про то, что произошло. Может, автор ушел на обед? Может, она позвонила? Может, он влюбился в другую? Может, умер?

Долина зайцев для меня — это больше история про изменения, а тут — про любовь.

— В каком районе будет эта скала с цветами?

— В Кондопожском. Посмотрим. На самом деле, мало кто об этом знает…

— Что еще у тебя в планах?

— Мы сейчас хотим полететь в Иорданию, в город Петра. Уже несколько лет у нас не получается вылететь на остров Пасхи. В пути к нему по воздуху нужно провести 52 часа. Я уже думал этим летом полететь, но там три пересадки, и мы не можем найти третий самолет, который нас на остров уже отвезет. Надеюсь, получится, и в этом году я все же окажусь на этом острове. Я мечтаю о нем с детства. Это единственное место, куда я по-настоящему хотел бы попасть. Супруге сказал: в случае смерти меня сжечь и мой прах развеять на этом острове.

— Любишь путешествовать?

— Путешествовать — это здорово. У меня на 2020 год был запланирован пеший поход по северному побережью Испании, 800 километров. И я безумно хотел идти именно по северному побережью, потому что весной там самая отвратительная погода, ветра и мало людей.

— Тебе постоянно нужен какой-то треш?

— Это не треш, это страсть. Ты открываешь в себе что-то новое. Поехали в другую страну, что-то увидели, испытали эмоции — это все перерабатывается и дает энергию для жизни.

— Где ты берешь идеи для своих скульптур?

— Если мы с тобой сядем и просто будем наблюдать за людьми, вот за этим деревом, мы найдем идею. Много историй, которые есть в моей скульптуре, взяты из окружающей среды.

— Например?

— «Мамка моей бывшей», «Злая любовь», «Голливуд» (камень и зубные протезы — это про «Фабрику грез»). Сейчас я делаю работу «Мой боевой конь». Это лошадка-качалка из цельного куска мрамора. Работа про детство, в которое мы не можем вернуться. Детьми мы сидели на этих лошадках и фантазировали, а сейчас повзрослели — и где эти мечты? Люди с возрастом меньше мечтают. Им кажется, что все сложилось. Мы на эту лошадку-качалку больше сесть не можем, она сломается.

— Какое счастье из детства ты можешь вспомнить?

— Я помню, лошадь пытался угнать. Неподалеку у нас была конюшня, а я мечтал на лошади поездить. И каждый день я ходил туда и доставал: прокатите, научите. Мне говорили: мальчик, когда тебе исполнится 10 лет, приходи и мы будем тебя учить. Ты не представляешь, как я ждал этих 10 лет! В какой-то день я просто зашел туда и сам вывел коня. Думал, что я его уведу, как-то залезу на него. Почему-то лошадь пошла за мной. Меня, конечно, очень быстро поймали, никто ничего не сказал, сказали ждать десяти лет. Но на лошади я до сих пор так и не ездил. Может, эти 10 лет мне так и не исполнились?

— Правда, что в пятом классе ты пошел работать продавцом?

— Я устроился в продуктовый магазин в отдел, где продавали одежду. Моя зарплата была — одно мороженое. Мне очень хотелось встать за этот прилавок, попробовать. Правда, родители не очень рады оказались этой штуке и быстро сняли меня с точки. Я прекрасно помню, что я получал удовольствие от процесса продажи.

— Кто ты по специальности?

— У меня нет высшего образования. И я не чувствую себя хуже от этого. Я постоянно где-то учусь. Сейчас, например, я учусь на курсах «Свободных мастерских» в Мурманске, осваиваю современное искусство. Год назад я прошел курсы продюсирования.

В наших предприятиях мы никогда не смотрим на то, какое у кандидата на работу образование. Он может занимать у нас руководящую должность, не имея высшего образования. Мы смотрим, есть ли у человека желание развиваться. Готов ли он, интересно ли ему? Когда мы берем таких немножко раздолбаев, ленивых людей, то редко проигрываем. Человек пытается решить задачу так, чтобы меньше оставалось работать. Человек, который не хочет копать траншею по указке, придумает что-то другое.

Сейчас расскажу на эту тему историю. Я делал скульптуру в Эссойле, и напротив моего места работы был детский интернат. Интернатские пацаны периодически тусили у меня, просили попробовать что-то вырезать, я им давал. Потом они начали клянчить деньги. Я говорю: пацаны, деньги так не дам, нужно отработать. Давал им какую-то задачу, они ее выполняли и получали за это какие-то деньги. В один день ко мне пришли трое пацанов. Говорят: «Хотим денег на шаурму». Я им: «Пацаны, нужно будет навести порядок: ты подметай камень, ты мети территорию». Раздал каждому свое задание и поехал за шаурмой. Один предупредил, что готов вместо шаурмы взять деньги.

Возвращаюсь и вижу, что откуда-то там нарисовался четвертый пацан. И вот этот четвертый работает, а тот (третий), который хотел брать деньгами, сидит на скамейке — ему хорошо, он ничего не делает. Я говорю: «Пацаны, мы на четвертого не договаривались!» Оказалось, что этот третий нанял пацана за 50 рублей, чтоб тот выполнил за него работу. Я ему отдал его 200 рублей, он 50 рублей отдает тому, кто выполнил всю работу, а потом подходит к своим товарищам у каждого от шаурмы откусывает по два раза.

— И кто здесь молодец?

— Мне кажется, что этот третий пацан уже умеет решать задачи. Он уже понимает, как может заработать денег и меньше прикладывать к этому усилий. Вот как работает мозг у ребенка! Общаешься со взрослыми людьми, а они только ноют. А этот — раз, и как-то все придумал.

— Это Том Сойер еще придумал.

— Мне чертовски приятно наблюдать у человека живость ума и тягу к развитию. Любой предприниматель с удовольствием взял бы такого человека на работу.

— Как тебя лучше представить читателям: как держателя кофеен, скульптора, владельца арт-пространства?

— Я всегда прошу представлять меня как счастливого человека. Предприниматель — да, но не было бы бизнеса без команды. Я могу генерировать идеи, придумывать, но в одиночку я никогда не справляюсь. Я не считаю себя крутым предпринимателем, потому что у нас нет гонки за большими деньгами. У нас нет такого: сейчас мы заработали миллион, давайте сделаем пять в следующем месяце. Мы таких задач вообще не ставим.

Представляться скульптором я научился только недавно. Раньше просто кряхтел на эту тему, мне было неловко. Мне все-таки больше нравится определение «счастливый человек». Я хочу кайфовать от жизни и всегда говорю, что в любом минусе есть и плюс.

— Это твой природный оптимизм?

— В пандемию начались переживания: что будет с бизнесом, с персоналом, как быть дальше? Появилась нервозность, потому что ты не понимаешь, как разбираться. И в это время у нас умирает собака. Для меня это была адская трагедия. Ее смерть совпала с нашим закрытием, но я не мог думать ни про бизнес, ни про потерю денег, ни про какую херню экономическую. У меня все эмоции ушли в переживание смерти друга. Эта история доказала, что есть вещи, которые намного важнее, чем деньги и бизнес, который мы можем отстроить заново, мы знаем, как это делать.

— Сейчас у тебя есть собака?

— Сейчас у меня их две. Когда Лонги не стало, дома стало очень тихо, никто не цокает когтями по полу. Когда я шел спать, собака спрыгивала с постели — она спала у нас в ногах — и шла пить, громко хлебала языком, потом ложилась на пол, долго там вошкалась, а потом запрыгивала на кровать и голову клала мне на бедро — в этот момент я засыпал. В один день это пропало. Было очень тяжело. И мы через месяц взяли американскую акиту. Мы вообще не знали, что это за порода, просто хотелось собаку покрупнее, чтобы ты мог ее вот так обнять. В отличие от многих собак, акита всегда держит дистанцию с человеком. Она всё время будет рядом, но где-то в стороне. Поначалу мне даже казалось, что это бракованная собака, что-то с ней не то, но это такая порода. В декабре мы переехали жить за город, и взяли еще одного щенка из приюта. Это дворняга — иногда он похож на оленя, иногда на койота. Очень шаловливый пес. Назвали его Рок. Я думал, что будет ассоциация со скалой (rock — «скала» по-английски), но у этого слова есть и второе значение -«попрыгунчик».

— О чем ты мечтаешь?

— Хочется просто кайфово жить. Хочется прожить жизнь счастливее, чем мои родители. Если мои дети будут жить с такой же концепцией, в итоге мы получим счастливое общество. Больше ничего не нужно.