Июнь 41-го. Уникальные мемуары ветерана войны о начале Великой Отечественной

Накануне

В 1939 году я закончил учебу в петрозаводской семилетней школе №3. Она располагалась на улице Луначарского, в том месте, где сейчас находится туркомплекс «Карелия».

Закончив школу, я поступил в том же году в железнодорожный техникум. После первого курса техникум в Петрозаводске закрыли, а всех студентов перевели на учебу в техникум Волховстроя лЛенинградской области. Учебная база там была значительно лучше, а студентам предоставлялось хорошее общежитие.

Наступил 1941 год июнь месяц. Первокурсники разъехались по домам на каникулы, старшие курсы были отправлены на производственную практику по железнодорожным станциям. Мы, студенты второго курса, проходили практику по геодезии в Волховстрое… Практические работы завершались, у студентов было настроение чемоданное. Подсчитывали оставшиеся дни до летних каникул, до встречи с родными, планировали, кто куда поедет на лето отдыхать.

В теплый погожий день в воскресенье 22 июня всей группой решили пойти на экскурсию вниз по берегу реки Волхов в Старую Ладогу. Отправиться в поход большинство студентов пожелало ранним утром по холодку, и к 12 часам мы уже были на месте. Посмотрев развалины старой крепости на берегу реки Волхов, перекусив тем, что было взято с собой и отдохнув немного, с песнями и шутками отправились в обратный путь.

Война

Домой возвращались мелкими группами и парами, растянувшись по дороге. Солнышко пекло нещадно, чувствовалась усталость. Навстречу нам попался мужчина, ехавший на велосипеде. Не доезжая до нас нескольких метров, он крикнул: «Вы тут поете, веселитесь! Война началась! Немцы напали! Бомбили наши города, по радио это сообщили!»

Мы не поверили этому сообщению. Разговаривая между собой, мы считали, что со стороны Германии проявлено безумие — нападать на такую могучую и сильную страну. В памяти еще были свежи события по нарушению наших границ японцами у озера Хасан и в Манчьжурии. Японцы там получили достойный урок. Настроение у нас у всех резко изменилось, мы прибавили шаг. Хотелось быстрее выяснить, что случилось, и узнать, что мы должны делать.

Каждый старался не пропустить очередных сообщений по радио, оно работало круглосуточно. Уже в первый день войны в Волховстрое несколько раз по радио звучал сигнал «Воздушная тревога». На станции паровозы гудели, где-то включалась мощная сирена, которая долго выла. Во время тревоги мы бежали в подвал своего здания.

Тут следует отметить, что в техникуме был предмет «Военное дело». Для каждого юноши и девушки считалось престижным иметь значки ГТО (Готов к трубу и обороне) и ГСО (Готов к санитарной обороне), ГПВХО (Готов к противовоздушной и химической обороне), «Ворошиловский стрелок». Чтобы получить любой из этих значков, каждый должен был сдать определенные нормативы. У меня все эти значки были.

Добровольцы в июне 1941. Фото: waralbum.ru

На второй день войны рано утром [мы] пришли в здание техникума и собрались в актовом зале. Директор техникума объявил, что девочки могут получать проездные билеты и уезжать по домам. Всех мальчиков пригласили в райком комсомола для получения особого задания. «Конкретно что вам предстоит делать, объяснят там. Помещение общежития в ближайшее время должно быть освобождено, оно будет переоборудовано под госпиталь», — сказал он.

В установленное время мы, а нас было человек 20 — 25, явились в райком комсомола. Там нам объяснили, что в столь тяжелое для страны время нам поручается ответственное дело — прибыть на определенную железнодорожную станцию (название ее я забыл) на карельском перешейке и помочь военным в сооружении оборонительной линии, точнее в переоборудовании существовавшей финской линии Маннергейма.

Старшим группы назначили самого рослого студента. Ему дали пакет с сургучными печатями и сказали, чтобы он вручил этот пакет встречающим военным на станции. Затем мы узнали, что через Ленинград нашу группу не пропускают, а проездной на всю группу оформлен через Петрозаводск и Выборг с двумя пересадками. В техникуме нам выдали по матрасу, одеялу, подушке и простыне.

На нашей станции поезд стоял всего минуту, потому пришлось быстро спрыгивать с вещами. Станция оказалась маленькой. Мы увидели вдалеке одиноко стоящий у путей деревянный домик, выкрашенный в коричневый цвет. Около него толпилась группа мужчин, а рядом, под соснами стояло несколько грузовиков. Мы поняли, что это и есть вокзал, и именно тут должны быть наши встречающие.

«Детский сад»

Старший группы отправился на вокзал искать встречающих, но через некоторое время вернулся и сказал: «Ребята, нас сюда прислали зря. Никто из военных нас брать не хочет». Тут все закричали: «А как же письмо? Там же есть направление!». Выяснилось, что в письме изложено лишь желание комсомола оказать военным помощь в сооружении укреплений, т.е. примерное содержание письма было таково: «Направляем вам группу студентов, чем можем, тем и хотим оказать помощь в трудное время», — и всё.

Денег на обратный путь ни у кого не было. Рядом не было даже почтового отделения, чтобы послать телеграмму. Не получилось у старшего группы и связаться по телефону с директором техникума. Мы увидели, что тех людей, которые прибывали на станцию по направлению военкоматов, сажали на грузовики и увозили куда-то. Ближе к вечеру мы стали проситься, чтобы кто-нибудь из встречающих и нас взял с собой. В результате долгих переговоров такой добрый человек нашелся. Через час пути по грунтовой дороге мы приехали к палаточному лагерю.

Нам отвели две большие палатки и сказали, что здесь мы будем жить. Командовать нами назначили сержанта. Он пришел к нам и отвел на ужин. Походная столовая размещалась на берегу лесного озера. Мы сели за столы на скамейки, но к нам вышел повар и сказал: «Ребята, на сегодняшний день у нас вы на довольствии не состоите, и ужин у нас уже закончен. Я могу вас накормить, выдав лишь сухари и селедку, а также напоить чаем. Вот такой вышел наш первый рацион военного питания.

Фото: РИА Новости/Петр Бернштейн

После длительного и утомительного путешествия на свежем воздухе спалось хорошо. Но ночью, кто просыпался, слышал далекие раскаты грома, а может быть, где-то грохотали взрывы.

После сытного завтрака, а нас накормили пшенной кашей с мясом и чаем с хлебом, мы отправились на работу. Прошагав минут 20, мы пришли в лесу к месту, где было забито много колышков. Нам объяснили, что нужно сделать, а что это будет, не сказали. Заработали лопаты и ломы. Все трудились добросовестно с шутками и прибаутками. Сходили пообедать, а потом вновь вернулись на работу. Вечером шагали в лагерь медленно. Без привычки работа показалась тяжелой. От ломов и лопат болели спины, у некоторых появились мозоли.

Наш второй день начался аналогично первому, но закончился несколько иначе. Возвращаясь с работы в лагерь, нам встретилась легковая машина. Из нее вылез высокий командир и спросил нашего старшего военного: «Что это тут за детский сад?» Тот пытался что-то ему объяснить, но тот рявкнул на него: «Чтоб завтра же я здесь никого не видел!». Сел в машину и уехал.

Наша группа действительно была по внешнему виду разношерстной. Среди студентов немного было рослых парней, основную массу составляли щуплые парни среднего роста, а несколько человек были совсем маленького роста. Нам всем было от 16 до 18 лет.

В тишине ночи вновь были слышны раскаты грома. Они были слышны до рассвета. Солдат-кадровиков подняли ночью. Когда нас разбудили, они уже позавтракали и рассаживались по машинам. Один из солдат кричал: «Я не хочу лезть в машину! Я не поеду! Не хочу!». Его форменным образом другие солдаты забросили в кузов, и машина тронулась с места. Некоторое время он продолжал кричать, потом умолк. Мы поняли, что эти солдаты должны были ехать к линии фронта, на передовую.

Работать больше нам не дали. Покормив с утра, отправили на станцию пешком. Мы стали возмущаться: «Как это так? 30 км до станции идти с такой поклажей?» «К сожалению ничем вам помочь не могу», — ответил командир. После уговоров на станцию отправили машину с нашими вещами, а мы отправились вслед за ней своим ходом. Первый раз в жизни мне пришлось пройти пешком 30 км.

Хитрые зайцы

Когда мы пришли на станцию, выяснилось, что до прибытия поезда Выборг — Ленинград чуть более двух часов.

Так как денег на билеты у старшего группы не было, а собрать необходимую сумму из собственных средств не получилось, по общему уговору решили проехать до Ленинграда бесплатно.

Выглядело это так. По прибытию поезда на станцию все залезают в вагоны разными группами и проводнику говорят, что они студенты железнодорожного техникума, едут в Волховстрой. Билет общий на всех находится у старшего, который сел в другой вагон, а в какой — не знают. Таким путем вся группа оказалась в вагонах.

Утром поезд прибыл на Финляндский вокзал. Мы собрались в кучку и увидели, что на входе в здание вокзала два милиционера проверяют документы у всех приехавших. Оказалось, что не у всех есть с собой документы. Тут кто-то предложил идею: «давайте построимся в колонну по двое и скажем милиционерам, что идет группа студентов техникума». Предложение оказалось результативным. Подходя к двери мы услышали командирский голос милиционера, обращенный к очереди: «Посторонитесь, пропускаем группу!». И вот мы радостные быстрым шагом пересекаем здание вокзала и выходим на площадь.

Ленинград в 1941 г. Фото: waralbum.ru

До Московского вокзала добирались на трамвае. В его окна мы видели в нескольких местах лежавшие на асфальте огромные серые аэростаты. По ночам работники службы ПВО поднимали их высоко в небо и привязывали тросами к машинам с лебедками. Аэростаты в то время являлись одним из средств защиты города от налетов фашистских самолетов.

Приехав на Московский вокзал, перед нами встала задача, как добраться до Волховстроя. Сделать это бесплатно было невозможно, потому что без билетов никого на перрон не пускали. Пришлось проводить среди ребят тотальный сбор денег. Собранной суммы хватало, чтобы всем купить билеты до станции Мга, а это половина пути.

На станции Мга проводница говорит нам: «Ребята, станция Мга, выходите!» Мы все хором в ответ, что до Волховстроя не вылезем, потому что едем в техникум решать свою судьбу. Она поворчала, но до Волховстроя мы доехали.

Приехав в техникум, мы подошли к директору с вопросом, как нам быть. Директор попросил не разъезжаться по домам, а дождаться, пока он согласует все вопросы с руководством в Москве по телефону. Следующую ночь мы ночевали в учебном корпусе техникума, потому что наше общежитие уже было занято под госпиталь. Утром нас пригласили к директору, который сказал, что получил распоряжение, никого по домам не отпускать, а направить группу на месяц в Лодейное Поле для ремонта железнодорожных путей. Эти работы нам должны были зачесть как производственную практику. Так мы оказались в Лодейном Поле.

Первая бомбежка

В комнате, где я жил, вместе со мной было еще 8 человек, а два ее окна смотрели на железнодорожные пути. Наступило ранее утро 12 июля, и все еще спали. Где-то вдали громыхнуло, но сигнала о воздушной тревоге не было. Кто-то из ребят радостно сказал: «Гроза начинается, на работу можно будет не ходить». Через мгновение последовало еще несколько более сильных раскатов. Тут уж ребята вскочили со своих кроватей и начали одеваться. Затем раздался оглушительный удар, и наш дом весь вздрогнул и заскрипел.

Из комнаты на противоположной стороне коридора к нам прибежал наш сокурсник и крикнул: «В нашей комнате выбило все стекла, тут полно дыма, и осколком ранило Алешу Алешкевича. Осколок попал под скулу в шею. Мы рану полотенцем замотали, а кровь все равно хлещет!». Притащив Алешкевича в медпункт, мы никого там не нашли, но раздобыли носилки. На них мы принесли нашего товарища к больнице. Встретившая нас врач сказала, что мы принесли Алешу слишком поздно и он потерял много крови. Откачать его не смогли, и днем Алеша скончался.

Хоронили его 15 июля. На похороны вызвали родных. Приезжал его отец и директор техникума. Для всех нас это была первая бомбежка и первый человек, погибший на войне, чью смерть мы видели своими глазами.

Обсуждая события того трагического утра, мы не раз задавались вопросом, почему над большой станцией немецкие самолеты могут летать безнаказанно, почему не было сигнала воздушной тревоги, и почему медпункт на вокзале был закрыт, и еще много других «почему». Пожалуй, общим ответом на все эти вопросы могла быть существовавшая у людей в то время мнимая самоуверенность в наше всемогущество, что враг не сможет залететь так далеко вглубь страны и ему обязательно преградят путь еще у границ. Эта уверенность порождала необязательность добросовестно выполнять свою работу.

Жизнь заставляет считаться с реальностью. После бомбежки у нашего дома военные установили машину с зенитной установкой из четырех пулеметов «Максим», которую круглосуточно обслуживали несколько солдат. Один из расчетов постоянно находился с биноклем и следил за небом».