«Били розгами на площади»: как жили узники концлагеря в Соломенном

Нина Воронина. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов

Нина Воронина всю жизнь живет в Соломенном и хорошо помнит рассказы отца и матери о тяжелых временах финской оккупации, о ежедневной борьбе за свою жизнь и жизнь детей за колючей проволокой финского концлагеря, о трудном послевоенном времени. Сейчас она живет в благоустроенной квартире в этом же отдаленном районе Петрозаводска, и из окна ее дома видно возвышенность, где еще сохранились те самые бараки, в которых жили узники.

«Тут рядом, на нынешней улице Детской, сохранилось здание, где была комендатура, оно сейчас заброшено. Дальше, там, на горке — больница, я точно не могу сказать, что там было в войну, мама рассказывала, но не помню. А вот рядом сохранились два концлагерных барака, и в одном из них жили мои родители с моим старшим братом. Тогда он был маленький», — показывает в окно рукой Нина Воронина.

Жилой дом. Здание бывшего барака концлагеря. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов

Мать Нины Ворониной, ее дедушка и бабушка были родом из Заонежья, из деревни Новинки. Петрозаводчанка рассказала, что ее дед, Василий Стафеев, задолго до войны был известным портным, зимой он уезжал в Петербург на заработки и был в столице известным мастером своего дела.

«Семья была по меркам того времени богатая: восемь коров, три лошади, сеялка, веялка. Много чего он привозил из Петербурга. Дед был очень работящим человеком. Летом в поле работал, зимой — портным в Петербурге».

Василий и Анна Стафеевы. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов, архив Нины Ворониной

Семью в тридцатые годы раскулачили. Так вышло, что мать Нины Ворониной, Клавдию Стафееву, отправили работать на север Карелии в леспромхоз. Там она познакомилась с будущим своим мужем, отцом Нины Ивановны, уроженцем Вологодской области Иваном Мешковым. Вскоре они поженились, и в 1936 году родился сын Ваня. Жизнь сложилась так, что молодая семья переехала в Выборг. Дело в том, что  отцу Нины Ивановны предложили там работу в леспромхозе — десятником, как тогда говорили, то есть бригадиром, а его родной брат был начальником предприятия.

Когда началась война, рабочих и технику эвакуировали в Кунгур, в Предуралье. Ивану Мешкову пришлось поехать вместе со всеми рабочими, а его жена уехала с маленьким сыном Иваном в родную деревню Новинки. Через некоторое время глава семьи приехал к родным в Заонежье.

Нина Воронина. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов

«Мама мне рассказывала, что когда пришли финны, они на санях всех увезли в Петрозаводск. Бабушка и дедушка, мать и отец попали концлагерь. Вначале они все находились в одном лагере в черте города, где были ужасные условия содержания, а в конце 1943 года родителей отправили за колючую проволоку в Соломенное. Дело в том, что финны узнали, что отец работал в леспромхозе и знает это дело. Его и направили на работу в лес. Условия в Соломенном были уже помягче, чем в городе: у родителей была отдельная комната. До войны эти дома строили для рабочих мебельного комбината. Но в первые годы заключения было очень тяжело, и страшнее всего был голод»,- рассказывает Нина Воронина.

Фотографии из архива Нины Ворониной. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов

Получается, все родные Нины Ивановны провели за колючей проволокой почти три года.

«Мама мне говорила, что когда забирали людей из заонежских деревень в лагеря в Петрозаводск, то многие не взяли ничего из своих домов, успели детей под мышку схватить, как говорится, и всё. Ну, и какую-то одежду необходимую. У бабушки с дедушкой, например, не было ничего с собой. Там в лагерях люди умирали от голода и болезней, и их увозили хоронить машинами на кладбище в Пески. У мамы родились в концлагере двое детей. Они умерли. А брат мой маленький, Ваня, очень страдал от голода. Помойка была за колючей проволокой, и если кто-то туда пробирался за очистками, остатками пищи, то их могли и расстрелять или жестоко наказать. У моей тети Иры сын — мой племянник, и мой дядя — им было по 15 лет, так их били розгами на площади, и они потом встать долго не могли, — об этом рассказывали мне родители», — вспоминает Нина Ивановна.

Нина Воронина. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов

Нина Ивановна говорит, что мама была неплохой швеей и умудрилась взять с собой швейную машинку из дома в Заонежье — это спасло семью от голода.

«Тогда пошла мода на галифе, и финские солдаты просили мать сделать галифе. Прямые штаны она снизу урезала и пришивала сверху. Ей за это давали еду. А мой маленький брат играл на гармошке, ему было шесть лет. Финские солдаты смеялись, им нравилось, и тоже давали ему еду. Так выживали, рассказывала мне мама».

Из историй родителей Нина Ивановна знает, что заключенные лагерей работали на лесозаготовках неподалеку. Ее отец заготавливал лес, а мать была занята на подсобных работах, в основном работала уборщицей.

В 1944 году, после освобождения Карелии, родители остались жить здесь же, на окраине Петрозаводска, в Соломенном. Война продолжалась, и отца сразу забрали в Норвегию на фронт. Он и не знал, что у него родилась дочь.

«Я родилась в роддоме № 1 Петрозаводска, что на улице Кирова, в 1945 году. Мой старший брат, которому было 9 лет, приехал на лошади и взял меня с мамой и отвез в Соломенное. Здесь и остались жить после войны. Родители работали, потом родилась младшая дочь Лида, построили свой дом, жизнь стала налаживаться», — рассказывает Нина Воронина.

Сестры Лида и Нина Мешковы. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов из архива Нины Ворониной

В 1994 году в Петрозаводск приезжал финский писатель и журналист Маркку Ниининен. Он встречался с Клавдией Стафеевой, которая также рассказала ему историю пребывания в финских концлагерях в Петрозаводске. Она была напечатана в одной из газет.

Статья «О финских концлагерях в Карелии — 1941-1944»

Кстати,  в этом же самом лагере в Соломенном после войны содержали пленных немецких солдат, которые работали — восстанавливали город, военнопленные трудились и на лесопильном заводе.

Немного вещей осталось у Нины Ивановны от родителей. Она бережно хранит мамин платок  и фотографии тех лет, на которых ее родители молодые, и еще не знают, что их ждет впереди.

Иван Мешков и Клавдия Стафеева. Фото: Архив Нины Ворониной

Отметим, что на сегодняшний день официального подтверждения того, что в Соломенном были концлагеря, нет: финны забрали все документы и увезли. Всё, что осталось, — это рассказы местных жителей, узников этих лагерей. Теперь эти истории помнят только дети и внуки очевидцев тех страшных событий.

Нина Воронина в мамином платке. Фото: «Республика»/ Максим Смирнов