Волонтеры и пингвины Дарьи Маковецкой

В Карелии имя Дарьи Маковецкой — синоним волонтерства. После разговора с ней становится понятно, почему. Нам она рассказала о себе, своих подопечных и мире добровольцев.

— Как вы занялись добровольческой работой?
— Это был 2007 год. Тогда волонтерство чуть ли не ругательным словом было. И меня считали чуть ли не сумасшедшим человеком, который решил бесплатно что-то делать, кому-то помогать. Это было что-то невероятное.

Делала проекты с профкомом ПетрГУ на уровне университета. Но в какой-то момент я поняла, что профкомовская деятельность — это не совсем мое. Я случайно нашла в Интернете объявление, что будет школа волонтеров от центра «Инициатива». Я пришла, поучилась, потом уехала на производственную практику на четыре месяца… Потом это все превратилось в мою профессию.

— Как вы знаете, в проект «Герой нашего времени» заявки мог прислать кто угодно. О вас написала школьница. Я так понимаю, она одна из волонтеров…
— Да, она волонтер. Когда я прознала, что про меня написали — мне начали друзья скидывать ссылку — начала тормошить своих ребят. Потом мне Маша пишет: «Даша, прости меня». Потому что у нас есть в организации негласное правило, что мы такие вещи особо не выставляем напоказ и оцениваем человека по заслугам. То есть для меня это было полнейшей неожиданностью, но приятно, что появилась такая возможность.

— Так вот, Мария написала, что вы являетесь нравственным идеалом для своих подопечных. Как вы считаете, в чем это проявляется?
— Это очень громко! Для меня нравственный идеал — это тот человек, на которого ты равняешься и у которого забираешь какие-то сильные качества, навыки. И когда Маша про это написала, это была определенная планка, которую мне задали сами ребята. Обычно я задаю планки. А Маша вот переплюнула меня. Я вообще люблю такие вещи, когда ребята перешагивают педагога. Для меня это достижение, я этому очень радуюсь.

Например, у нас была такая Лиза. Она пришла к нам в одиннадцатом классе, затем поступила на экономический факультет, стала в профкоме заниматься, потом пришла к нам обратно в волонтеры. Лиза, когда вернулась, сказала: «Я готова биться до конца, развиваться». Сейчас она работает в одной из лучших в мире аудиторских компаний в Москве. Мы рады, что были для нее стартовой площадкой. Навыки организатора, которые она здесь получила, «играя» в волонтерство, позволили девочке из провинции пробиться и доказать, что она лучшая из 20-30 кандидатов на место.

— А много таких случаев, когда вы помогли определиться в жизненном пути?
— Мы часто «ломаем» жизнь. У нас в основном школьники, у которых в десятом-одиннадцатом классе происходит ориентация на профессию. И мы рады, что в волонтерстве можно попробовать разные профессии и понять: твое — не твое. Иногда у детей происходит диссонанс — как поступить. Понятно, что мы ни в коем случае не навязываем им свои правила.

Из ярких примеров — девушка Настя, которая нам придумывала и рисовала логотипы, афиши. К примеру, афишу к гонке на собачьих упряжках. Я убедила организаторов, что это может сделать волонтер, потому что для нее это интересно и она это делает бесплатно. В итоге Виктор Симонов предложил Насте работать в журнале. Это к вопросу, что волонтерство иногда может служить ступенькой к карьере. Сейчас Настя учится в магистратуре художественного вуза в Санкт-Петербурге.

— А почему тогда вы сказали, что ломаете жизнь?
— Я в позитивном, наоборот, смысле. Они же потом приходят и говорят: «Почему я раньше не пошел учиться на ту профессию, которая мне нравилась?»

Мне приятно участвовать в развитии детей, которые будут более созидательны, чем другие. Это те ребята, которые видят вокруг себя определенные проблемы и не говорят, что за них это решат. Они пойдут и это сделают. Очень здорово, когда такие вещи происходят на твоих глазах. Некоторые приходят с таким потенциалом, и мы его раскрываем. А кто-то, глядя на других ребят, которые уже добились результатов, говорят: «Мы тоже хотим быть такими». И тоже начинают свое развитие.

— Можно сказать, что вы воспитываете активных деятелей в разных сферах?
— Да, есть некая кузница кадров. В волонтерстве же не только ты отдаешь, помогаешь, тратишь свое время и эмоции. Это обоюдовыгодный процесс. Ты тоже от волонтерства приобретаешь для себя многое. Молодежь в этом ищет себя. Это возможность найти себе новых друзей, новую компанию.

— Откуда приходят волонтеры? Они реагируют на репосты в соцсети или от знакомых узнают?
— Всегда по-разному. Когда мы начинали шесть лет назад, создали отдельную организацию, была команда активных ребят. Они сходили в школы, провели пару тренингов. Ребятам понравилось. Эта команда волонтеров была таким магнитом, которая притягивала всех остальных. Их деятельность была на грани молодежного драйва плюс социальный компонент.

Последняя тенденция — кого-то приводят родители. Два года назад у нас было актуально: «Не говорите родителям, что я волонтер, потому что они мне запретят этим заниматься. Я должен учиться». Но в какой-то момент родители все равно одобряли эту деятельность, потому что видели, что человек успевал и учиться, и заниматься общественной деятельностью. Родители радовались, что после наших выездов дети приезжали и не только хорошо ели, но и тарелки за собой могли помыть. Это такие мелочи, но они важны.

Периодически к нам приходят стажеры. Звонят с факультета политических и социальных наук и говорят: «Мы слышали, что у вас не просто пыльная рутина с бумажками, а что-то интересное». Вот Юля, например, у нас третью неделю — она и пряники печет, и на катке фотографом работает, и книжки волонтерские заполняет, и подарки пакует.

— За все эти годы сами волонтеры изменились?
— Да, сама молодежь изменилась. Лет пять назад были ребята, которые родились вне информационных технологий. Сейчас к нам стали приходить школьники лет 13-14, у которых мобильный телефон — это орган, без которого человек не может существовать. Мы иногда проводим эксперименты во время выездов, когда договариваемся 24 часа быть без телефона. У некоторых, даже у взрослых волонтеров, происходит ломка. Потом они понимают, что должны себя контролировать. По чуть-чуть мы влияем на это.

И еще ребята приходят такие добрые, светлые, как белый лист. Лет шесть назад приходили с пониманием, где черное, где белое. А сейчас ребята находятся в мусоре социальных сетей и не умеют фильтровать, что для них полезно, а что нет.

Приходят дети, которые просто не умеют общаться. Они могут сидеть смотреть друг на друга, дашь им мобильный телефон — и они начнут переписываться друг с другом. Мы стараемся расширять их зону комфорта, чтобы они понимали, что улица — это тоже их забота.

— С какого возраста к вам приходят?
— Раньше мы брали лет с 16, вразумительных, с которыми можно говорить на равных. Для них это тоже было важно, что такая взрослая тетя к ним приходит и мы общаемся достаточно демократично. Моих ровесников они называют тетями и дядями, я их спрашиваю: «Я для вас тоже тетя?», а они отвечают: «Нет, ты не такая». Сейчас начали приходить младше, потому что видят, что у старших что-то интересное происходят, и они тоже хотят.

— Можете ли вы с первого взгляда или с первого часа общения распознать будущего волонтера?
— Нет. Потому что иногда на собеседование в волонтеры приходит тихий и спокойный ребенок. Да, он отвечает на вопросы, но я думаю, что совсем не будет работать. Но берем его в волонтерский резерв. И вдруг получается, что человек раскрывается.

Если смотреть в работе, то там будет сразу видно, на что способен человек, может он индивидуально работать или нужна только команда, без которой он выключается. У нас всегда есть возможность отказаться от волонтерской деятельности, потому что это дело добровольное.

Есть ребята, которые помогают только в отдельных проектах. Мы их называем волонтеры-праздники. Они могут помогать в массовых мероприятиях, а пойти в дом ветеранов или в реабилитационный центр их не заставить. И мы тогда больше работаем с ребятами, которые заинтересованы в социальных направлениях.

Есть волонтеры-флажкотрясы. Это те, кто может прийти и сказать: «А-а-а, как классно! Дайте мне флажок, я буду махать им и радоваться». Дальше от него можно ничего не ждать. Кружку такой точно не помоет. Но флажком потряс, и это тоже хорошо, потому что люди разные нужны.

Отчасти это сложно, когда у тебя 150-200 человек, и за каждым уследить индивидуально. Поэтому некоторые отваливаются. А некоторые себя, наоборот, проявляют, и ты находишь классных ребят.

— Вы упомянули, что волонтерство — дело добровольное и, как большинство знает, бесплатное…
— За него не платят, но оно не бесплатное. Это одно из заблуждений. Для организаторов привлечь волонтера — это ресурсозатратно. Если волонтер работает больше трех-четырех часов, то нужно побеспокоиться, где он чай попьет, где отдохнет. Если это какое-то массовое мероприятие, то во что он будет одет. У волонтеров Карелии нет своей формы, у нас нет денег, чтобы пойти и купить ее. А некоторые организаторы дают форму, после мы ее сдаем обратно, но кто-то дарит. Всегда по-разному.

Нужно всегда подумать, почему волонтер придет вам помогать. Это ввергает в ступор все организации. Они думают, что волонтеры — это такие бревнышки, которые лежат у нас на складе, и сколько надо, мы сейчас достанем и они будут классно работать. Работа с волонтером — это кропотливая вещь. Его тоже нужно обучить, показать ему, где и что лежит. Нужно, чтобы он понимал свои обязанности.

Конечно, можно не думать об этом и разово привлечь волонтера, но потом, если снова понадобится, то его уже будет никакими средствами не заманить. Организации, которые так относятся к волонтерам, нам не нужны. Есть и другие, которые один раз вложатся в имидж хорошего отношения к волонтерам, и потом те в очередь выстраиваются. Отношение для волонтеров важно.

— Какие навыки ваши подопечные могут получить?
— Управление коллективом, тайм-менеджмент, распределение обязанностей, умение договариваться с людьми и вообще общаться так, чтобы тебя понимали. Кто-то учится управлять своими эмоциями, страхами. Боишься выступать на публике — иди выступай, хочешь быть дизайнером — тренируйся. Есть старшее поколение волонтеров, которые передают свои опыт и знания молодежи. Кого-то приучаем даже полы помыть.

Вот в этом кабинете ремонт делали сами ребята — обои клеили, в соседнем кабинете они шкаф строят. Так что иногда такие практические навыки здесь тоже можно приобретать.

Новая тенденция — периодически делаем пряники имбирно-медовые. Они сейчас пекут пряники, красиво их раскрашивают, упаковывают и продают под разные мероприятия. Копят деньги на переносную плиту. Вторая их заветная мечта — купить рации. У нас есть четыре, но их не хватает. И они понимают, что заработать деньги — это большой труд.

«Самый забавный значок — это «Волонтеры серебряного возраста». На гонки на собачьих упряжках в этом году приезжали отважные бабушки-волонтеры, которым по 70 лет. Они подарили мне этот значок. Дети лежали со смеху».

— Какое мероприятие вы можете назвать своей особой гордостью?
— Это, наверное, самый сложный вопрос. Сразу так истории десятилетней давности не вспомнить, поэтому назову из последнего. Была у нас такая девушка очень активная — Валя. Я ей как-то сказала: «У нас во дворе очень хорошая территория. Мы все хотим сделать там площадку, чтобы молодежь могла там время летом проводить. Надо сделать арт-пространство «Двор». И вот такое мероприятие превратилось в грандиозный проект, целый марафон. Это самый запоминающийся опыт 2015 года.

— Видите ли вы себя в какой-то другой деятельности?
— Не будь я волонтером, работала бы агрономом. Это мое первое образование — я технарь. Всегда любила физику и черчение. Я не стала сейчас агрономом, потому что, когда ты приходишь в двадцать лет на производство, то сил не хватит. Нужно руку набить, чтобы работать в сельскохозяйственном комплексе. Это суровый труд. Я понимаю, что в двадцать лет я бы с этим не справилась, разочаровалась бы в себе.

Здесь у меня постоянная смена деятельности и мне всегда интересно. Я то руководитель организации, то педагог, то пиарщик. Ты никогда не знаешь, как жизнь повернется и какие навыки потребуются.

— Как вам удается сохранять позитив?
— Я не знаю, почему так получается. А чего грустить-то? Я грущу только, когда ребята грустят. Это для меня более сложный вариант, чем если меня обидят. А может, память короткая… Я, конечно, для себя отмечаю, что вот эти ребята или организации не очень хорошие, и в следующий раз буду иметь это в виду. Вот так и живем позитивно.