Тамара Юфа

Семидесятые годы прошлого столетия. Тамара Юфа выходит на улицу, и ее сразу узнают. Прохожие останавливаются, глазеют. Те, кто посмелее, заговаривают.

И дело было не только во всероссийской известности художницы. Всегда элегантная, изящно одетая, в компании красавца мужа, латышского режиссера Карла Марсона, она производила впечатление кинозвезды.

Эстетический принцип мироощущения Тамары Григорьевны проявлялся во всем: она умела безупречно выглядеть и двигаться. Из однообразия советского быта создавала атмосферу красивого дома — его уют и своеобразие отмечали и друзья, и малознакомые люди. В искусстве выражала свое представление о гармонии так, как могла только она одна, верная своему исключительному художественному вкусу.

Фантастический талант Тамары Юфа — это способность преображать всё вокруг, подчиняя жизнь законам красоты. Именно он завораживает нас и безвозвратно влюбляет в себя.

Сказки

В киножурнале «Советская Карелия», в одном из немногочисленных своих интервью (Тамара Григорьевна редко общалась с журналистами), художница обмолвилась: «Сколько себя помню, я всегда любила рисовать сказку». Эта особая предрасположенность к романтическому жанру, дающему фантазии всегда чуть больше свободы, и стала основой творческого стиля Юфа.

Ее художественная манера, балансирующая между графикой и живописью, которую невозможно перепутать ни с какой другой, формировалась годами.

Началось всё с Ельца, старинного русского города на правом берегу Дона, центра кружевоплетения. Здесь прошло детство будущей художницы — время первых сильных впечатлений.

Мать Тамары Григорьевны окончила школу кружевниц. Все, кто когда-либо писал о Юфа, отмечают связь между ее художественным стилем и техникой плетения кружев. Отрицать это влияние бессмысленно. Из тонких орнаментов создавалась ткань рисунка, а их невесомость давала ощущение пространства, воздуха, движения жизни.

Все наши карельские ледниковые ландшафты, сказочные дремучие леса, изгибы рек, вековые валуны Тамара Григорьевна видела словно сквозь призму ажурного узора. Ее мир художественных образов пронизан ритмичными движениями множества линий. Под воздействием их пластического танца каждый предмет оживал. Это и есть эффект волшебства работ Тамары Юфа. И дело не только во внешней красоте почерка художницы. Цветные орнаменты — это ее способ оформлять идеи. Узоры перетекают с элементов одежды героев на изображения мхов, крон, стволов деревьев.

Анита Дункерс много лет работала в Музее изобразительных искусств Республики Карелия и изучала творчество Тамары Юфа. По ее словам, именно плавная, певучая линия узора объединяет на картинах художницы человека и природу. Так создается ощущение, что они созданы из одного материала, вплетены в один контекст.

— Движения души героя, настроение передают тени, тихий шепот трав, шелест листьев. Связь человека и природы у Юфа неразрывна, — подчеркивает Анита Дункерс.

Литературовед Иосиф Гин в своей статье писал о магии цветных узоров Юфа, оживляющей карельские камни, пробуждающей в них лики древней калевальской земли. Писатель Юрий Линник называл законом композиции художницы «орнаментальный континуум» и видел в узорчатом характере ее письма изображение пластического кода бытия. Другими словами, так выглядят вибрации космоса, если перенести их с языка ощущений на бумагу.

Для нас, бывших советских школьников с волшебным Топелиусом Тамары Юфа на вечной полке, этот ее ни с чем и ни с кем не сравнимый почерк начался со сказок. «Красавица Насто», «Царевна-лягушка», «Черная уточка», «Золушка» Перро, «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» Пушкина и «Снежная королева» Андерсена.

«Если мама оформляла книгу, она с этой книгой жила. Продумывала всё, — рассказывает старшая дочь Тамары Григорьевны, художник Маргарита Юфа. — Каждая иллюстрация прочувствована, найдена. Сделано несколько эскизов».

Получив заказ, Тамара Юфа никогда не начинала рисовать сразу — долго размышляла, искала подходящую технику, стиль конкретной истории. Точкой отсчета всегда были текст и эпоха.

В «Белоснежке и семи гномах» братьев Гримм Юфа одевает героев в костюмы европейского Средневековья — в причудливые заостренные шляпы и туфли, платья с тонкой и высокой талией, длинные шлейфы — погружает читателя в атмосферу готики, где даже Белоснежка становится черноволосой.

В «Золушке» и «Свинопасе» проступают черты другой эпохи: герои следуют модным тенденциям французского рококо — на них кружевные манжеты и пышные платья с фижмами.

«У нас дома стоит целый шкаф с книгами по истории костюма и другой специальной литературой, — рассказывает Маргарита Юфа. — Любая работа начиналась отсюда. Иллюстрируя сказку, мама могла и про фольклор почитать, и обряды, и песнопения. Поиск стиля костюма для каждой героини тоже начинался с этих полок. Почему у пушкинской героини «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» именно такой кокошник? Так всё русское искусство было «перерыто», чтобы этот кокошник придумать и написать! Это живописец может с натуры рисовать, а художник-иллюстратор прежде всего читает книги».

Юфа никогда не создавала точную копию исторического костюма — у нее всегда была стилизация. Она брала отдельные элементы и вписывала их в образ. Этому же принципу позже она будет следовать в работе над эскизами сценических костюмов для карельских театров и танцевальных коллективов.

Первая книга с иллюстрациями Тамары Юфа вышла в 1961 году. Это были «Сказки» Пентти Лахти. В одном из интервью художница вспоминает, что нарисовала эскизы пером всего за неделю. Книга вышла тиражом 15 тысяч экземпляров и сразу вошла в число 25 лучших изданий РСФСР.

Каждый раз при оформлении книги Юфа старалась менять технику. Ее «Свинопас» (1972 г.) нарисован шариковой ручкой, «Золушка» (1984 г.) — простым карандашом и акварелью, «Зимняя сказка» Топелиуса (1966 г.) — тушью с использованием гуаши. Чаще всего в работе над иллюстрациями художница использовала смешанную технику, например акварель в сочетании с белилами и гуашью.

Маргарита Юфа рассказывает, как создавалась «Черная уточка» (1977 г.):

— Все эскизы были сделаны на мелованной бумаге. Поверх нанесенной краски, непросохшей, мама проходилась обычной салфеткой, на которой оставалась часть цвета, а на рисунке отпечатывалась фактура смятой бумаги.

Юфа часто переделывала, всегда была недовольна своей работой, переживала, что времени не хватает. Так, например, появился второй вариант издания пушкинской «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» (1977 г.), совершенно иной по стилистике и цвету. Первый (1969 г.) был выполнен в нежных зелено-голубых тонах и не нравился Тамаре Григорьевне.

Бывало, что, получив напечатанную книгу, Юфа плакала. Изначальные иллюстрации сильно отличались от того, что она видела в книге. Так случилось со «Сказками» Андерсена, изданными на газетной бумаге. Полупрозрачные нежные акварели, написанные художницей на плотных белых листах, на серых потеряли всё очарование. К тому же в советское время печатный станок не мог передать всех особенностей и нюансов рисунка. А суть почерка Юфа как раз в деталях.

Поэтому, когда издательство «Речь» несколько лет назад решило переиздать одну из самых любимых книг художницы — «Снежную королеву» Андерсена, сотрудники компании привезли с собой в Петрозаводск современное цифровое оборудование и сканировали в Музее ИЗО Карелии сразу несколько подлинных эскизов. По этим образцам они подгоняли остальные иллюстрации, взятые из прежних изданий книги, чтобы верно передать цвет и фактуру рисунков. Таким образом в новом издании иллюстрации, выполненные гуашью, не потеряли свой белесый пудровый налет, бархатистость и остались нежными, как изначально задумывала Юфа.

Тамара Григорьевна оформила более 20 книг для детей. Они печатались в основном в издательстве «Карелия» огромными для республики тиражами — по 300 тысяч экземпляров — и раскупались мгновенно. Так в каждой карельской семье появились книги с иллюстрациями Юфа. Ленинградцы и москвичи, гостившие в Карелии, увозили их чемоданами на подарки.

Дети — визуалы, и тексты книг воспринимают иллюстративно. В нашем сознании герои самых трогательных сказок мира на всю жизнь запечатлены в образах, сотканных из тончайших волшебных кружев. В детстве мы верили, что так рисовать могут только крещенский мороз и Тамара Юфа. Впрочем, так оно и есть.

«Калевала»

В России и за ее пределами Тамару Юфа знают прежде всего как успешного иллюстратора карело-финского эпоса «Калевала». И мало кто подозревает, что в Карелию Тамара Григорьевна впервые приехала, будучи уже взрослым человеком.

— Карелия ее поразила, потрясла. Она, выросшая на Дону, среди полей, просторов, открытой линии горизонта, никогда не видела таких дремучих лесов и скал, — рассказывает Маргарита Юфа. — Мама сумками таскала домой эти камни с лишайниками, коряги. Мы всю жизнь так среди коряг и живем. Друзья-геологи привозили для нее из экспедиций настоящие самоцветы и просто красивые экземпляры. Все эти камешки и травинки она страшно любила рисовать.

После окончания Ленинградского художественного училища в 1960 году по распределению Тамара Григорьевна попала в Ладву преподавать в местной школе изобразительное искусство.

Ладвинские ученики придумали для Тамары Григорьевны прозвище — Композиция. И оно ей нравилось, потому что точно выражало суть ее творческого подхода.

Ведь композиция — это четко выстроенная взаимосвязь всех компонентов, основа любой хорошей работы. Об этом остром чувстве гармонии Тамары Григорьевны ходит много историй. Например, она всегда замечала, когда домашние чуть-чуть, на расстояние ладони, переставляли в доме даже незначительные вещи, например, вазу. Дочери иногда проверяли: заметит — не заметит. «Мама входила в комнату и молча, машинально, не раздумывая, одним движением возвращала вазу на место», — вспоминает Маргарита Юфа. Внешний мир художницы выстраивался согласно законам внутренней гармонии, которая не давала сбоя.

Именно в Ладве молодая учительница Тамара Юфа начала рисовать калевальские сюжеты в черно-белой гамме, потому что на краски денег не было.

И всё же ее путь к иллюстрированию карело-финского эпоса начался намного раньше. Еще школьницей Тамара с интересом слушала по радио чтение калевальских рун. Когда же она приехала в Карелию и увидела этот лес и камни, то сюжеты, написанные Лённротом, ожили в ее воображении. Рисунки 24-летней Тамары Юфа на тему «Калевалы» увидел председатель регионального Союза художников Суло Юнтунен и сразу предложил ей иллюстрировать книгу.

«Меня двухлетнюю кормили и читали мне «Калевалу», — со смехом вспоминает Маргарита Юфа, которая спустя годы сама много работала с сюжетами карело-финского эпоса, — я помню эту большую книгу, мама с ней просто не расставалась. Так что у меня такое ощущение, что «Калевалу» в меня заталкивали ложкой».

Первая «Калевала» с иллюстрациями Тамары Юфа вышла в издательстве «Карелия» в 1967 году и позже много раз переиздавалась. Эпос не отпускал художницу много лет. Калевальцы с их трагическими и одновременно героическими судьбами волновали Тамару Григорьевну, не давали покоя ее яркому художественному воображению. Она рисовала их всю жизнь. Сюжетные линии для иллюстраций чаще выбирала сама. Поэтому ее «Калевала» — это прежде всего история женских судеб: Айно, ее матери, невесты Похъелы, старухи Лоухи, матери Лемминкяйнена.

Анита Дункерс называет женскую тему основной в творчестве Тамары Григорьевны и отмечает, что, несмотря на многообразие сюжетов эпоса — о сотворении мира, о создании Сампо и легендарного кантеле, о подвигах богатырей, Юфа всё равно предпочитала писать о том, что ей ближе всего, к чему лежит душа. Ведь иллюстрируя волшебные сказки, она тоже всегда выбирала дев, сестер, царевен, принцесс и волшебниц. Из «Пер Гюнта» — Сольвейг, из «Слова о полку Игореве» — Ярославну в огненно-красном одеянии с россыпью жемчужных слез. Этих фантастических красавиц, хрупких, но стойких, прошедших путь преодолений, она с особой нежностью наряжала в чудесные платья, придумывала узорчатые фибулы и пелерины, словно старалась восполнить их утраты, сочувствовала, понимая и принимая их боль как свою.

В одном из интервью Тамара Григорьевна рассказала, что отчетливо помнит свой первый рисунок: «Это было в детском саду — нам дали бумагу, и мы стали рисовать. Я изобразила девочку: кружочек и сразу платье».

Самая любимая героиня «Калевалы» Тамары Юфа — Айно. Ее трагическая история очень короткая. Лённрот рассказывает, как брат Айно — Юкахайнен — проиграл сестру в состязании, и теперь девушка должна выйти замуж за старого мудрого Вяйнямёйнена. Никто не может понять печали Айно, даже мать, которая рада удачной партии дочери. Но брака не случается. Поскользнувшись, дева падает в море и превращается в рыбу. Вся жизнь в двух рунах.

Юфа рисовала Айно множество раз в разных состояниях: цветущую, печальную, бегущую, умирающую, уплывающую, падающую в омут.

Первая картина появилась в 1963 году. Молодое лицо Айно в лучах рассвета. По свидетельствам Маргариты Юфа, это портрет одной из ладвинских девушек, то ли соседки, то ли ученицы Тамары Григорьевны: «Мама рассказывала, что ей очень понравилось лицо — красивое, нежное, весеннее, и она сделала набросок. Так что картина Айно с опущенными ресницами появилась под этим впечатлением».

Элементы портретного сходства — часто встречающийся у Юфа прием. На одной из картин калевальского цикла — «Айно и девы озера» — художница нарисовала свою старшую дочь в возрасте девяти лет.

По словам Маргариты Михайловны, это был единственный раз, когда мама писала ее: «Больше я не позировала, и специально она меня не рисовала. Возможно, какие-то черты похожие встречаются у героинь, но это случайность. Художники часто интуитивно рисуют знакомые черты, даже собственные. Например, красавицу Насто мама во многом срисовала с себя. Я эти иллюстрации помню с детства и очень люблю этот образ».

«Айно в лесу» (1972 г.) — одну из самых красивых картин Юфа — искусствоведы считают автопортретом художницы. Кроме того, в работе особенно ярко проявился характерный для Тамары Григорьевны художественный стиль, к этому времени сформировавшийся в полную силу. Анита Дункерс в одной из своих статей назовет его декоративным, сотканным из множества узоров, повторяющихся сначала в изображении природы, а затем в элементах одежды героини, тем самым подчеркивая их единство.

Образ Айно на протяжение лет трансформировался. Через четверть века, в 1987 году, 50-летняя художница создаст еще одну картину. И это будет уже совершенно другая Айно. В ее изменившемся лице нет жизни. Потемневшее от скорби и боли, оно пугающе статично. Все предшествующие изображения героини были решены Тамарой Юфа в движении тела, мысли, чувств. Однако именно в этом переосмысленном со временем образе с выплаканными черными глазами история Айно кажется раскрытой наиболее полно, словно свою чашу скорби героиня, наконец, выпила до дна.

Калевальские матери — еще одна важная тема для Тамары Юфа. Их воля и энергия питают или же убивают детей. На контрасте Юфа выстраивает образы матерей Айно и Лемминкяйнена. Подробно исследуя композиционное решение картин, Анита Дункерс делает вывод, что художница показывает два типа людей, два варианта развития событий, и все зависит от личного выбора: «Горе матери Айно, которая ничего не может изменить и сама подтолкнула к гибели свое дитя, художница передает через позу с безвольно опущенными руками (…) Мать Лемминкяйнена, стоящая на коленях у тела погибшего сына, дана в активном движении. Фигура с воздетыми к небу руками напоминает крест, символ страдания и скорби. Из груди матери вырывается крик о помощи. И, глядя на нее, веришь, что именно такая материнская любовь способна воскресить сына из мертвых. Сравните позы двух матерей: Лемминкяйнена и Айно. Две любви, две судьбы, две силы: убившая и воскрешающая».

Загадочный калевальский мир Тамары Юфа с жесткими языческими законами и дикой природой в то же время по-своему романтичен, сказочно прекрасен — его герои живут понятными нам чувствами и проблемами. В этом художественном цикле Юфа открывает Карелию для себя и для нас.

Наш край непроходимых дремучих лесов и черных скал вдруг начинает говорить, шелестеть, просыпается от векового сна, и мы с изумлением видим его фантастическую сущность, орнамент волшебной силы его красоты.

Существует большое количество вариантов и переизданий «Калевалы» в оформлении Тамары Григорьевны. Однако, по свидетельствам Маргариты Юфа, все они в той или иной степени автору не нравились: где-то печать подкачала или вошли не все иллюстрации.

В 2017 году, к 80-летию Тамары Григорьевны, издательство «Речь» выпустило широкоформатную «Калевалу», где удалось собрать все работы художницы на темы карело-финского эпоса. Есть здесь и ее первые, ладвинские, черно-белые рисунки пером, и незаконченные эскизы, и самые известные картины, выполненные в привычной для Юфа темперной технике, большинство из которых сегодня — экспонаты карельского Музея ИЗО.

Сцена

В 1965 году в Петрозаводске открывается Дом актера. Здесь собираются актеры, режиссеры, писатели, художники, музыканты, обсуждаются премьеры и новые проекты. В этом же здании, в соседних помещениях, идут репетиции спектаклей Финского драматического театра, где заняты выпускники ЛГИТМиКа: Паули Ринне, Петр Микшиев, Эрна Берг, Елена Корнилова, Тойво Хайми, Вильям Халл, Синикка и Виола Мальми. В это время у театра словно открывается второе дыхание — все проявляют к нему интерес.

И конечно, Тамара Юфа не могла в тот момент оказаться вне театральной орбиты.

Нынешний директор Национального театра республики Ирина Павловна Шумская рассказывает, что Тамара Григорьевна была частым гостем в Доме актера: «Ее все любили, понимаете. Есть женщины, которые себя демонстрируют, она же поразительно органична во всем. У нее сильная энергетика, особый шарм, в ореоле которого все хотели находиться. Она дружила с режиссерами и многому училась у них — осваивала мастерство театрального художника внутри театра, на практике».

В этом же году начинающий режиссер Тойво Хайми приглашает уже известную на всю страну художницу оформить его спектакль «Куллерво» по мотивам калевальских рун. Для Юфа это был первый опыт театральной работы. Сценической специфики она не знала, но доверилась своему художественному чутью и режиссеру. В своей статье, посвященной сценографии Тамары Юфа, сотрудник отдела фондов Музея изобразительных искусств РК Алла Мельникова отмечает, что уже первая театральная работа обнаружила талант художницы органично сочетать оформительское решение с общим режиссерским замыслом, сохраняя творческий почерк.

За тридцать лет сотрудничества с Национальным театром республики Юфа оформила 17 спектаклей в самых разных стилях. Только три из них были посвящены калевальским сюжетам. В том числе яркая постановка «Кантелетар». В спектакле-концерте было 48 танцевальных номеров, придуманных хореографом Виолой Мальми и более 50 индивидуальных по декору костюмов, созданных Тамарой Юфа.

Сама Тамара Григорьевна считала, что всему тому, что должен знать и уметь театральный художник, ее научил муж Карл Марсон — режиссер Финского драматического театра, а впоследствии Латышского государственного театра Лиепая.

Маргарита Юфа вспоминает период совместной работы мамы и Марсона как один из самых интересных и плодотворных для них обоих: «Они придумали и поставили невероятный спектакль «Малыш и Карлсон»! Московский, с Мишулиным, проигрывал, на мой взгляд. Каким Карлсоном был наш Паули Ринне!

Макет вращающейся декорации в виде сказочного городка делали у нас дома, клеили его. Там был круг, я на нем каталась. И весь свой 3-й класс потом приводила на этот спектакль. Режиссерски он был сделан очень смешно и динамично. Тандем мамы и Марсона сложился не только в личной жизни, но и в работе. Он объяснял ей с режиссерской точки зрения, как на сцене всё устроено — у нее же не было специального театрального образования. Художник сцены должен знать, как работает свет, как будут двигаться актеры, где располагаются вход и выход. Он был режиссером с четко сформированной идеей спектакля, всегда точно знал, что ему надо».

В соавторстве Юфа и Марсон поставили порядка семи спектаклей в Карелии и Латвии. Среди них «Привидения» Ибсена (1968 г.) на сцене Финского театра.

Актриса Елена Корнилова, сыгравшая в «Привидениях» Регину Энгстран, рассказывает, что, создавая декорации и костюмы для постановки, Юфа полностью погружалась в процесс рождения спектакля и буквально жила в театре. Она не только рисовала эскизы, а сама подбирала ткани подходящего цвета и фактуры, ходила на репетиции, примерки, собственноручно декорировала отдельные, наиболее значимые, элементы костюмов. Сценический костюм, придуманный Тамарой Григорьевной, всегда был не столько одеждой, сколько кожей героя, выражал его суть, помогал актеру в создании конкретного образа и при этом все равно оставался частью общей идеи оформительского решения спектакля.

Елена Корнилова вспоминает, как создавался костюм для ее героини: «Он был желто-оранжевый, как солнце. Регина — очень светлый персонаж у Ибсена. Освальд ведь влюбляется в нее так, словно тянется к свету. Тамара Григорьевна эту идею сразу приняла, поэтому у нее не было сомнений, в отличие от меня, каким должно быть платье Регины. Она часто характер героя определяет цветом, оттенками. Например, в фиолетовый одевает человека с дурным нравом. Эскизы Юфа продуманы до мелочей — актерам очень комфортно работать в таких костюмах, поэтому все в театре ей доверяли, к ее мнению прислушивались. Она тонко чувствует театральную специфику и обладает исключительным художественным вкусом».

В постановке режиссера Паули Ринне «Гедда Габлер» Юфа воспроизвела на сцене гостиную в духе скандинавского модерна. В своей статье Алла Мельникова пишет о том, что художественное оформление было созвучно трактовке пьесы и именно оно повело за собой весь спектакль с его лиризмом, красотой внешнего рисунка действия: «Для норвежского драматурга важен принцип самоценности красоты. По замечанию одного из литературоведов, «там, где у Чехова совесть, у Ибсена — красота», это и эстетический протест, и эстетический призыв одновременно».

Кому как не Тамаре Юфа с ее обостренной тягой к красоте во всех проявлениях мог быть еще так близок этот философский подтекст пьесы…

Для спектакля она создала ансамбль костюмов, исключительных в своей элегантности, цветовому решению и исполнению. Здесь, конечно, не было привычных орнаментов, и все образы не похожи на то, что Юфа создавала в прежние годы. И все-таки ее рука, без сомнения, узнаваема в этих эскизах.

Театральное творчество Тамары Юфа невозможно представить без ее работ в Театре кукол Карелии. Вместе с режиссером Юрием Андреевым в течение пятнадцати лет они поставили семь спектаклей для детей.

Началось все с «Карельской сказки» (1985 г.), вернее, с довольно продолжительной уличной погони режиссера за известной художницей. Эта история стала театральной легендой. Андреев, увидев Тамару Григорьевну на проспекте, неожиданно для себя самого осмелел и решил догнать ее, чтобы уговорить, наконец, на совместный проект, о котором давно мечтал. Юфа, высокая и стройная, шла быстро — практически летела, так что Андрееву пришлось бежать за мечтой долго и в приличном темпе. Так, прямо на улице, они договорились о первом спектакле.

Юрий Андреев был не только талантливым режиссером, но и успешным продюсером — к созданию своих постановок он сумел привлечь, как бы мы сейчас сказали, звездный состав соавторов. Кроме Тамары Юфа, в «Карельской сказке» работала и Виола Мальми. Известный на всю республику хореограф, или как еще называли Виолу Валентиновну — мама карельского фольклора, ставила в «Карельской сказке» танцы. По сценарию герои исполняли карельскую польку, и Мальми, знавшая все нюансы исполнения, учила актеров, как должны двигаться куклы.

В следующем спектакле на национальную тему — «Картины Калевалы» (1989 г.) — к звездному составу авторов присоединилась одна из ведущих драматических актрис Карелии Людмила Живых. Она занималась с актерами чтением рун.

«Картины Калевалы» прожили на сцене более двадцати лет — небывалый срок для кукольного спектакля.

Тамара Юфа придумала самый яркий и запоминающийся образ «Картин Калевалы» — образ моря. Это была длинная ткань — ее держали четыре актера и вручную создавали вибрацию, чтобы была иллюзия движения волн. Герои Сампо плыли в страну Лоухи — Похъелу. Спектакль начинался с появления девы воздуха, от которой пошло рождение калевальской земли. Она парила над водой, и ее прозрачный шлейф развевался.

Всех тростевых кукол с головами из папье-маше, а их было в спектакле порядка тридцати, Тамара Юфа придумала и расписала сама. Не успевая закончить работу в мастерской театра днем, она брала ее домой. Декоративные детали костюмов героев художница изготавливала и пришивала собственноручно: жемчужные бусы невесты Похъелы, расписные деревянные и металлические обереги калевальских воинов, кантеле Вяйнямёйнена. Актриса Людмила Терентьева, исполнительница роли матери Ахти Лемминкяйнена, вспоминает, что куклы Юфа словно оживали на сцене: «В глазах моей героини в момент гибели сына можно было отчетливо прочесть нестерпимую боль и отчаянное нежелание смириться с утратой. В куклах Тамары Григорьевны главное — это выразительные глаза. Художница понимала, как взгляд должен работать на сцене. В свете софитов он мог быть был теплым, загадочным, пронизывающим или как у колдуньи Лоухи — испепеляющим, с металлическим блеском, леденящим душу».

Почти всегда в создании театральных кукол участвовала семья Тамары Григорьевны. Маргарита Юфа вспоминает работу над спектаклем «Дюймовочка» (1986 г.): «Мы расписывали кукол дома. Я помогала. Между эльфами и ушастой мышью лежала моя маленькая дочь Тоня. Даже фотография такая есть, где она выпучила глаза на эту забавную мышь».

Кстати, исполнительница роли мыши — Людмила Терентьева — долго не могла найти характер своей героини. Именно Тамара Григорьевна предложила актрисе попробовать передвигаться вдоль ширмы семенящей походкой, сообщая этой подробностью суетливую сущность вечно хлопочущей хозяйки-мыши.

Одним из самых красивых по художественному оформлению был спектакль «Золушка». Алла Мельникова в своей статье называет его костюмированным и пишет, что это была самая масштабная работа Тамары Григорьевны в Театре кукол: «Куклы поражали изяществом и красотой костюмов, изысканностью декорирования в стиле барокко (…) Практически это были уже авторские куклы. Юфа использовала интересный дизайнерский прием — тонкая папиросная бумага особым образом собиралась и укладывалась в пышные барочные прически дам и кавалеров».

Позже спектакль «Золушка» вместе со всеми куклами Юфа был продан в Вологодский театр. И на сегодняшний день по разным причинам из семи постановок, оформленных Тамарой Григорьевной, частично сохранились только куклы «Картин Калевалы», остальные были утрачены. Но и этот спектакль на сцене театра давно не идет, так что расписанные рукою Юфа красавица-невеста Похъелы, мудрец Вяйнямёйнен, отважный Лемминкяйнен, рукастый мастер Ильмаринен и загадочная колдунья Лоухи — теперь только раритетные экспонаты, нуждающиеся в своевременной реставрации и заботе.

За годы нового столетия и костюмы и декорации, созданные Тамарой Григорьевной для спектаклей Национального театра, по понятным причинам тоже обветшали или были переделаны для новых постановок. Однако все эскизы художницы остались и хранятся в фондах карельского Музея изобразительных искусств. Среди них — рисунки костюмов в старинном русском стиле к кинофильму «Василий Буслаев».

Придумывать и рисовать костюмы было для Тамары Юфа — мастера стилизации — и страстью, и заработком. Про исторический аспект любого наряда она знала всё. Когда в Театре драмы «Творческая мастерская» задумали ставить чеховские «Три сестры» и «Дядю Ваню», то за идеями костюмов и элегантных шляп для героинь пьес обращались именно к Тамаре Григорьевне.

Всю жизнь Тамара Юфа создавала эскизы для певческих и танцевальных коллективов Карелии — «Кантеле», «Руны», районных ансамблей, самодеятельности вузов, ПТУ, училищ. Сколько их было нарисовано — не счесть. Только для одной концертной программы «Кантеле» требовалось придумать порядка сорока костюмов в единой стилистике. При этом каждый должен был отличаться от остальных или цветовым решением, или элементами отделки, или вышивкой. Любимые ткани Тамары Григорьевны — лен, шерсть, шелк, хлопок. В 90-е, когда коллективы экономили на всем, а в магазинах были перебои с товарами, она уже использовала материалы с синтетическими добавками: габардин, искусственный шелк, парчу. Юфа прекрасно понимала специфику сценического костюма и его отличие от традиционного. Все элементы, особенно вышивка, должны быть крупнее и ярче, чем в реальности, чтобы зритель в зале их воспринимал.

Эти сарафан, передник и рубаху по эскизам Тамары Юфа медвежьегорские мастерицы сшили изо льна 42 года назад. До сих пор участники ансамбля «Кантеле» один из главных номеров своей концертной программы — «Северную кадриль» — исполняют в таких, только реконструированных костюмах.

Алексей Медведев, руководитель отдела по пошиву, реставрации и хранению народного костюма в «Кантеле», рассказывает, что в архивах ансамбля более сотни эскизов художницы, созданных за 30 лет сотрудничества: «Эскизы Тамары Григорьевны очень современны — бери и делай. В них настолько мастерски всё продумано! Артисты всегда любили выступать в ее костюмах — удобно. Мне, как конструктору, любой эскиз художницы понятен: она думала об артистах и прописывала всё — от цветовых решений до видов тканей. Юфа, например, везде укрупняла фрагменты вышивок, чтобы мастер сразу видел образец и не мог ошибиться. Так работают редкие художники. Сегодня ее эскизы — это наш золотой фонд, драгоценное наследие».

Многие костюмы, созданные Тамарой Юфа, сейчас восстанавливаются — ансамбль «Кантеле» готовит новую программу к своему 85-летию.

Рассматривая ворох эскизов для «Кантеле», замечаешь, как подробно, в своей узнаваемой графической манере Юфа прорисовывала каждую деталь или орнамент, целиком раскрашивала костюм, всегда обозначала, каким должен быть головной убор и обувь. И почти на каждом листе в сарафан или платье одета изящная девушка с лицом, напоминающим черты самой Тамары Григорьевны. Словно все наряды Юфа сначала примеряла на себя и только потом отпускала в мир.

Известность

Знаменитой Тамара Юфа стала в 1965 году, после республиканской художественной выставки «Советская Россия», проходившей в московском Манеже. Ее картины на темы карело-финского эпоса «Калевала» отметил сам Павел Корин, известный российский живописец, автор эпохального полотна «Русь уходящая».

В разгар популярности Юфа многие знали, где находится ее мастерская, и приходили знакомиться с художницей. Особенно приезжие. Тамара Григорьевна не отказывала в общении и всегда дарила на память подарки — свои узоры. Со всей страны на карельский почтамт приходили письма, часто с тремя словами в адресной строке «художнице Тамаре Юфа», и почтальон знал, куда их нести. Ежедневные пачки писем не влезали в почтовый ящик. Маргарита Юфа вспоминает, что писали отовсюду — рабочие, ученые, люди искусства, даже из мест лишения свободы: «Кто-то стихи ей посвящал, кто-то искал стилистические параллели с другими художниками, эпохами, с Новым годом ее поздравляли. После публикации фото мамы в российском журнале «Работница», а также в чешских и польских изданиях люди писали: «Вы такая красивая, мы счастливы, что вы наша современница».

Были и постоянные адресаты. С ними Тамара Григорьевна переписывалась многие годы и относилась к этим, по сути, чужим ей людям как к близким, потому что они рассказывали ей о своей жизни, доверяли все радости и беды.

Тамара Григорьевна дружила с известными художниками, киноактерами, режиссерами. Они гостили у нее, обсуждали творческие планы, книги, кино, делились идеями. Она сделала искусство своей жизнью.

В 70-е фамилия знаменитого иллюстратора гремела по всей стране и за ее пределами. Всё, что создавалось руками Юфа или при ее участии, было невероятно популярным: модные полиэтиленовые пакеты и бумажные упаковки с узорчатыми принтами, сувенирные деревянные плакетки с изображениями пейзажей или фирменных красавиц Тамары Григорьевны, в сарафанах, кокошниках, с березками, прялками и без них. И, конечно, книги.

Анита Дункерс рассказывает, что однажды, когда Тамара Григорьевна пригласила к себе сотрудников карельского Музея ИЗО, они увидели на столе бутылки знаменитых «Карелочки» и «Морошковой» с этикетками, которые нарисовала художница: «Руководство местного ликеро-водочного завода сообразило, что можно таким образом продвигать свою продукцию. И слава богу! На самом деле этот маркетинговый ход давно проверен временем и используется в разных странах. Этикетки для напитков создавали еще Энди Уорхол, Сальвадор Дали, Василий Кандинский и Пикассо. Так что Юфа в этом смысле в хорошей компании!»

Представить сегодня изобразительное искусство республики без творчества Тамары Григорьевны трудно. Сотрудники Музея ИЗО Карелии охотно делятся инсайдом: посетители, особенно приезжие, первым делом спрашивают, в каком зале картины Юфа, и лишь потом интересуются остальной экспозицией, а на выходе пачками скупают открытки с репродукциями ее работ.

«Для нас, жителей республики, имя Тамары Григорьевны сверхпривычно, и степень его известности мы не всегда можем оценить, — отмечает петрозаводский художник Артем Стародубцев. — Не будет преувеличением сказать, что благодаря Юфа и ее работам многие люди стали узнавать Карелию на карте нашей страны».