Карельская берёза

Не красавица

Не каждая береза в Карелии — карельская. И не каждая «карелка» родом из наших краев: ее можно встретить в Европе, от Скандинавии до севера Украины. Но именно в Карелии специалисты впервые обратили на нее внимание.

В начале XVIII века в Россию из Германии приехал «лесной знатель» Фердинанд Габриель Фокель. Разъезжая по Олонецкой губернии, он заметил у отдельных берез необычную древесину с узорчатой текстурой и позже описал ее в своих трудах.

Почти через сто лет, в 1857 году, российский ученый Карл Мерклин назвал описанное Фокелем дерево карельской березой. На латыни — Betula pendula var. carelica.

Очевидно, Фердинанду Фокелю в свое время попались эталонные образцы «карелки»: не слишком высокие, с кривоватыми бугристыми стволами. Хотя эти деревья бывают очень разными.

Одни напоминают кусты со скрюченными ветками — это кустообразная форма. Другие в высоту по 20 метров и похожи на обычную березу — и специалист не сразу отличит. Впрочем, даже высокие «карелки» часто «дурнушки» с шаровидными утолщениями и наростами на стволах.

— Кора на таких наростах выпирает и трескается, — рассказывает хранитель естественно-научного фонда Национального музея Карелии Елена Барсукова. — И когда ее снимаешь, видно, что поверхность древесины не гладкая, а вся в выемках. Этот признак проявляется на стволе на восьмом-десятом году жизни березы, а внутри формируется раньше.

И вот такое неказистое дерево — одно из самых ценных в мире: продается не кубометрами, как дуб или сосна, а килограммами.

Всё из-за рисунка древесины: волокна перекручены (специалисты это называют свилеватостью) и имеют темные вкрапления в виде галочек, пятен и извилистых линий — настоящий «древесный мрамор». Что такое эти вкрапления, никто точно не знает до сих пор.

Узорчатость передается по наследству, но не всегда: из семян «карелки» могут вырасти и такие же «карелки», и самые обычные повислые березы. Насчет «мраморных» вкраплений ученые спорят: то ли это болезнь, то ли результат недостатка минерального питания, то ли генетическая мутация.

В Институте леса Карельской академии наук есть своя гипотеза: карельская береза могла появиться исключительно на северо-западе континентальной Европы, где господствовала «белая тайга» во времена малого ледникового периода в XIV-XIX веках.

Еще «карелка» ценная, потому что редкая. Рощи не образует: растет поодиночке или небольшими группами, любит открытые места. И, как ни странно, часто тянется к жилищу человека. У финнов даже была поговорка: «Карельская береза растет там, где слышен голос церковных колоколов». В Петрозаводске, если постараться, можно найти около четырех десятков экземпляров.

Древесина у «карелки» твердая — не очень-то расколешь. Зато ее легко шлифовать и полировать — просто находка для мастеров-краснодеревщиков.

Мебель как искусство

В старину карел относился к узорчатой березе не особо трепетно. В деревнях из нее делали не произведения искусства, а утварь: рукоятки ножей, топорища, чашки, ложки, даже сохи и рубанки. Часто использовали в качестве дров: она долго горела и давала много тепла.

В конце XVIII века карельская береза пришла во дворцы петербургской знати — говорят, благодаря князю Мещерскому, у которого в Курской губернии была столярная мастерская.

Мебель из карельской березы прекрасно вписывалась в пышные интерьеры в стиле «русский ампир», который был в моде при Павле I и Александре I. Петербургские дворцы украшают целые гарнитуры из «карелки». Их делали модные столичные мастера.

В Олонецкой губернии, впрочем, тоже были свои умельцы. На рубеже XIX-XX веков в Толвуйской волости работала знаменитая мастерская крестьянина Ивана Гайдина.

А в 1936 году производство сувениров из карельской березы началось в Великой Губе. Краснодеревщик Степан Синявин организовал там промартель, которую так и назвал — «Карельская береза». Мастера делали шкатулки, портсигары, рамки для фотографий и мебельные гарнитуры, отделанные «кудрявой» древесиной.

Артель сама растила кадры: при ней работала школа краснодеревщиков. В лучшие годы на производстве трудились около 40 мастеров. Их работы ездили даже на Всемирную Парижскую выставку — вернулись с наградами.

До Второй мировой дела у артели шли прекрасно: хватало и сырья, и заказов. А потом в Карелию пришли оккупанты и очень много заонежской березы вырубили и вывезли. После победы мастера собрались снова, но материала для работы не нашли. И вместо резьбы по дереву занялись посадкой карельских берез.

В 50-60-х годах, тем не менее, «карелка» оставалась брендом региона. С ней работали артели и отдельные мастера, причем не всегда профессионалы.

— Был такой мастер — Ефим Федоров, — рассказывает Елена Барсукова. — Он вообще работал прокурором, сначала в Архангельске, потом в Петрозаводске. А когда ушел на пенсию, стал краснодеревщиком — решил себя посвятить любимому делу, которым еще в юности увлекался. Его работы есть в фондах Национального музея.

С конца 60-х сувениры из «карелки» делали на фабрике «Карельские сувениры» в Петрозаводске. Но после перестройки она так и не смогла вписаться в экономику новой России — закрылась в начале 2000-х. Зато открылись другие производства.

Набор пороков

Сегодня мастеров по карельской березе готовят, как сто лет назад: на производстве, опытным путем. В петрозаводской мастерской «Карельские мастера», например, 13 сотрудников. А с профильным образованием — только двое, и то не краснодеревщики, а столяры.

— Работе именно с карельской березой вообще нигде не учат, — поясняет хозяин производства, мастер с 20-летним стажем Михаил Якубенко. — Нет сырьевой базы, значит, нет и соответствующих школ. А карельская береза — это ведь набор пороков дерева, она не поддается конвейерной обработке. Нет готовых решений, как ее сушить, чтобы не треснула, как распилить, чтобы не превратить в гору стружек. С любой другой древесиной не так. Про ту же сосну все известно: есть параметры сушки, параметры роспуска на доски.

Карельскую березу в одноименной мастерской любят и берегут, ничего не выбрасывают, даже самый маленький обрезок пойдет в дело. Работают чаще не с массивом, а со шпоном — листами древесины толщиной 0,8 мм. Такого материала из одного дерева можно получить до 70 м² — экономия.

Из шпона вырезают детали, которые клеят на основание из липы или обычной березы — так делают всевозможные шкатулки, рамки, футляры. Цельная древесина идет или на совсем мелкие изделия, или на крупные и дорогие вещи: наборы шахмат, часы, письменные приборы. Сувениры попроще берут туристы, вещи подороже покупают в подарок бизнес-партнерам и иностранным делегациям.

Материал для работы в мастерской покупают за пределами республики: у нас «карелку» рубить нельзя — краснокнижный вид. Останавливает это, правда, не всех.

— Бывает, приходит ко мне человек, приносит дерево, — рассказывает Михаил. — Понятно, что он где-то его нашел и спилил — то есть попросту украл и решил на этом подзаработать. А иногда доходит до смешного: лесник выдает делянку, люди рубят дерево, начинают на дрова колоть — а оно не колется. Только тогда они обращают внимание, что эта береза какая-то странная, и звонят мне. Но мы у населения древесину никогда не покупаем: работаем официально, у нас на все сырье есть документы.

Деревья в баночках

Карельской березы мало не только потому, что когда-то ее бесконтрольно вырубали. Она очень капризная: требует много света, ее легко «забивают» другие деревья. Еще она активно скрещивается с другими видами березы — потомство получается совсем не похожее на родителя.

Ученые помогают «карелке» размножаться с 30-х годов прошлого века. Первый опытный участок (он, кстати, сохранился до сих пор) заложил первый же специалист по этому дереву Николай Соколов. На участке выросло около 30% «узорчатых» деревьев. В 50-х профессор Антонина Любавская провела в Карелии контролируемое опыление — получила уже 70% деревьев с правильной текстурой.

А сегодня в Институте леса КарНЦ РАН занимаются клонированием карельских берез. Проектом руководит доктор биологических наук Лидия Ветчинникова.

— Помните, как было в сказке — вершки и корешки? Так вот, круглогодично в этих банках растут вершки, побеги, — рассказывает Лидия Васильевна. — В каждой баночке по несколько побегов — целая роща карельских берез, которую вы можете подержать на ладони.

Собирать образцы для клонирования начали в 2003 году. В коллекции — больше сотни генотипов почти из всех регионов России и европейских стран, где растет «карелка». Некоторых деревьев-оригиналов в природе уже нет, а копии всё еще сидят в баночках в Институте леса.

— Мы берем у растений вегетативные почки и извлекаем клетки апикальной меристемы (клетки, которые обеспечивают образование всех органов и тканей побега — прим. ред.). Их мы дезинфицируем и размещаем в стерильные условия: на желеобразную, полутвердую питательную среду, в баночки, в которых выращиваем побеги, — объясняет Лидия Васильевна.

Чтобы побег стал деревом, его пересаживают уже в другую питательную среду — отращивать корни. Какое-то время саженец подрастает в лаборатории, потом его увозят в теплицу, а после — в большой мир. Это называется вегетативным размножением.

Клонированные березы — точные копии оригиналов, а значит, повторят все характерные признаки дерева-родителя. Включая и уникальную «мраморную» структуру древесины, утверждает Лидия Ветчинникова.

Достопримечательность

В Карелии есть четыре заказника карельской березы. А еще она растет на особо охраняемых природных территориях — в заповеднике «Кивач», например. Каждый год туда приезжает больше ста тысяч туристов. Многие первым делом интересуются нашей фирменной березой: много о ней слышали, но никогда не видели.

— У нас есть два коллекционных участка с карельскими березами, на одном около 20 экземпляров, на втором — 65, — рассказывает научный сотрудник заповедника Анна Кухарева. — Их сажали около 50 лет назад, и в то время деревьев было еще больше. Постепенно, по мере проявления характерных признаков, их выбраковывали. И теперь в заповеднике растут самые яркие экземпляры, имеющие все характерные черты карельской березы.