Камень

В Карелии камня много. Настолько, что сами мы по-обывательски почти не придаем ему значения. Далеко не каждый житель нашей республики с ходу назовет места, где можно увидеть карельский камень — гораздо лучше его знают за пределами Карелии. Дворцы Санкт-Петербурга, центральные станции метро Москвы, мавзолей Ленина и даже гробница Наполеона Бонапарта облицованы нашими гранитом, кварцитом и мрамором. Вся Европа в свое время пользовалась карельской слюдой, и именно Карелия оказалась единственным местом на планете, где многофункциональный камень шунгит добывают в промышленных масштабах.

Сегодня добыча камня для Карелии — основополагающий вид производства. Это ведущая отрасль карельской экономики, на камень есть спрос. Горнопромышленный комплекс приносит республике не меньше доходов, чем добыча дерева.

Такими запасами, как у нас, может похвастаться не каждый регион: большие перспективы у габбро-диабаза, гранита и песка — они востребованы в строительстве и дорожной отрасли, постепенно возрастает спрос и на карельский щебень.

Шунгит

Россия. 1879 год. В руки профессора Санкт-Петербургского университета Александра Александровича Иностранцева попадает странная горная порода из заонежской деревни Шуньга. Она блестит и напоминает уголь, но в печи не горит. Так открыли шунгит.

Камень был уникальным, но не единственным в своем роде. Сперва похожую породу обнаружили на другом материке — в Канаде, а после нашли даже в Африке. У Карелии всё же есть явное преимущество: заонежское месторождение — самое богатое, только у нас шунгит добывают в промышленных масштабах.

Начиная с Иностранцева ученые ломают голову над секретами этого камня. Одни утверждают, что шунгит — глубинная порода, связанная с вулканическими процессами. Другие говорят, что в ней имеются останки древних организмов. Что-то общее у камня есть и с метеоритами, но версию внеземного происхождения в научном сообществе не любят.

В шунгите немало полезных микроэлементов. Это факт. Но полагать, что он спасет от всех бед, не стоит. Свойства камня разнятся даже в пределах одного месторождения. В некоторых разновидностях даже встречали опасный для здоровья уран.

— Об особенных свойствах аспидного камня, так в старину называли шунгит, все-таки говорили не зря, — рассказывает руководитель Музея геологии докембрия Олег Лавров. — Заонежье было самой густонаселенной частью Олонецкой губернии. Шунгит давал почве полезные микроэлементы. Люди сеяли поля и получали хороший урожай, если, конечно, его не портили морозы. Сегодня в сельском хозяйстве шунгит используют уже как удобрение, а в звероводстве — как биологически активную добавку. И это далеко не вся сфера применения.

Не всё шунгит, что блестит. Есть, например, шунгитосодержащие породы. Они востребованы не меньше, чем сам черный камень. Из похожего по свойствам нигозерского сланца делают шунгизитовый гравий — пористый наполнитель бетона. Долговечный и морозостойкий. Не горит, не тонет, не гниет.

Кстати, именно в шунгите нашли молекулу, подобную фуллерену, которую в природе встретить практически невозможно. Исследователи говорят, что в будущем ее структура позволит создать новые материалы для электроники и других сфер применения.

Ученые предполагали, что строение фуллерена напоминает футбольный мяч — идеал с точки зрения симметрии. На такую мысль их подтолкнул гигантский купол над Монреальским музеем, построенный архитектором Бакминстером Фуллером. В честь него и назвали молекулу. Памятник, напоминающий тот самый купол, как, впрочем, и сам фуллерен, есть и в столице Карелии — напротив Петрозаводского государственного университета.

Малиновый кварцит

Месторождение малинового кварцита открыли еще в начале XIX века. Оно находится вблизи старинного вепсского села Шокша. Свой знаменитый багряный цвет этот камень получил благодаря высокому содержанию железа. Горные мастера прозвали его шокшинским порфиром.

Малиновый камень вошел в моду. Его использовали при строительстве и облицовке значимых государственных зданий — Исаакиевского и Казанского соборов, а также Зимнего дворца. Полюбили его и в Европе.

Красный цвет издавна считался символом знати и власти. Это одна из причин, почему из всех природных камней Европы для последнего пристанища своего национального героя французы выбрали именно малиновый кварцит. В 1847 году правительство Франции обратились к Николаю I с просьбой продать «шоханский порфир» для гробницы Бонапарта. Император повелел отдать камень даром. На строительство саркофага было отдано 27 монолитов этой породы. Знаменитая гробница по сей день находится в парижском Доме инвалидов.

Малиновый кварцит уважали и при советской власти. Его можно найти на Красной площади — нашим камнем украсили вершину пирамиды мавзолея Ленина и даже интерьер траурного зала. Также кварцитом облицован мемориал «Могила Неизвестного Солдата».

Найти шокшинский кварцит можно и в Петрозаводске. На блоках малинового цвета установлен памятник Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу. В послевоенные годы малиновой брусчаткой был вымощен Первомайский проспект, но в 80-е покрытие заменили на асфальт. Сегодня брусчатка из малинового кварцита сохранилась в четырех уголках карельской столицы — это Онежская набережная, мемориал «Вечный огонь», железнодорожный вокзал и Губернаторский парк.

Об опыте работы с карельским камнем, в том числе шокшинским кварцитом, рассказал автор проекта «Долина зайцев» Сергей Гапанович. Сейчас он работает над серией скульптур для московской галереи.

— Наш гранит довольно хмурый. Он либо серый, либо черный — короче, не очень веселый, поэтому две из пяти работ я решил сделать из малинового кварцита. Он очень жесткий. Если посильнее ударишь, может расколоться. По уровню сложности я бы сравнил его с кварцем. Нужно набраться терпения и потихоньку его пилить. Это очень тяжелый камень. Надо памятники ставить тем, кто с ним работает.

Мрамор

В Карелии добывали колоссальное количество мрамора. В первую очередь для нужд Петербурга. Строящийся роскошный город нуждался в камне — долговечном, цветном, декоративном. Северная столица хотела отличаться от других городов и восхищать собой.

В 1760-х годах почти одновременно в наших краях открыли два крупных месторождения. Одно из них оказалось в окрестностях Сердоболя (нынешней Сортавалы), в деревушке под названием Рускеала. Благодаря стараниям местного пастора Самуила Алопеуса, который увлекался минералогией и собирал сведения о запасах камня, о месторождении узнали власти.

Здесь добывали пять видов мрамора разных оттенков, от белого и светло-серого до темно-серого и почти черного. Императрица Екатерина II повелела использовать его на строительстве Исаакиевского собора архитектора Ринальди. Этот же камень украсил Мраморный дворец, Михайловский замок, Казанский собор, последний вариант Исаакия по проекту Монферрана и другие не менее знаменитые здания.

В начале XIX столетия рускеальский мрамор применяли при производстве извести. Рядом с карьером работали заводы, а еще через век здесь появились штольни и шахты.

После Великой Отечественный войны «главный» карьер решили не трогать. Его быстро заполнила вода. На месторождении продолжали взрывать и бурить. Новые технологии пришли ближе к 1970-м: в Рускеалу привезли итальянские машины канатного пиления — так появился карьер, который сегодня называют Итальянским.

Мрамор в Рускеале добывали до конца прошлого столетия: еще в 1980-х им отделывали станции ленинградского и московского метро. А потом работы начали потихоньку сходить на нет, пока окончательно не прекратились в середине 1990-х.

Второе крупное месторождение мрамора в Карелии — Тивдийское, или Белогорское, открыли еще раньше. В этом районе добывали 23 сорта горной породы. Условия были суровые, работали вручную. Сперва выдалбливали грот глубиной около трех метров, а после наверху делали 3-4 отверстия для пороха. Происходило это так: один держал бур, другой бил по нему молотом. За день удавалось углубиться в среднем лишь на 70 сантиметров.

Мраморные глыбы пилили на заводе, который построили тут же, у подножия скалы. Готовый камень в Санкт-Петербург отправляли по воде. Труд был не меньший, чем сама добыча. Сплошного водного пути до Онежского озера не было, кое-где мрамор приходилось тащить по суше.

В последний раз крупную добычу в Тивдии вели в конце XIX века. Тогда карельский камень использовали при облицовке мраморного зала Российского этнографического музея. Потом мрамор брали эпизодически, для ремонта существующих зданий. И то практически весь забраковали: в XX веке глыбы откалывали с помощью взрывчатки, скала растрескалась, и добывать качественный камень стало невозможно.

Сегодня карельский мрамор на рынке уже не найти. Из-за взрывов, которые гремели на карьерах в прошлые столетия, он стал разваливаться. Теперь из этих скал не вырубить даже куб с ребром метр на метр. Сегодня многие специалисты переходят на распиловку с помощью алмазного каната. Но с точки зрения промышленной добычи, мрамора в Карелии больше нет. Сегодня Рускеала и Белая Гора — туробъекты.

Гранит

Отличить гранит от других пород легко: его рисунок напоминает зерно. Это одна из самых твердых и плотных пород. В прежние времена обрабатывать камень было непросто, поэтому использовали его лишь при строительстве культовых сооружений, крепостей и дворцов. Тем не менее в центре Петербурга едва ли удастся найти здание, памятник или набережную, где нет карельского гранита.

Знаменит в первую очередь гранит сердобольский (сортавальский) — темно-серый с синеватым оттенком. Из него сотворен один из символов Санкт-Петербурга — атланты Эрмитажа. Это грандиозный и самый известный проект потомственного петербургского скульптора Александра Теребенёва. Одна только модель из глины принесла ему звание академика. Когда же автор изготовил из цельного сердобольского гранита первую из десяти скульптур, император Николай наградил Теребенёва бриллиантовым перстнем.

Найти сердобольский гранит можно не только внутри и снаружи Эрмитажа — он есть в Петергофе, Казанском соборе, Мраморном дворце, Михайловском замке и даже присутствует в памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде. Также из этого камня создан пьедестал памятника Петру Первому в Петрозаводске.

Есть в Карелии и гранит рапакиви. С финского языка слово переводится как «гнилой» или «крошащийся». Он значительно уступает сердобольскому камню по прочности, но не по красоте. Зерно у этого вида значительно крупнее и местами напоминают пятна. В Екатерининский период его использовали даже чаще остальных, правда, добывали не у нас, а в Финляндии.

Слюда

В XVII веке карельский поселок Чупа считался центром промышленной добычи слюды. В окрестностях было немало шахт. Поморы добывали слюду в больших количествах. В Москве она была самым ходовым товаром. По одной из версий, итальянцы, которых заинтересовал товар, прозвали его «муска» (или «мусковита»). Его используют и сегодня, в названии одного из главных минералов из группы слюд.

— Слюда бывает разная, но наш мусковит всегда считался самым качественным, самым чистым и самым прозрачным — говорит директор историко-геологического музея «Валитов камень» Юрий Рыбаков. — Нашу слюду закупали для изготовления окон по всей Европе. Когда-то наш мусковит был одним из основных предметов торговли с другими странами. Позже он был востребован даже в военной промышленности. К сожалению, в Карелии его добычу не ведут уже несколько десятилетий.

Благодаря чупинскому мусковиту в Петрозаводске почти 70 лет проработала слюдяная фабрика имени 8 Марта. Само название подсказывает, что основной рабочей силой на производстве всегда были женщины. Здесь выпускали два десятка различных изделий, в основном продукцию для радиозаводов. В поздние годы почти все заказы предприятия поступали от военно-промышленного комплекса. Предприятие расширялось, получало государственные награды, но после развала Советского Союза всё изменилось. Уже два десятка лет бывшие фабричные цеха занимают магазины торгового центра.

Не камень. Золото

В 1737 году в канцелярию Олонецких горных заводов прибыл Тарас Антонов из деревни Надвоицы. С собой он привез несколько кусочков темно-синей руды с берега реки Выг. Спустя пять лет там заложили рудник, добывали медь. Однажды при сортировке один из рабочих заметил в груде камней нечто ярко-желтое и красивое. Это было золото. Груз тут же отправили к царскому двору. Спустя несколько месяцев именным указом императрица Елизавета Петровна повелела добывать на Воицком руднике не только медь, но и золото. Полезных ископаемых в нем оказалось не так много, добыть удалось всего около 75 килограммов золота. И тем не менее первое в России самородное золото, добытое из коренного месторождения, было найдено именно в Карелии и хранится в Национальном музее республики. Но это уже совсем другая история.