Вячеслав Орфинский: «Страшно!»

Мы встретились с Вячеславом Орфинским, чтобы поговорить о восстановлении сгоревшей Успенской церкви в Кондопоге. Но разговор ушел гораздо дальше. Это не было интервью с вопросами и ответами. Скорее, возможность услышать то, что никогда не перестанет быть самым важным.

Об утратах

— Жизнь каждого памятника коротка. С самого начала, как открывался любой памятник, первая мысль — как долго он проживет?

— • —

— У нас в последнее время катастрофически быстро все разрушается. Прагматизм наш сказывается во всей своей силе.

— • —

— Я вспоминаю отъезд из Петрозаводска во время эвакуации. Я уезжал и прощался с городом. А потом война, эвакуация, голод — и Петрозаводск представлялся как некое золотое воспоминание всей жизни. И когда мы приехали и увидели руины — ведь весь город сгорел — это было страшно. И как жутко было видеть, как теряет лицо то, что было знакомо тебе в каждой детали.

— Меня пугает судьба Петрозаводска. Теряется лицо прошлого. Для коренных петрозаводчан это гибель. Город безликим становится, и от этого страшно. Просто страшно. Равнодушие. Не знаю, как, не занимаясь морализацией, крикнуть SOS?!

Об Успенской церкви

— Тут страшная история. Сжигать и любоваться этим. А когда у нас правительство во главе с Нелидовым фактически обрекли Кижи на гибель?! Столько актов вандализма — становится жутко. Но совершаются в то же время и подвиги. Если Успенскую церковь удастся спасти, это будет очень важно. Такого еще не бывало: только гибло всё и потом плакали в жилетку. Создать ощущение недопустимости варварства — долг каждого нормального человека.

— • —

— Это единственный пример, когда никто не остался равнодушен. Во всем мире пишут, отовсюду присылают помощь. Я не знаю ни одного случая, чтобы глава региона жертвовал на восстановление памятника собственные деньги. Простилось ему многое. Потому что это такой естественный человеческий поступок — показать, что нельзя быть животным.

Об особенностях Петрозаводска

— Символ Петрозаводска — прежде всего ландшафт, планировка, акценты, создающие единство пространства. Город порожден местом и отражает его. Петрозаводск расположен на озере. Это определяет его приозерный характер.

— • —

— Город Петрозаводск всегда был провинциальным городом, но он имел свое лицо — его создавал прежде всего рельеф.

— • —

— Сейчас Петрозаводск — редкий город, который сохранил черты сталинского классицизма. Проспект Карла Маркса — красивейшее место. А центр Петрозаводска уникален. Он, безусловно, стилистически целостный.

— • —

— Неоклассицизм дал импульс развития городской архитектуры. Кинотеатр «Сампо», за который я воевал, тоже был единственным в своем роде сохранившимся неоклассическим памятником.

— • —

— Развитие городу дает генплан. Нужно, чтобы в городе бы главный архитектор. А у нас его упразднили. Можно было не соглашаться с главным архитектором, спорить с ним, но мы говорили с ним на общем профессиональном языке, об общеархитектурных понятиях — гармонии одного с другим, создании ансамбля, целостности, уюте человеческого жилища — архитектор должен был об этом думать.

— Город без хозяина, без главного архитектора не может существовать. Но у нас он существует — эти функции берет на себя теперь руководство Петрозаводска.

О центре города

— В Петрозаводске по-прежнему относительно гармонична набережная и сохранившаяся рядом деревянная застройка. Недавно я бродил там. Деревянная часть города имела свое лицо — можно спорить, красивым оно было или нет. Но оно было. Я помню еще деревянные мостовые в Петрозаводске.

— • —

— В городе существуют особые охранные зоны, наиболее ценные вещи. Если исторический центр сложился, значит, его облик должен предельно сохраняться.

— • —

— Площадь Кирова — это остатки какого-то исторического этапа Петрозаводска. Может быть, это немного профессиональный снобизм, но все-таки гармония пространства существует. А эта часовенка (часовня Блаженного Фаддея, которую планируется построить на площади Кирова — прим. ред.) нарушила бы эту гармонию, систему акцентов. Она не вяжется с существующими зданиями. Какая историческая правда? Это будет уже не воссоздание, а фантазия. Соборы исчезли. Это будет попытка сохранить иллюзию.

— • —

— Я помню, когда взрывали храмы на Соборной площади. Шел и видел эту груду валяющихся кирпичей. Это было варварство.

— • —

— Музыкальный театр по началу казался непривычным, а сейчас я считаю, что это одно из зданий, украшающих Петрозаводск. И если бы сейчас у кого-то поднялась рука нарушить в нем что-то, я бы выступал.

О новой и старой застройке

— То, что раньше казалось варварством — новоделы, иногда оказывается единственной возможной формой.

— • —

— Иногда новая, более поздняя постройка создает облик, близкий какому-то поколению людей, и тогда она тоже стоит сохранения. А уж когда это имеет исторические корни, освящено временем, когда это что-то значит для многих поколений — тогда это святыня. Простите, может быть, это звучит напыщенно, но иначе жить нельзя.

— • —

— Юноша и старик выглядят по-разному. Но это не значит, что стариков надо уничтожать. Нельзя с одной стандартной меркой проходить из поколения в поколение. В конце концов, все должно меняться.

— Просто построить новые дома и приукрасить их — опасно. Красиво то, что гармонирует, имеет историческую ценность, достоверность, связано с какими-то культурными явлениями. Нельзя ставить безвкусное. Нельзя увлекаться рекламоманией, которой загаживают фасады. Даже элементарное благоустройство может раздражать. Почему мы лишены возможности увидеть красоту, вынуждены закрывать глаза на какие-то безобразные участки города? Это просто бесчеловечно.

О ценности

— Любая ценность относительна. Но разрушать то, что имеет хоть какую-то ценность — историческую, эстетическую, человеческую, — это быть Геростратом в любом случае.

— • —

— У ценности много уровней. Есть локальная ценность, она священна: люди живут и нельзя уничтожать их среду, не послушав, не поняв их. Это преступление. А когда ценность историческая или художественная, тяжесть преступления увеличивается.

— • —

— Не надо забывать, что человек привыкает к месту. Оно становится для него дорогим. А с годами становится самой главной ценностью: воспоминания о молодости, о близких — воспоминания могут быть очень долгими и длинными.

— • —

— Человеку все-таки нужно иметь место, которое он сможет называть родиной.

— • —

— Надо щадить чувства жителей, для которых Петрозаводск — это самое близкое место на земле. И плевать на их чувства, на их любовь, на их привязанность — это в конечном счете безнравственно.

— • —

— Просто мне бы хотелось, чтобы люди во что-то верили и что-то защищали — то, что дорого им, что делает город родным.

— • —

— В жизни есть грустные моменты, но необходимые. Необходимо защищать то, что представляет ценность. Культурную, человеческую. И предавать эту ценность нельзя. Бороться не всегда приятно, иногда бывает обидно. Но бросать борьбу — преступно.

О борьбе

— Мы всё реже говорим, все чаще молчим.

— • —

— Все уже смотрят как на юродивых — на людей, защищающий старину. Воспринимают как абсурд тех, кто углубляется в прошлое. Нелепая привычка не делать ничего, что человека не касается.

— • —

— Может быть, вы слышали, какая борьба была за аллею на Энгельса. Действительно воевали люди, действительно страдали. Если много страдает людей, разве это не основание, чтобы прислушаться к их голосу, если мы говорим о настоящем демократизме?

— • —

— Привокзальная площадь — тоже воевали. И суд подтвердил — снести этот Биг-Бен дурацкий, бессмысленный, противоречащий всему. Но, к сожалению, справедливость до сих пор не восторжествовала.

— • —

— Полным и цельным человек становится в своем умении защищать что-то для него дорогое.

— • —

— Меня радует, что город борется, и теперь даже больше, чем прежде. Не угасает, усиливается. Архитектура жива. Город жив, ценности живы. И они будут жить, пока есть неравнодушные петрозаводчане. От них теперь зависит жизнь.

— • —

— В целом я считаю, что Петрозаводску повезло. Есть много энтузиастов, людей, которые его спасают. У нас много хороших архитекторов. Когда уходишь и чувствуешь, что никого не осталось, это обидно. Но здесь есть люди, которым дорог город, они не бросят его, даже когда не будет меня и других защитников. Но, в конце концов, мы пока еще живы.

— Борьба не может быть бесполезной. Все-таки очень пестрое у нас общество. И всегда найдутся группы, которые будут готовы вас поддержать. В конечном счете в Петрозаводске многое удалось спасти.

О встречах с академиком Дмитрием Лихачевым

— Он великолепный человек. Есть какие-то явления, которые становятся знаковыми и описать их трудно. Встреча с Лихачевым вдохновляла всегда. Он был убежден, чувствовал искренность. А когда человек искренен, то хочется верить ему и хочется поддержать его. Лихачев приезжал сюда несколько раз. Ему нравился Петрозаводск. Даже сейчас наш город нравится многим. А ведь одно время он был лучшим на Северо-Западе. Петрозаводск обладает цельностью определенной. Я сейчас уже ограниченно гуляю, но всегда им наслаждаюсь.

О спасении

— Петрозаводск все-таки еще можно спасти. Надо сохранить то, что является признаком города, то, что узнаваемо. Первая заповедь: всё, что не портит город, всё, что связалось, не мешает ничему, должно быть сохранено. Надо все-таки думать о людях. Ведь кому-то мы своими действиями можем причинить боль. И бОльшую боль именно людям, которые достойны уважения. Которые любят что-то. Никто не должен брать на себя право быть садистским палачом.

— • —

— Почему просто нельзя запретить разрушать всё, что дорого нормальным людям? Тем, которые просто привязаны к своему городу, которые бы хотели, чтобы дети их остались здесь жить. Почему нельзя?

О городе мечты

— Наверное, я мог бы его нарисовать — город мечты, но времени уже нет. Я, собственно, и пытался всю жизнь это делать. Нарисовать, написать, убедить сохранить. Но годы уходят, силы не прибавляются.