Министр помощи

— Уже традиционный для нашего проекта вопрос: как вы попали в команду Артура Парфенчикова? Будучи министром социальной защиты при предыдущем главе Карелии, легко ли вы приняли предложение занять министерский пост в новом правительстве?

— К моменту формирования команды Артура Олеговича я уже более 15 лет работала на госслужбе. И хотя мой стаж в должности министра социальной защиты был не очень большим, тем не менее для меня все сомнения были уже позади. Однажды определившись, что я иду на госслужбу, и потом согласившись стать сначала замом, а потом и министром, я все непростые решения для себя уже пережила и приняла.

Все понимают, что при смене губернаторов меняется и команда. Я к этому спокойно отношусь,   поэтому нового главу встретила с готовностью оставить свой пост. Более того, для меня лично этот период в определенной мере уже был кризисным. За 20 лет работы в «социалке» Карелии я откровенно устала на большинство своих инициатив постоянно слышать: «Денег нет, это нереально». Я много училась, ездила, видела, как развивается сфера социальной поддержки в других субъектах. К 17-му году всерьез задумалась начать  искать реализацию своих идей в другом регионе России, если здесь они в силу объективных обстоятельств оказывались не востребованы. Ни смириться с бездействием, ни тем более уйти в какую-то другую отрасль я была не готова.

— Легко ли вам было найти общий язык с новой губернаторской командой? Как вообще вы относитесь к переменам?

— Я всегда с энтузиазмом воспринимаю новшества, я их не боюсь. Мне даже кажется печальным, когда у тебя в жизни всё стабильно. Из-за этого меня иногда называют кризисным управляющим: когда всё идет ровно, мне неинтересно. Наверное, поэтому я столько лет и живу в «социалке». Здесь каждый день, каждый час, каждую минуту есть задачи, которые нужно решать быстро, оперативно — для человека.

Начиная работать, любая команда проходит этап становления. Это требует времени — не год и не два. Сейчас наша команда сформировалась, работает, и она очень интересная. У нас много молодежи, но в то же время есть и люди с большим опытом. Это хороший баланс. От нас иногда требуется принимать нестандартные решения, а потом быстро и четко их реализовывать. Мне нравится работать с такой отдачей.

—  Вы сказали, что вам в свое время с трудом далось решение стать министром. Почему?

— Конечно я сомневалась. А какой нормальный человек легко согласится на такую должность? Хотя я всегда понимала, что министр — это только работа, но при этом знала, что это работа с огромной ответственностью. Причем не только за себя, но и за всю отрасль. Именно от тебя зависит, что будет сделано в твоей сфере и как это будет исполнено. Уже нельзя будет говорить, что кто-то чего-то не выполнил, не позволил или принял глупое решение. Всё замыкается на тебе. С одной стороны, я видела этот груз ответственности, с другой — оценивала колоссальный объем работы.

— «Социалка» традиционно считается одной из самых проблемных сфер. Для вас лично что самое сложное в работе сегодня?

— Самое трудное — это даже не количество проблем, которые приходится решать. Трудно смириться с тем, что в нашей сфере много непродуманных решений, которые мы должны исполнять. И речь не только о госуправлении.

— А что вас в работе, наоборот, вдохновляет?

— “Социалка” — это моё призвание. В какой-то момент, выбирая профессию, я не ошиблась. То, что я сегодня делаю, мне по-настоящему нравится. Кем бы я ни работала: простым специалистом, директором учреждения, преподавателем, госуправленцем — суть моей работы всегда сводилась к  возможности отдавать. И как результат — я видела решение проблемы конкретного человека. Это очень радует. Хотя чем выше должность, тем меньше таких конкретных примеров ты видишь — твои персональные задачи становятся шире. Но они очень многообразны, и мне это тоже  нравится.

— В одном из интервью вы рассказывали, что хотели стать учителем. Как  получилось, что вы стали социальным работником?

— Это отдельная история. Я хотела быть учительницей русского языка и литературы. По окончании школы я стала поступать на филологический факультет. Но у меня была еще одна мечта – я хотела учиться только в Ленинградском госуниверситете. После 9-го класса я побывала в Ленинграде, и он меня очень впечатлил. Я хорошо помню, как стояла у памятника «Медный всадник», смотрела на здание Двенадцати коллегий  и пообещала себе, что буду учиться только здесь. Но при поступлении на филфак произошла, как я теперь понимаю, такая неслучайная случайность: в сочинении я допустила единственную орфографическую ошибку. Получилось настоящее горе от ума:  слово «ярмарка» я написала через букву «о», помня, что у Некрасова одна из глав повести «Кому на Руси жить хорошо» называется «Сельская ярмОнк». За сочинение мне поставили тройку, и я поняла, что шансов нет.  Вернулась в Петрозаводск, поступила на филологический факультет в наш университет. Стою, смотрю на приказ о зачислении, а радости не испытываю. Я ведь хотела учиться в Ленинграде. Поэтому забрала документы и пошла устраиваться в свою родную 30-ю школу пионервожатой на год, до следующей попытки поступить. За год в школе  я смогла увидеть ее изнутри. К следующему этапу поступления я уже не хотела быть учительницей русского языка и литературы, но я по-прежнему хотела только в Ленинград. Попробовала поступить в ЛГУ на химический факультет, но не хватило одного балла. И снова вернулась домой на год работать и думать. Сейчас понимаю, хорошо, что у меня было это время — мой выбор в итоге был осознанным. Я пошла учиться в Ленинградский университет на факультет психологии, и благодарна судьбе за то, что пришла именно в эту профессию. Хотя сейчас я не работаю в практике, но был этап, когда я практиковала, и этот опыт мне сейчас очень помогает. Когда ведешь прием, ты знаешь, как проникнуть вглубь ситуации, при этом избежав главной опасностей  всех «помогающих» профессий — раствориться или, наоборот, стать черствым.

— Можете поделиться профессиональными секретами: как, работая с людьми, найти и поддерживать золотую середину между человеческим сочувствием и профессиональным равнодушием? 

—  Для этого есть специальные техники и целая наука. Мой личный принцип очень прост: я изначально всегда настраиваю себя на добро. Есть, конечно, и защитные приемы. Главный из них — иметь возможность переключаться. Но ты всегда  при этом должен понимать, что сделал всё от тебя зависящее, чтобы проблемная ситуация разрешилась. И еще важно помнить одну из заповедей нашей профессии: помощь можно оказать только тому, кто  готов принять эту помощь.

— Что имеется в виду?

— Человек может быть не готов принять помощь, когда его ситуация является его образом жизни и он не хочет что-то в себе менять . Принять  помощь – это ведь не значит получить социальную выплату. Иногда это просто готовность к переменам. Бывает, что люди обрастают проблемами, сами ничего не предпринимая. И когда они к нам обращаются, то не предполагают, что мы можем предложить вариант, который будет сильно отличаться от их ожиданий.

— По вашему мнению,  государство сегодня стало больше или меньше помогать простому человеку? 

—  Сегодня вектор развития государственной политики – это адресность, т. е. мы стали помогать тем, кто действительно нуждается.  До этого момента помощь и ее компоненты были одинаковы. Еще не так давно льгот за исключением очень узкого набора не было вообще.

— Вы лично согласны с таким адресным подходом?

—  Да, я согласна. Я считаю, что государство должно минимально обеспечить тех, кто не может это сделать самостоятельно, и адресно помогать тем, кто оказался в особых ситуациях. То, что сегодня адресный принцип помощи начал применяться и в Карелии, — результат работы новой команды. Как одно из новых направлений у нас заработал соцконтракт. В следующем году появятся дополнительные доплаты к пенсиям. Очевидно, что это потребует дополнительных затрат, и если бы у нас не было изменений в экономике, такие меры были бы просто невозможны. Среди важных итогов этого года — деньги, которые мы получили на ремонт домов престарелых и интернатов. Надо создать там человеческие условия.

— Вы лично знаете, скольким именно людям помогает ваше ведомство?

— ⅓ жителей республики сегодня получает меры социальной поддержки. При этом Федерация обеспечивает социальную поддержку только ветеранов Великой Отечественной войны и боевых действий. Все остальные льготники – это ответственность региона. И это очень много.

— Что вы чувствуете, когда не можете помочь человеку, который к вам обратился?

— Конечно, я переживаю. Но, повторюсь, для меня важно всегда понимать, что я сделала для человека максимум.

— Как вы справляетесь с реакцией людей на ваш отказ?

— Все люди разные, поэтому и реагируют по-разному. За десятилетия работы я видела очень много  ситуаций. Всем помочь невозможно. Можно оказать материальную помощь, но это не значит, что решатся все проблемы. Поэтому второй большой сектор нашей работы — это консультирование, поддержка, обучение. Человек должен быть настроен на решение проблем.

— Вы как психолог считаете, что важнее дать человеку — рыбу или удочку?

— Конечно, удочку.

— Для вас в работе что-то изменилось в последние годы, когда люди в борьбе за свои права стали гораздо активнее жаловаться напрямую руководителям регионов и научились грозить властям «письмом Путину»?

—  Конечно, разница чувствуется. Но для меня как для управленца это очень хорошо. Я активно пользуюсь соцсетями, вижу, какие вопросы люди задают, кто и как им отвечает. И меня совершенно не пугает, что кто может написать Путину. Единственная проблема —  большой рост объема обращений. Это, с одной стороны, увеличивает нагрузку на тех, кто работает в социальной сфере, а с другой — сигнализирует о двух важных вещах: далеко не все проблемы у нас решены и мы плохо информируем людей о том, что они хотят знать.

—  Вы действительно лично ведете страницы вашего ведомства в социальных сетях?

— У меня есть помощница, но частично я сама веду наши соцсети, в том числе группу нашего министерства. Обязательно просматриваю аккаунты утром, днем и вечером. Но когда есть свободная минута, тоже проверяю. Быть в курсе происходящего — одна из обязанностей руководителя.

— При такой погруженности в работу,  как вы отдыхаете, восстанавливаетесь? Может быть, как у психолога у вас есть особенный секрет?

— Каждый человек должен отдыхать — для этого надо найти свою отдушину. Для меня это земля. Сказываются крестьянские корни. И по папиной, и по маминой линии все жили на селе. Я считаю, что этот крестьянский дух передался нам, детям. И я им горжусь. Человек, который вырос на земле, всегда будет обеспечен и чем-то  занят. Земля дает определенную свободу и самостоятельность. В нашей семье эти качества высоко ценилось. Мы с сестрой всегда были под жестким контролем, но в каких-то моментах должны были отвечать за себя сами. Нам доверяли и позволяли познавать мир.  Хотя  мы знали, что всегда можем прийти к родителям за советом.

— Вы называете себя страстной путешественницей, любите Крым и теплые страны, но считаете себя настоящей северянкой. Что особенного для вас на севере?

—  Хотя родители гордились крестьянским происхождением,  уехав из деревни, они хотели получить образование — были готовы к переменам, не хотели строить жизнь  по накатанной и после окончания университета отправились на Крайний Север. Это их решение очень многое во мне определило. Всё мое детство прошло на Таймыре. Там я научилась по-настоящему ценить север и поэтому с Карелией встретилась, уже понимая  характер северян. У северных людей, неважно какой они профессии, есть удивительное качество: они умеют радоваться и ценить то хорошее, что есть в их жизни. Я это объясняю для себя  тем, что когда ты должен заранее серьезно готовиться к долгим холодам, ты с особенной остротой ощущаешь короткое лето и умеешь им по-настоящему наслаждаться.

— А какими качествами, по-вашему, должен обладать современный чиновник?

— Он должен быть профессиональным и честным, иначе мы никогда не восстановим доверие к власти. И всегда чиновник должен оставаться человеком.

—  Отработав всю жизнь в социальной сфере, вы верите в социальную справедливость?

— Я верю в справедливость в принципе. И будучи государственным человеком,  понимаю, что есть законодательство, которое должно эту справедливость обеспечивать. Социальная справедливость же очень часто воспринимается как понятие субъективное. Мы слишком хорошо знаем, что у каждого своя правда.

---

Над проектом работали:

Мария Лукьянова
Марина Бедорфас
Леонид Николаев

---