Страшная память

5 августа — Международный день памяти жертв Большого террора 1937–1938 годов. Он отмечается ежегодно в урочище Сандармох Медвежьегорского района, месте массовых расстрелов репрессированных. Историк Юрий Дмитриев рассказал, как он много лет назад первым обнаружил останки убитых.

— Эта история началась для меня в 1997 году с банальной встречи в здании карельского ФСБ с коллегами из питерского НИЦ «Мемориал». Я тогда занимался составлением справок для будущей книги памяти. Мне приносили дела, из которых я делал нужные выписки (Книга памяти жертв политических репрессий “Поминальные списки Карелии. 1937–1938”, изданная под руководством Юрия Дмитриева, включает в себя сведения о более чем 13 000 расстрелянных граждан — прим. ред.).

В один из прекрасных дней карельской ранней весны я неожиданно увидел, что у меня появились соседи — мужчина с женщиной, которые, как и я, изучали какие-то документы. Понятно, что в таких местах знакомиться как-то неудобно, но во время совместного перекура мы разговорились и выяснилось, что это представители питерского «Мемориала». Бывший тогда депутатом Госдумы Иван Чухин дал им наводку, где примерно мог быть расстрелян первый соловецкий этап (из Википедии: “Было установлено, что Сандармох является местом массового расстрела 1111 заключённых так называемого “первого соловецкого этапа”. Среди них — представители культуры, государственные деятели, священнослужители из многих республик СССР — прим. ред.).

В то время Иван входил в комиссию Госдумы по реабилитации жертв политических репрессий, и ему попалось в руки дело некоего капитана Матвеева, руководившего расстрелом этого и других этапов. Следы из документов вели в район Медвежьегорска. И у меня был интерес к Медгоре. Там, по документам, были оборваны жизни нескольких тысяч жителей республики и заключенных БелБалтЛага. Так, в клубах табачного дыма, мы и договорились объединить наши усилия в поиске. В марте искать было еще рано, решили вновь встретиться летом.

Юрий Дмитриев

1 июля я, заручившись поддержкой республиканской прокуратуры (мне выписали бумагу о том, что мне как члену республиканской комиссии по реабилитации жертв политических репрессий необходимо оказывать содействие, если что-то будет обнаружено), загрузив в машину дочку и экспедиционную овчарку Веду, поехал в Медвежьегорск. Там встретил приехавших на поезде питерцев. Местные власти нам тоже пошли навстречу, договорившись с воинской частью выделить нам нескольких солдат в помощь. Поехали мы на следующий день на 18-й километр дороги Медвежьегорск — Повенец. Там, слева в лесу, был старый карьер, где кто-то когда-то видел какие-то кости, правда, какие — непонятно. Оказалось, что глубина карьера была метров пять, я засомневался, что на такой глубине можно было кого-то захоронить, но все-таки заложили несколько шурфов по периметру карьера. Увы, пусто…

На следующий день мемориальцы с маниакальным упорством продолжили работу в карьере. А я, взяв с собой руководившего солдатами старлея (в экспедициях ходят по двое — это закон!), решил обследовать окрестности. По дороге Андрей (так звали старлея) начал расспрашивать о сути поиска. Я принялся рассказывать, что узнал из архивных документов: место должно было располагаться не далее 10 километров от места содержания приговоренных, почва должна быть по возможности песчаная, так как расстрельные команды копали могилы сами. Должна соблюдаться тщательная маскировка как самого места расстрела, так и отдельных захоронений, процесс расстрела должен был производиться максимально скрытно, не должно быть видно ни света костров, ни света автомобильных фар, и звуки выстрелов не должны были доноситься до чужих ушей.

Замечу, все эти условия тогда строго соблюдались. Приведу пример из своего опыта. Разбирал массовое захоронение в Сулажгоре под Петрозаводском. Работаю — человеческая кость, еще одна, еще, и вдруг непонятно, чья. Я ее отложил в сторону… В конце работы у меня таких «неправильных» костей набралось полмешка. Прихожу на кафедру судебной медицины, там тоже разводят руками. Нашли преподавателя с кафедры биологии, выяснилось, что кости свиные. При дальнейшем разбирательстве оказалось, что место массового расстрела находилось рядом со скотомогильником. И трупы расстрелянных людей прикрыли трупами павших животных. Мало ли какая собака в будущем по запаху место найдет. А тут готовое объяснение: животных закопали.

Иду я, рассказываю старлею про все это, а сам размышляю, где бы я провел мероприятие, если бы мне партия и Родина наган вручили. Тут еще рано, здесь тоже — выстрелы слышны с дороги будут, под третью горочку спустились, вижу — самое то! Глаз наметан, хоть все в зарослях, вижу, правильными ямками земля просела. Вернулись назад, переругались с питерцами, забрали у них двух солдат. Через два часа докопались до останков, а еще через несколько минут я держал в руках череп с характерным отверстием… Подтянулись питерцы — вскрыли еще одну выбранную произвольно ямку… И в ней, спустя время, оказалось то же самое…

Погрузили череп в пакет, взяли еще один такой же, и в Медвежьегорскую прокуратуру. Выкатили черепа на стол перед барышней-прокурором, та в крик: «Кто разрешил?» Я показал разрешение из Петрозаводска. На следующий день выехали на место. Могилок много, из тех, что мы вскрыли в этот раз — в каждой останки нескольких десятков человек. Так фактически и был открыт Сандармох. Имя я ему дал по ближайшему топониму.

— Власти Карелии сразу решили на этом месте организовать мемориал?

— Этому предшествовала своя история, прямое продолжение первой. Тогда Карелию возглавлял Виктор Степанов, была организована с ним встреча. Говорим, надо бы там оборудовать кладбище, как закон велит. Тот в ответ: обожди, пусть с этим сначала прокуратура разберется. Надо выяснить, сколько там погибших, кто они… В принципе он все верно говорил. Но, как всегда, у нас без накладок не бывает. Через пару дней приезжаю на место казни, а там барышня-прокурор вместе с солдатами и экскаватором уже приступили к раскопкам. Команда – достать и посчитать всех! А это надо перекопать шесть с половиной гектаров! Такого кощунства я вынести не смог. Подбегаю к экскаваторщику и популярно объясняю, какие части экскаваторного механизма с какими частями его тела войдут в тесный контакт, если он продолжит работу. Барышня, с которой мы уже в прошлый раз не сошлись характерами, в крик. У меня приказ, а за препятствование работы правоохранительным органам знаете, что бывает… Я со своей стороны напоминаю о разрушительности народного гнева. В итоге она позвонила в Петрозаводск, оттуда разрешили приостановить раскопки.

Вручную выкопали еще одну яму. Вдруг вижу, солдатик, который в раскоп углубился, как пингвин из ямы вертикально вылетает и трясется. Мы ему: “Что такое?!” Он молчит. Заглянули в раскоп, а там — среди костей неразложившийся мужской труп в подряснике. Так я стал свидетелем маленького чуда.

На следующем совещании договорились сосчитать убитых по расстрельным актам. Нашлись помощники, почти за месяц справились. Так появился первый поименный список расстрелянных в Сандармохе.

— Почему Сандармох обрел международную известность? Официальные делегации, жители разных стран приезжают сюда, чтобы отдать дань павшим. Но в России ведь немало мест такой памяти и скорби.

— Здесь похоронены люди шестидесяти национальностей, одиннадцати конфессий. Есть несколько канонизированных святых как Русской Православной Церкви, так и зарубежной. Кого только среди расстрелянных не было — так называемыми антисоветчиками и контрреволюционерами там объявлен каждый второй! Особая паранойя была у властей к лицам других национальностей, каждый из них обвинялся в шпионаже. Были и финские «шпионы», приехавшие строить социализм из Финляндии или США. Несмотря на предвоенные хорошие отношения, немецкие «шпионы», если человеку не повезло родиться с этой национальностью, и польские «шпионы». Как-то в Карелию прислали разнарядку — найти японского «шпиона». Нашли. Человека взяли из глухой деревни, сам он не то что океана, моря никогда не видел. Зато брат воевал в русско-японскую войну, где и был «завербован». А затем, в свою очередь «завербовав» своего брата, исчез в неизвестном направлении.

Я знаю поименно около шести с половиной тысяч расстрелянных в Сандармохе. Полторы-две тысячи человек пока остаются неизвестными. У каждого из них есть родственники, семьи. Не буду называть фамилию одного известного в Карелии человека, который привез свою маму на место гибели ее отца. Дочь привезла на папину могилу не памятный знак, не табличку, не обелиск, а куст роз, который посадили на этом общем захоронении. Через семьдесят лет самые любимые цветы расстрелянного вернулись к своему садовнику. Вот что значит память…

— Как вы относитесь к массовым сносам памятников? Ведь, несмотря на репрессии, памятники Ленину и Сталину тоже часть нашей истории.

— Памятник — это знак, установленный на месте памяти, в память о каком-то случившемся в этом месте событии. А остальное — это уже от лукавого. Это уже не памятники, это идолы, оставленные для предостережения. Не надо заниматься волхвованием.

Памятники должны стоять на месте памяти. Сейчас на месте гибели Бориса Немцова чуть ли не монумент требуют воздвигнуть. Вспомните гибель премьер-министра Швеции Улофа Пальме? На этом месте, на тротуаре лишь маленькая табличка с его именем, и шведы, уважая премьера, стараются на нее не наступать. Но никто не останавливается помолиться или поклониться. И память осталась, и табличка никого не раздражает…

Большой грех сносить памятники, которые стоят на местах памяти или исторических, всенародных событий. А с идолопоклонством не только нужно, но и необходимо бороться.

— Расскажите о ваших дальнейших планах.

— Сейчас работаю над книгой памяти спецпоселенцев — раскулаченных и высланных в Карелию крестьян, которых, как сказала одна из чудом выживших, везли сюда умирать. Архивы, которые предоставило МВД, говорят, что среди переселенцев первой волны (октябрь-декабрь 1933 года) к марту 1934 года погибла почти половина. В основном старики и дети. Сейчас в России исчезло около 80% населенных пунктов, и это плод той государственной, колхозной политики. Мне скажут: была война, и она в этом виновата. Но дело в том, что такое же количество сел и деревень исчезло с территорий, которые никогда не были оккупированы. Это результат — от желания государства руководить всеми и вся, не считаясь с естественным развитием крестьянской жизни…

От редакции: 5 августа 2015 года все желающие смогут поехать на мемориальное кладбище “Сандармох” в Медвежьегорский район, чтобы почтить память расстрелянных. Отправление из Петрозаводска в 9 часов утра. Автобус будет стоять на набережной напротив ЗАГСа.