«Мне помогла Дарья Донцова»

«Республика» продолжает вести дневник проекта фонда имени Арины Тубис «Сильные духом — красивые всегда». Сегодня беседуем с участницей проекта Еленой Едуновой.

Елена Едунова

— Об этом не расскажешь. Внутри себя все льется, льется… Прокручиваешь у себя в голове, проговариваешь, но когда пытаешься об этом рассказать, раз — и все, как будто стирается. Может, я когда-нибудь об этом книгу напишу.

Я переехала из Медгоры. Три с половиной года здесь работаю. Муж раньше переехал, лет 7 назад. Долго квартиру не могли продать.

Сейчас работаю в структуре налоговых органов. Там никто не знает о моем диагнозе.

Мне не хотелось никому этого рассказывать. Я не афишировала, на работе, не знаю, может, и догадывались — я в больнице пролежала полгода. Три операции одна за другой…

Долго думала, смогу я участвовать в проекте или это не мое. Девочки подтолкнули, кто тоже с этой проблемой сталкивался. И решила: гори оно все синим пламенем, пойду!

Болезнь

Вспоминать первые дни страшно. Я не знаю, сколько сил нужно людям, которые узнают о своем диагнозе сегодня.

Я считаю, что у меня онкодиагноз БЫЛ. Операция была в 2009 году, две последующие — в 2010-м. Я считаю, что я вылечилась. Не хочу думать о плохом.

Елена Едунова. Фото: «Республика» / Николай Смирнов

Я совершенно случайно узнала о своей болезни. У нас же в Медвежьегорске нет маммолога. Иногда приезжает специалист из Петрозаводска. Я даже не знаю, что толкнуло меня пойти. Как будто внутреннее чутье.

Весь последний год, перед тем как я узнала о диагнозе, я чувствовала, будто живу последний день. Каждый день было такое чувство.

Мне сразу сказали, что у меня злокачественная опухоль. Не знаю, как я вышла из кабинета и дошла до дома. Я прощалась со всем белым светом. Думала, что завтра уже этого всего не увижу. Муж как раз уборку делал. Помню: вошла и сползла по стенке.

Не знала, как сказать маме. А надо было обязательно: муж уедет работать, мне нужно уезжать лечиться, а дочка тогда только во второй класс ходила — одну не оставишь. Пришлось сказать. Она потом кричала, бросалась на стены… Ей еще тяжелее было, чем мне.

Настроения не было. Мне себя было жалко.

Елена Едунова. Фото: «Республика» / Николай Смирнов

Я думала о ребенке. Старшая уже студенткой была, взрослая, справится. Я думала о маленькой. Хотелось наизнанку вывернуться, чтобы что-то сделать для своей семьи. Все думала: если уж я болею, пускай отболею за всех, за всю семью.

Большой минус, что у нас в онкологии нет психолога. Меня когда проводили в палату в первый день, я разрыдалась. Пришла санитарочка меня успокаивать.

Лечение

Я боялась даже не самого диагноза, я боялась лечения. Я была наслышана, что это просто адские процедуры. Женщина, которая со мной лежала, говорила, что откажется от лечения — у нее уже не было сил.

Я где-то услышала, что этот диагноз через пять лет возвращается. Мой врач это подтвердил. И химиотерапевт мне сказал: «У вас есть пять лет». Ну, что такое пять лет. Мой оперирующий хирург был первым, кто подарил мне надежду: сказал, что сегодня этот диагноз излечивается в 90% случаев. И я стала жить с этой мыслью.

Елена Едунова. Фото: «Республика» / Николай Смирнов

Когда домой после лучевой приходила, у меня такая как агония начиналась. Я начинала разговаривать с раком, пыталась договариваться… Включала музыку, которая навевает воспоминания. Когда никого не было дома, я танцевала. Когда уже был последний курс химии, я была вообще другим человеком.

Смешно сказать, но меня тогда поддержала Донцова, ее книги. Я знала, что у нее такой же диагноз, четвертая стадия тем более. Она и о своем диагнозе писала, и с юмором. И я подумала, если она смогла, то и я смогу.

Жизнь

Теперь мне уже не жалко себя. Других жалко, кому диагноз ставят. Мы теперь всей семьей постоянно жертвуем деньги, чтобы кому-то помочь.

Люди пугаются, когда узнают, какой у тебя диагноз. Я и сама не знаю, как бы себя повела в такой ситуации. Когда жалеют очень неприятно, я не хочу, чтобы меня жалели.

Елена Едунова. Фото: «Республика» / Николай Смирнов

Есть же люди с ограниченными с рождения возможностями. И они борются, цепляются за жизнь. А мы что? Работоспособные, на своих ногах.

Диагноз — не приговор. Медицина на месте не стоит.