«В отношениях с деньгами должен быть элемент тепла и дружбы»

Анна Стирина считает, что не нужно стыдиться желания разбогатеть. С деньгами, по ее мнению, надо выстраивать отношения: дружеские и любовные. Но при этом следует избегать зависимостей. О деньгах, о любви к ним и не только к ним - в новом выпуске "Персоны".

Анна Стирина: "Мне нравится смотреть на ответственность как на возможность". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: "Мне нравится смотреть на ответственность как на возможность". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин


Анна Стирина — специалист по достижению целей, коуч. Имеет двоих детей-школьников. В отличие от большинства родителей, она не превращает семью в филиал учебного заведения, а сохраняет с сыном и дочерью дружеские отношения. Еще она разбирается в том, как грамотно определить свои цели и правильно стремиться к ним.


В студии «СампоТВ 360°» Анна показывает, с какой позы лучше всего начинать движение к цели и каких слов лучше избегать, чтобы не сбиваться с пути.

— Если считать, что начало движения к цели может быть выражено физическим действием, то какую позу нужно принять, чтобы, например, разбогатеть?

— Что значит поза? Поза — это наше состояние. В теле сразу проявляется наше отношение к своему желанию, мечте, идее, к которой мы хотим прийти. Настоящее «хочу» тело чувствует сразу (выпрямляет спину). Это настоящее «хочу» может быть про что угодно: про деньги, про отношения, про славу, про здоровье, про радости жизни. Вчера мой сын поделил на две категории свои мечты: вот, говорит, у меня есть то, что хотелось бы, а вот то, что я хочу. Ему 10 лет, но он очень хорошо анализирует некоторые вещи, слушать его интересно. И действительно, есть две категории: «хочу» как намерение (я могу это сказать и начать двигаться в эту сторону) и «хочу» как предположение. Тело чувствует эту разницу, поэтому часто мы можем понять, что человеку хочется или что ему нужно сделать. Мне в последнее время очень нравится слово «нужно». Не «мечта», не «цель», а «нужно». Потому что, когда ты понимаешь, что это нужно, появляется какая-то другая энергия, связанная с глубинной потребностью. Когда мы «нужно» свое находим, всё остальное и складывается.

Анна Стирина: "Настоящее "хочу" может быть про что угодно". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Настоящее «хочу» может быть про что угодно». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Посмотрев сериал «Обмани меня», можно научиться по лицу и позе человека вычислять его намерения. Вы верите в это?

— Ну, во-первых, в этой истории про язык тела очень много условностей. Есть привычки, принятые вещи, особенности климата. У нас, например, принято вот так сидеть — нога на ногу. Можно ли сказать, что я таким образом от вас закрылась? Нет, не закрылась. У вас в студии не холодно, а если бы было холодно, я сидела бы со скрещенными руками. Что из этого следует? Ничего. Глаз не туда дернулся, нос повернулся — разгадывать эту историю, наверное, любопытно, но это не мое. А тело как содержание эмоций, как форма выражения нашего состояния — это да. Это очень круто. Наше отношение к чему-либо быстрее всего проявляется в теле. Тело мы меньше всего контролируем, поэтому в теле много ответов. Можете поэкспериментировать. Запишите себя на камеру или на диктофон, когда вы говорите про свою мечту или идею, к чему вы хотели бы прийти. Потом посмотрите и попробуйте оценить себя с точки зрения «верю-не верю», обращая внимание на позу, интонацию, на то, какие слова вы подбираете, есть ли среди них слова-смягчители: «ну, наверное», «хотелось бы».

Анна Стирина: "В теле быстрее всего проявляется наше отношение к предмету". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «В теле быстрее всего проявляется наше отношение к предмету». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Вы говорите, что в топе женских желаний есть три основы: английский, замуж, похудеть. Желать себе денег побольше вроде неудобно как-то, да?

— У нас уже есть культурные нормы, определяющие отношение к деньгам — про деньги не говорят, прагматичность — это плохо. Между тем деньги — это средство, а не цель. Человек же понимает, зачем ему деньги, — это может быть и для выражения любви, заботы, для здоровья, для полноты жизни, для воплощения идей, для постоянной учебы, для развития. Когда мы отвечаем на глубинную историю про себя, зачем нам нужно разбогатеть, как это может быть стыдно?

— Можно ли полюбить деньги?

— Я понимаю, о чем вы спрашиваете, но я бы переформулировала. Есть такое словосочетание «отношение с деньгами». Они у каждого свои. Можно представить себе образ: я и деньги. Это что? Это мы кто друг другу? История классно складывается, когда в отношениях появляется какой-то элемент теплоты и дружбы, когда мы вместе, мы заодно, мы друг другу помогаем. Когда нет накала страстей, конфликта, неприятия, нет зависимостей. Как только появляется дружеская история, понимание, что мы не враги друг другу, тогда можно идти дальше к богатству, достатку и благополучию.

Анна Стирина: "Если мы и деньги не враги друг другу, появляется дружба". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Если мы и деньги не враги друг другу, появляется дружба». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Так же можно выстраивать и отношения с мечтами, страхами?

— Да, деньги — это частный случай. Тема денег животрепещущая, любопытная, интересующая многих. А по большому случаю, это частный случай. Но у любой мечты, цели всегда есть история: про какие-то страхи, про образ себя, про отношения к этой цели, к себе, когда я иду к этой цели. Могу-не могу, чувствую ли в себе силы, есть ли у меня ресурсы на это? Верю ли я, что это в принципе возможно конкретно для меня.

— Медитировать надо, чтобы поверить?

— Можно медитировать, конечно, но вообще это про связь с реальностью. Ни про что нельзя сказать, что вот это гарантированно будет, а этого гарантированно не будет. Всегда есть вероятность. Всегда есть какой-то ресурс, чтобы попытаться это сделать, попробовать.

Анна Стирина: "Можно медитировать, но лучше держаться реальности". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Можно медитировать, но лучше держаться реальности». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Вы работаете и с детьми, я знаю. Как можно привить школьнику чувство ответственности?

— Ну, во-первых, нужно понять, как мы воспринимаем слово «ответственность». Это как долг, обязанность или возможность? Мне нравится смотреть на ответственность как на возможность. Я могу выбирать и менять то, что есть сейчас. Если не я ответственна, то тогда какой смысл принимать решения? Зачем искать свои цели и что-то делать, если вообще не я за это отвечаю?

Если говорить про детей, а мы не сильно отличаемся от них, то понятно, что лишних усилий никто прилагать не хочет, если не видит в этом смысла. Ответственность связана с тем, верит ли человек в то, что он хочет и может что-то делать, или не верит. Часто мы пеняем детям, что они не хотят. Мы им говорим: «Сейчас твоя ответственность — учиться, а ты не учишься, ты безответственный». Какая-то такая формула у нас работает обычно. Мне же нравится ситуация, когда родители понимают, что они заодно со своими детьми, когда они смотрят в одну сторону.

Как можно помочь ребенку? Можно посмотреть на ситуацию с учебой по-другому. Посмотреть на то, что дети делают или не делают, как на то, что дети МОГУТ ИЛИ НЕ МОГУТ делать. Не обвиняя их в безответственности, а зная, что человек, ребенок, хочет быть успешным в учебе, но по каким-то причинам не может. И вот мы как родители можем протянуть руку и разобраться в том, что случилось. Сейчас для детей, если мы говорим про школьный возраст, учеба — их основная деятельность. И каждый ребенок хочет в ней быть успешным, потому что это обратная связь от мира, обратная связь про уверенность, про мое «могу», про мои желания и решимость. Как только мы поверим в то, что он тоже хочет, так мы становимся ему другом и соратником. Но если у нас учащаются разговоры: «ты ничего не хочешь», «тебе ничего не надо», начинается такое противодействие и сопротивление. Ребенок уже не готов идти на какие-то откровенные разговоры и не готов сказать правду или проявить слабость. Это утомительная ситуация и обидная. Я хочу, а мама, родные самые люди не верят, что я хочу.

Анна Стирина: "Ответственность связана с тем, верит ли человек в то, что он хочет и может". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Ответственность связана с тем, верит ли человек в то, что он хочет и может». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Ваши ходят в обычную школу?

— У меня была ломка, когда мы отправляли в школу старшую дочку, выбирали эту школу, и я дотянула до последнего, потому что мне не нравилось ничего. Всё как будто бы альтернативное оказалось, по сути, основанным на тех же методах, что и государственное. Кстати, не так давно я прочитала о бразильской школе Lumiar, где нет учителей, уроков и классов. Там система завязана на интересах, практических результатах, и образовательная программа выстроена под задачи. Надо собрать велосипед, например. Что для этого нужно? Нужно изучить элементы и физики, и математики, и механики. Всем понятно, зачем нужны знания — нужно собрать велосипед. Там вместе учатся дети разного возраста, и там нет истории про один раз закрепленную последовательность, а всё строится на интересе, потому что у детей он есть изначально. И почему я вспомнила про эту школу? Потому что на нее большого спроса нет, что меня удивило. Нет такого, что очереди стоят в эту школу. У них там еще и недобор бывает. Оказывается, людей, жаждущих альтернативного образования, не так и много. Может, поэтому альтернативное образование так и останется маргинальной какой-то историей. Я знаю, что в больших городах накапливается опыт обучения детей по другим системам. В Питере, например, есть школа «Апельсин». Между тем, думаю, что это образование вряд ли станет мейнстримом в ближайшем будущем.

Анна Стирина: "Может, альтернативное образование так и останется маргинальной историей?". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Может, альтернативное образование так и останется маргинальной историей?». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Как тогда можно заинтересовать ребенка учебой?

— Нужно, чтобы эта альтернатива, связанная с обучением, была в семье. Потому что школа работает, в основном мотивируя только оценками. Если повезло, то еще харизматичный учитель может поддержать познавательный интерес. Или среда, которой захочется соответствовать. Это тоже мотивация. Есть образ себя, каким я хочу быть в школе? Слово «мотивировать» важно понимать не как активное действие «я тебя мотивирую», а как поддержку того, что есть на самом деле. То есть мотивация всегда есть, просто нужно понять это и говорить про то, что близко ребенку и опираться на то, зачем ему это все. Что он хочет, как это вписывается в дальнейшую парадигму жизни? Как это вписывается в то, что он хочет сейчас? Каких впечатлений он хочет в течение дня? Как он хочет себя чувствовать? Очень важный разговор, а этот вопрос — такой пожизненный: кто я? Какой я? Каким хочу быть? Как я хочу себя воспринимать? Как я хочу к себе относиться? Что я хочу думать вообще про себя? И это то, что можно начинать делать в любой момент жизненного пути. Неважно, сколько тебе лет. Привыкать жить в согласии с тем, каким я хочу быть и что я делаю, — это, наверное, квинтэссенция счастья.

Я хочу, чтобы мои дети вынесли из детства во взрослую жизнь согласие между «хочу» и «делаю». И тогда это станет тем самым внутренним комфортом и гармонией.

Анна Стирина: "Привыкать жить в согласии с тем, каким я хочу быть и что я делаю, - это, наверное, квинтэссенция счастья". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Привыкать жить в согласии с тем, каким я хочу быть и что я делаю, — это, наверное, квинтэссенция счастья». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Вы контролируете учебу своих детей?

— С точки зрения: покажи дневник, что ты сделал, что не сделал, покажи, как ты это сделал — нет, этого я не делаю. Со старшей дочкой я была не такой. Я была более контролирующей, везде лезла, проверяла, пыталась вникнуть. Потому что было страшно, что вдруг она станет троечницей, всё пойдет насмарку и ничего у нее не получится никогда. Потом я повзрослела или мудрее стала. Сейчас я думаю, что лучше, наверное, весь этот опыт ответственности, удач и неудач начать получать еще в школе. Потому что если рядом всегда будет кто-то, кому надо больше, чем тебе, ты никогда не ощутишь, что же тебе надо? Не научишься ни эмоциями, ни временем своим управлять, все брать в свои руки, решения принимать. Потому что мама, папа рядом, которые всё время от тебя много чего хотят. А где я? А как мне научиться вот этому «делаю-хочу»? Как это в себе потренировать, если я все время делаю то, что хотят другие? Эта ломка, которая обычно проходит у нас гораздо позже. Потому что у нас и среднее, и высшее образование тоже такие директивные, контролирующие. Все напомнят про дедлайн, когда сессия, когда что, за тобой побегают: нет, ты пересдай! Всё время кому-то надо больше, видимо, раз все бегают. И нет времени подумать о том, чего я хочу.

Беда, когда мы теряем позицию дружбы со своим ребенком и занимаем позицию школы. Такой филиал школы дома. Почему это плохо? Потому что мы перестаем быть родителями в этот момент. И мне кажется, что самое страшное — отношения потерять и перестать быть опорой для своих детей. Дом — это то место, где не страшно сказать, что двойку получил, что забыл домашку сделать. Вот это, мне кажется, большая ценность, если ребенок может сказать маме-папе такие простые вещи, и не бояться, что ему прилетит.

Анна Стирина: "Я верю в человека". Фото: ИА "Республика" / Михаил Никитин

Анна Стирина: «Я верю в человека». Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Почему вы отрицаете нашу связь с космосом?

— Я верю в человека. Мне комфортнее жить в вере, что я сама что-то могу. В историях про космос, про божественность, про судьбу, про знаки я чувствую себя некомфортно. Я хочу сама нести ответственности, иметь эту ответственность, чувствовать авторство какое-то в том, что я делаю, что я выбираю. Без иллюзий про всемогущество, но мне комфортнее понимать, что я на что-то влияю. Что это мои решения, что я могу что-то выбирать.

Приятно, наверное, думать, что есть еще на что опереться. Что ты не один, что есть кто-то во вселенной, кто может тебе помочь. Что есть силы, способные поддержать. Что кто-то еще за тебя. Я понимаю, что в этой вере может быть потребность. Мне просто комфортнее жить в других мыслях.


«Персона» — мультимедийный авторский проект журналиста Анны Гриневич и фотографа Михаила Никитина. Это возможность поговорить с человеком об идеях, которые могли бы изменить жизнь, о миропорядке и ощущениях от него. Возможно, эти разговоры помогут и нам что-то прояснить в картине мира. Все портреты героев снимаются на пленку, являясь не иллюстрацией к тексту, а самостоятельной частью истории.