Центровая

Agriculture club задумывался как смычка города и деревни. Первоначально идею пространства, объединяющего творческих людей не только из Петрозаводска, придумали Наталья Ермолина и Светлана Кольчурина. За несколько лет они сделали площадку в помещении кинотеатра «Калевала» популярной у людей разного возраста и разных умений. Сейчас Наталья Ермолина одна руководит проектами Agriculture club. Новое пространство в помещении бывшей слюдяной фабрики позволило расширить рамки общения. Здесь проходят выставки, концерты, перформансы, творческие лаборатории. На импровизированной сцене разыгрываются спектакли, проходят читки пьес и фестивали поэзии, а по пятницам читаются короткие лекции на разные темы. По словам Натальи Ермолиной, клуб объединяет сейчас несколько тысяч человек, около 1000 людей — его постоянные участники.

«Республика» поговорила с хозяйкой Agriculture club о том, где брать идеи и деньги, как спасаться от депрессии и зомби-апокалипсиса и учиться быть счастливыми.

— Кому бы ты сейчас сказала про любовь?

— Я вообще не могу говорить, что люблю. Для меня любовь — это накормить кого-то. Я в детстве была такая активная: поймаю парня и сразу ему: «Я тебя люблю, сейчас стихи тебе буду читать»! Потом поняла, что это насилие. Теперь я только кормлю людей. Кого сегодня накормлю, того и люблю.

— Ощущаешь себя писателем?

— Есть такое. Когда идешь по улице и смотришь, наблюдаешь, у тебя в голове складываются целые конструкции. Идешь и пишешь головой. А потом приходишь домой и записываешь это. Транслитерация проходит сразу. Поэтому да, я испорченный человек.

— А последнее свое впечатление помнишь?

— Да, но у вас об этом, наверное, нельзя говорить. Я подумала, что люди переоценивают секс. Это, видимо, когда старость приходит, начинаешь понимать, что секс переоценен.

— Какой жанр тебе ближе?

— Фьюжн, все подряд. Сейчас это просто блогерство, такие заметки на каждый день. Я к ним серьезно не отношусь, но по статистике их прочтения вижу, что это многим нужно. Если какой-нибудь мой пост про любовь, морковь, котов, про какое-то мое отношение к жизни базовое, философское и что бы то ни было прочитывают до 9 тысяч человек, я удивляюсь. Люди мне пишут, что им нужны мои заметки, что они помогают справляться с депрессией. Поэтому чувствую себя немножко литературным терапевтом.

— Есть ли тема, которую ты стесняешься обсуждать?

— Чем старше я становлюсь, тем больше чувствую ответственность за слово. Раньше была более безалаберной: писала что хотела, считала себя дерзкой. Сейчас есть вещи, про которые я никогда не напишу: про чужие болезни, личные особенности, тайны. Скажем так, защита персональных данных для меня становится все более важной.

— А о себе?

— О себе не страшно. Я такой в принципе эксгибиционист. Нет ничего такого, чего бы я не смогла про себя написать. Есть вещи, о которых в обществе боятся говорить. Есть табу некоторое на обсуждение тех или иных тем. Для меня нет табу. И когда я пишу, люди тоже начинает думать и робко обсуждать. То есть я немножко так двигаю табу в сторону раскрытия.

— Как в твоей жизни случился литинститут?

— Про «лит» мне рассказал Виктор Потиевский, у которого я была в студии, когда училась в школе. Мы все, кто к нему ходил, писали стихи, боготворили его. «Мага уводит стаю»… Мы были его стаей, он был нашей Магой. Мы смотрели ему в рот. Он говорил, что практически все наши стихи графоманские, в литинститут нам никогда не поступить. И я тогда взяла и из противоречия отправила на творческий конкурс в этот институт свои графоманские записи. Оля Саханова, актриса театра «Творческая мастерская» и моя одноклассница, единственная в классе умела печатать на машинке. И она мне отпечатала стихи. Потом пришло письмо, что я прошла творческий конкурс. Потом только узнала, что конкурс там был 650 человек на место. Если б знала, никогда бы не отправила, струхнула.

— Ты хотела стать профессиональным поэтом?

— Мне там сразу не понравилось, но я 4 года отучилась и ушла с 5-го курса. Мне не нравилось там, потому что очень много было снобизма, высокомерия. Был большой процент москвичей и чуть-чуть, видимо, для статистики, брали провинциалов. На нашем курсе было 5 провинциалов. Остальные, как правило, — дети и внуки всяких московских элит. Поэтому сразу мы там почувствовали эту разницу, сразу я съежилась. С Пелевиным, кстати, я училась на одном курсе, но не помню его. Понятно, что он меня тоже. Пелевина отчислили на первом курсе. Я продержалась дольше.

— Сейчас ты хозяйка Agriculture club, популярного арт-пространства, где люди слушают лекции, смотрят спектакли, слушают музыку и прочее. Тебе нравится такая жизнь?

— Мне сейчас очень нравится. Я всегда любила быть центровой. Любила стоять в центре, и чтобы вокруг меня что-то вертелось. У меня психология помора. Говорят, поморы и вообще северные люди так себя чувствуют: стоят на берегу своего моря и считают, что те, кому надо, сами к ним приплывут. Так и я. Кто бы ты ни был, ты всегда можешь закрутить вокруг себя свою маленькую вселенную. Я что-то придумываю, и сразу в это уже играют люди.

Клуб помог мне понять, что все, о чем я мечтала, сбылось. Я никогда не мечтала быть богатой и иметь машину. Разве что хотела быть чуть худее, но уже поздно. Я мечтала общаться с умными и талантливыми людьми. И сейчас я в эпицентре этого взрыва, нахожусь среди умных и талантливых людей. Это делает меня счастливой.

— Какие люди приходят в Agriculture club, что их объединяет?

— У клуба есть несколько важных миссий, которые я всегда озвучиваю. Первая — это то, что мы не даем людям отупеть. То есть мы поддерживаем способность человека мыслить. Вторая миссия — это коммуникация. У нас в клубе нет сегрегации по возрастам. Молодняк, студенты, бабушки комфортно сидят рядом, и никого не тошнит друг от друга. В обществе сейчас есть неприятие чужого возраста, эйджизм такой, особенно в отношении пожилых. У нас все живут в естественной среде. И третья миссия — это обратная связь, точка диалога. Человеку, как правило, негде сказать свое мнение. Нет такого образования как дискуссионные клубы, не проводятся диспуты о дружбе и любви, а ток-шоу на телевидении — это не по-настоящему. Я стараюсь взращивать у нас эту культуру диалога, поэтому многие форматы, которые существуют в Агрикалче, — с обратной связью. Вот проект Олега Липовецкого «Ночная читка» очень интересен. Читка по ночам современных пьес — это драйв, это класс. Но самое ценное — это обсуждение после читки. Иногда читка длится час, а обсуждение — полтора часа. Людям важно, о чем пишут молодые драматурги, понимаешь? Где еще можно найти такое сумасшедшее сообщество, которое спорит в два часа ночи примерно о молодой драматургии?

— Как ты выбираешь темы для клуба?

— Есть одна запретная тема — это политика. В остальном любой человек с инициативой может ко мне прийти и предложить себя. Сейчас вокруг меня большая команда волонтеров, единомышленников, друзей. Все они, как и я, работают бесплатно. У нас нет прибыли, нет никаких доходов. Все заработанные на платных мероприятиях деньги мы отдаем за аренду и оплату коммунальных платежей. Когда денег не хватает, я просто трясу своего сына: «Ну, пожалуйста, последний раз дай вот на эту культурную фигню». Он говорит: «Да, каждый раз обещаешь, что последний, наркоман». Поддерживает меня в этом агрикультурном запое.

— Какие форматы появились у вас недавно?

— В этом году для меня брендовым стал проект «Живая библиотека». Это датская модель, но сейчас ее используют и в Москве, и в Питере. Люди позиционируют себя как книги и подают заявку. Говорят: «Я книга такая-то». Например, «Я — книга «Дальнобойщик». Или «Я — книга «Мать троих детей». Человек рассказывает о себе как в аннотации к книге. Он может себя профессионально подать, эмоционально, сексуально, он может поделиться тем, что для него важно. Оказалось, что это интересно и для других. То есть это такая форма коммуникации, когда один человек себя как книгу дает почитать, а другой эту книгу приходит и берет.

— А ты — какая книга?

— Ой, я могу быть многотомником. Ну, например, «Я — ленивый человек». Или «Хулиганка», «Арт-менеджер», «Писательница», «Мама».

— И ты совсем не зависишь от денег?

— Многие говорят: «Я бы что-то сделал, но денег нет». А надо сначала все придумать, а потом уже найдутся деньги или ресурсы. На каждую идею нужны ресурсы, а деньги вообще, как оказывается, не нужны. Твою мечту могут реализовать чужие деньги, чужие руки, а ты просто будешь сидеть и как супер-мега-менеджер думать: «Вот оно сбывается у меня на глазах». Так у меня сбываются все мои проекты, мечты. В центре города, в помещении бывшей слюдяной фабрики, абсолютно без денег нам удалось сделать популярное место для коммуникации людей. Причем у нас же на здании огромная вывеска «Фитнес Империи», и такая маленькая бляшка, где написано Agriculture club. Но люди находят!

— Ты, кстати, все еще фитнес-инструктор?

— Да, нашей группе «100 килограммов красоты» уже 6 лет. Все смеются надо мной и говорят: «Ермолина — толстый тренер», «Что же вы тренируетесь и не похудели?» Мы собираемся не для похудеть, а чтобы просто вместе шевелиться. И потом благодаря своей группе я попала в такую команду классную — на фестиваль «Возраст счастья» Владимира Яковлева. В прошлом году я увидела рекламу этого фестиваля, послала наше видео, и мне в тот же день ответили: «Наталья, вы нам подходите! Мы вас берем. Оплатим билеты. Приезжайте!». И когда я приехала и мы с девочками танцевали «Ваку-ваку» под песню Шакиры на выпускном нашем, это вызвало фурор! Потом ко мне подошел сам Яковлев и сказал: «Теперь ты от нас не отделаешься, мы тебя будем всегда звать». Сейчас фестиваль будет проходить в Грузии. Мое имя в одном списке с гостями фестиваля: Нино Катамадзе, Михаилом Жванецким, Борисом Гребенщиковым. То, что тебе нравится, всегда приносит плоды.

— Да, тебе деньги точно не нужны!

— Зачем? Я как Путин. Ой, я обещала про Путина не говорить. Просто вокруг меня так вертится жизнь, что деньги — это слуги. Они как-то мимо меня проходят.

— Однажды ты читала лекцию о счастье. Есть какие-то универсальные вещи, чтобы быть счастливым?

— Нет никаких универсальных подходов к счастью. Для меня счастье — это просто: проснулся, ощупал себя, все цело, ничего не отвалилось за ночь — нормально. Мне нравится цитата того же Яковлева. Он говорит: «Когда мне исполнилось 50 лет, я понял простую вещь: теперь мне не остается ничего другого, кроме как кайфовать». Я подумала: точно! Мне 47, но у меня тоже нет ничего другого, кроме как кайфовать.

— А упражнения для счастья есть?

— Первое упражнение, которое позволяет быть счастливым, это замедление. На бегу не почувствуешь ни счастья, ни несчастья. Ты просто чувствуешь, что у тебя попа в огне и пот по спине катится. Чтобы чувствовать, надо остановиться, замереть, как сурикат, и прислушаться. Мне, например, йога помогла, хотя это для меня довольно скучно. Непонятно, зачем сидят люди в странной неудобной позе, все затекает, попа скрючена, все скрючено, и ты как дурак: «Ом…» Фигня какая-то. Но когда ты мычишь что-то, поешь этим своим стремным голосом, то начинаешь заглядывать в себя. Первый шаг к счастью — это послушать себя. Меньше встреч! Больше лежать на диване. Сейчас я стремлюсь к тому, чтобы работать мало, а иметь все. Как говорят буддисты: «Счастливого вам ничего». И вам того же.