«Я всегда на стороне человека»

— Как вы пришли в политику? 

— Политика мне интересна еще со школы — я увлекался историей, правоведением, следил за тем, что происходило в стране: будь то путч в 1991-м, первая конституция или первые выборы в Государственную думу. Когда я сам пришел в политику, то двигался от агитатора, члена участковой комиссии до руководителя штаба и депутата двух созывов в городском совете.

— Ради чего вы стали политиком?

— Точно не ради денег — я не предприниматель. У меня нет никаких бизнес-интересов и никогда не было предпринимательских амбиций. Открыть магазин и торговать там мне было бы скучно. Это не моя среда, и я всегда старался подчеркивать это в ходе избирательных кампаний.

Я работаю на государственных предприятиях. Я менеджер по роду деятельности. Управляю проектами, и к государственной работе у меня тоже проектный подход: мне важен не процесс, а результат. При этом по сути своей я общественник: в свое время руководил молодежными организациями. Мне важно знать, что в решении социальных проблем есть и мой вклад.

— Тогда вопрос к вам как к общественнику: существуют ли сегодня у нас действительно эффективные общественные механизмы для решения серьезных вопросов? Гражданское общество, о котором так много говорят, реально работает?

— Не так давно я участвовал во встрече, посвященной, в том числе вопросам общественной деятельности. И там неоднократно звучал тревожный тезис о том, что сегодня власть отдаляется от граждан. Но мне лично гораздо опаснее кажется другой, обратный, процесс: сами граждане отстраняются сегодня от государства.

Однажды обратившись к чиновникам или депутатам и получив от них отписку, человек понимает, что помощи ждать неоткуда, и начинает решать свои проблемы самостоятельно: например, закрывать яму на дороге ковром или делать какие-то другие глупости. Люди не виноваты — они справляются с трудностями как умеют. А вот государству надо срочно думать, как возвращать себе доверие этих граждан. Потому что простые люди не должны брать на себя полномочия власти. Это не гражданское общество получается, а глубоко проблемный социум.

Гражданское общество — это когда общественные организации действуют как институты, получая при этом государственную поддержку. Именно об этом говорил президент, призывая оказывать содействие НКО. На базе таких институтов и могут объединяться активные граждане, чтобы государство могло опереться на них в решении некоторых вопросов. Речь, конечно, не о ремонте дорог.

— По вашим наблюдениям, активных граждан, которых вы предлагаете объединить, у нас много?

— К сожалению, недостаточно. Реалии таковы, что нашим людям не то что объединиться для работы трудно, им сложно даже просто встретиться, чтобы тариф себе выбрать. Посмотрите на проект «Комфортная городская среда». Если дом собрался, на общем собрании мы просто увидели друг друга и тем более согласились с каким-то решением, это уже считается победой.

— При упоминании общественников многим до сих пор представляется комичная фигура Шурочки из «Служебного романа», собирающей по 50 копеек на венок Бубликову. Не кажется ли вам, что сам статус общественного деятеля сегодня нужно сделать более актуальным, современным? Модным, в конце концов.

— Искусственно сделать ничего нельзя. Но надо дать общественникам определенные ниши, в которых они смогут самореализоваться. И это задача государства.

Почему у нас в Карелии такой серьезный отток населения? Не потому ведь, что здесь ипотеку или кредит сложно взять — это сегодня делается в любом городе. Молодежь уезжает, потому что у нее нет поля для самореализации.

Чтобы не гнаться в столицу за длинным рублем или местом на длинной скамейке запасных, молодые люди должны видеть здесь работающие социальные лифты. А что у нас сегодня есть на самом деле? Мероприятия для молодежи? Ну, давайте честно: на какие «мероприятия» молодежь сегодня пойдет? Мы должны предложить молодежи проекты, в которых они сами смогут управлять: деньгами, процессами, результатом. И пусть выбирают, что из предложенного им может быть интересно. Но это должна быть серьезная, взрослая игра, от которой молодые люди смогут получить удовольствие сейчас и настоящую выгоду в будущем.

Нужна комплексная системная программа работы с молодежью. И пусть она не сработает мгновенно, но заложит фундамент для решения проблемы оттока населения. Здесь ведь страшен даже не сам факт, что человек уехал, важнее последствия этого отъезда.

Если человек переехал в другой регион, это значит, что уже там он будет создавать семью, туда перевезет родителей, там будет покупать жилье, платить налоги и ходить в кафе.

Но самое печальное — это когда из Карелии уезжают настоящие лидеры, не найдя здесь себе применения. Это люди, которые могли бы определить будущее нашей республики завтра, если бы сегодня нам было что им предложить.

— А вы сами никогда не хотели уехать?

— В молодости я об этом не думал. Моя карьера здесь удачно складывалась, в том числе благодаря участию в молодежном парламенте. А позже, когда я уже стал депутатом Петросовета и мне начали поступать серьезные предложения из других регионов, я понимал, что меня держат обязательства перед избирателями. Я патриот. Патриот своей республики, своего города, своего округа.

— У вас очень непростой округ, в него входит Октябрьский проспект, бывший заводской район, неблагополучные дома. Не приходило в голову сменить округ во время второй избирательной кампании?

— Я сам выбрал этот округ в 2011 году и не считаю нужным его менять. Хотя многие депутаты так делают — слишком сложно избираться второй раз по одному и тому же округу: люди 5 лет следили за твоей работой, знают, чего ты реально стоишь. Но ведь есть и обратная сторона. Если ты уже хотя бы один срок на округе отработал, успел что-то сделать, а тем более еще что-то пообещать, то как ты можешь уйти? Что ты избирателям то скажешь? Как они на тебя посмотрят?

У меня на округе люди хоть и простые, но они однозначно добрее и отзывчивее, чем во многих других, гораздо более благополучных районах. Мне даже кажется, что в округах, где все благоустроено и нет проблем, депутату работать сложнее: там люди иногда десятилетиями на одной площадке живут, и друг друга не знают. А здесь народ открытый и отзывчивый.

— И благодарный при этом? Часто вообще избиратели говорят депутату «спасибо»?

— Не очень часто. Но иногда люди забывают поблагодарить просто потому, что проблем слишком много. Решаешь одну проблему, а завтра возникает другая. Часто ведь к депутатам приходят избиратели, которые уже прошли по несколько кругов ада: получали бесконечные отписки, видели всевозможные бюрократические заморочки. И, как правило, они приходят с вопросами, которые здесь и сейчас закрыть просто невозможно — приходится подходить к ним системно, подключать какую-то программу.

Например, тема ветхого жилья, которое нужно было признавать аварийным, а в нем сделали капитальный ремонт. Я об этом предупреждал еще на самом старте ситуации. И в итоге, что мы видим? Сегодня фактически встает вопрос, а не зря ли были потрачены эти деньги, если аварийными признаются дома, в которых только что произведен капитальный ремонт. Но я как член межведомственной комиссии по аварийному жилью всегда настаиваю, что в таких случаях мы должны в любом случае принимать сторону людей.

Я, кстати, в этой комиссии единственный депутат. И чаще всего я там озвучиваю очень неприятные вещи. Некоторые позиции приходится переламывать вместе с костями. Но даже если решение комиссии от моего голоса не изменится, я все равно бы хотел, чтобы в протоколе отразили позицию депутата, представляющего интересы населения. При выборе: эффективность или человек, я всегда на стороне человека.

— У вас в жизни были серьезные карьерные провалы? Как вы их переживали?

— Без провалов не обходится ни одна работа. Самым сложным в профессиональном плане для меня, пожалуй, был период, когда мы прощались с учредителями санатория «Марциальные воды», где я был директором. Мы не сошлись в видении стратегии. Хотя, как показало время, наш подход был верным не только с точки зрения эффективности предприятия, но и с точки зрения развития санаторно-курортного лечения. При нас «Марциальные воды» выровнялись, приносили прибыль, и сегодня остаются на плаву за счет наших управленческих решений 2010-2011 годов.

Но это очевидно сейчас, а тогда ситуация обсуждалась публично, в прессе появлялись заказные материалы, и многие прочили мне конец не только административной, но и политической карьеры: говорили, что после такого скандала на второй срок мне не переизбраться.

Но я не просто избирался. Я прошел в Петросовет еще с большим отрывом, чем в 2011 году, победил на всех участках и сделал это на том же округе, где все всё про меня знали.

Мне тогда многое пришлось осознать и начать все с нуля.

— Что дало силы?

— Скандинавская закалка. Мой дед — из североамериканских финнов. Он еще в гражданскую войну воевал под Саратовом за красных. Потом вернулся в Финляндию, и когда революция там провалилась, поехал дальше — в Америку. А потом откликнулся на призыв Гюллинга и Ровио приехать сюда и создавать новое социалистические государство.

Я даже нашел в архиве его билет Монреаль — Стокгольм, Стокгольм — Ленинград. Кстати, когда дед прибыл сюда, его звали Сандберг Кали Йоханс — шведское имя. А записали его как Карла Сандберга.

Здесь дед пережил сложные 30-е годы, прошел Великую Отечественную войну. Он не был репрессирован, хотя определенное давление было.

— Для финна вы кажетесь очень эмоциональным…

— Да, про меня говорят: у Павла Леовича эмоциональность повышенная. Но это приобретенное. Я раньше совсем эмоций не проявлял. Но депутатство меня разбудило — 6-7 лет такой работы не могут не сказаться. Сложно сдерживаться, когда видишь проблему, знаешь, как ее решить, а дело не сдвигается: перед тобой стена. Но я все равно включаюсь, особенно если вижу несправедливость.

В этих случаях я воспринимаю профессию депутата так же, как профессию врача: ты всегда должен откликнуться на вызов. И пусть не всегда удается помочь, но на каждое обращение все равно надо реагировать, выезжать, смотреть, разбираться.

И чем больше я встречаюсь с людьми, тем более эти встречи подпитывают во мне уверенность в моих действиях и в моей депутатской позиции.

— А домой вы все эти эмоции тоже приносите?

— Естественно. С женой у нас такие отношения, что она для меня не только любимый человек, но и друг, который понимает, все, что я делаю. Мы вместе обсуждаем какие-то вопросы, бывает, я у нее совета спрашиваю.

Не знаю, правильно ли я поступаю, принося домой все рабочие дела — моя жена просто воспринимает меня таким, какой я есть. Бывает так, что мне и в 11 вечера позвонят. А так как я занимаюсь наружным освещением, то могут и позже.

Кстати, жена и на выборах мне помогала — она была у меня начальником штаба.

— Сложно было работать с супругой?

— Не просто. Но я знал, что могу полностью ей доверять. А еще нас спасло то, что выборы — это короткая дистанция.

— Как у руководителя у вас есть какие-то основные правила?

— Даже не правила, а принципы. И я их не просто сам придерживаюсь, но и сотрудников прошу соблюдать. Вот они, у меня на стене написаны. Такие же листки висят во всех кабинетах.

— А чему вы сами за годы работы смогли научиться у людей, которыми руководили?

— Обращать внимание на детали и слышать кого-то кроме себя.