Владыка Мануил

Однажды ленинградский рабочий Виталий Павлов опоздал на первомайскую демонстрацию. Спешил, как мог, но, когда добрался до центра города, колонна его завода уже ушла. И тогда он просто отправился бродить по улицам.

В конце концов ноги вынесли его на Литейный проспект, оттуда — на улицу Пестеля. И привели прямо к Спасо-Преображенскому собору. Виталий зашел внутрь — просто так, от нечего делать. И так вдруг хорошо себя почувствовал в стенах храма, так его поразили царившие внутри тишина и величие…

Было это в 1970 году. Сам Виталий Павлов тогда не знал, что это маленькое событие перевернет всю его жизнь. Что из церкви уйти он уже не сможет и однажды станет священником. И что именно ему через двадцать лет выпадет на долю огромное дело — стать духовным строителем Карелии, вновь наполнить республику храмами, а души людей — верой.

Долгий путь в Карелию

Позже владыка Мануил будет вспоминать, что до двадцати лет в Бога и не верил. Он ведь был из советской рабочей семьи, мама его трудилась в ЛОМО — Ленинградском оптико-механическом объединении. Сам он после восьмого класса устроился туда же учеником, готовился  поступать в институт точной механики и оптики. Но после того случайного визита в собор стал регулярно бывать в церкви, а вместо ЛИТМО задумал идти в семинарию.

Попасть туда, кстати, было не так-то просто, особенно для заводского рабочего. Но Виталий Павлов был упорным и места все-таки добился. А после учебы перед ним встал непростой выбор:  жениться или идти в монахи. Священник не может вступать в брак после рукоположения, и решить этот вопрос нужно до принятия сана.

Виталий  в то время дружил с хорошей девушкой. Но выбор для него был практически очевиден.

В январе 1976 года Виталий Павлов принял постриг с именем Мануил. Через несколько дней его рукоположили сначала в иеродиаконы, а потом в иеромонахи.

Затем были Ленинградская духовная академия, стажировка в Швейцарии, в Экуменическом институте Боссэ, год службы в Париже. Такова была политика митрополита Никодима: он хотел, чтобы его духовенство получило хорошую богословскую подготовку. С этим багажом отец Мануил какое-то время преподавал в семинарии, уже в сане архимандрита был секретарем Ленинградского епархиального управления, даже исполнял обязанности ректора духовной академии.

Служение едва не прервалось в 1986 году: будущий владыка с водителем поехал в Кировск, и у моста через Неву их «Волга» столкнулась с микроавтобусом. Двигатель машины повредил отцу Мануилу ноги. Хирург в больнице честно предупредил: одна нога может стать короче другой, потребуется ортопедическая обувь.

Но стараниями врачей отец Мануил всё же встал на ноги. Какое-то время он был настоятелем храма в Тихвине, а в июне 1987 года стал благочинным Олонецкой епархии и настоятелем Крестовоздвиженского собора в Петрозаводске.

Надо сказать, что до той поры церковной жизнью Карелии управляла Ленинградская митрополия. Но в 1990 году патриарх Алексий II решил возродить в республике самостоятельную епархию и возвел архимандрита Мануила в сан епископа Петрозаводского и Олонецкого.

Главный храм

Итак, на дворе непростые 90-е. Владыка Мануил стоит во главе молодой епархии. А ситуация в ней, мягко говоря, безрадостная. На всю Карелию действуют только четыре храма — при том что до революции их было около 600, но остальные или уничтожили, или приспособили под другие нужды. И ни одного монастыря, ни одной воскресной школы.

Но владыку это не пугало — наоборот, вдохновляло. Ведь церковь впервые за многие десятилетия  могла вздохнуть свободно: Верховный Совет РСФСР принял закон о свободе вероисповедания, религиозные организации получили право оформлять юрлица, владеть собственностью. Да и люди после развала Союза стали искать новые ориентиры и снова задумались о вере.

Владыка Мануил приехал в Карелию с мечтой восстановить храмы и привести в них прихожан. Он взялся за эту, казалось бы, неподъемную задачу с большим рвением: стал ходить по кабинетам, говорил с властями, убеждал вернуть церкви то, что у нее когда-то отобрали.

«90-е годы характеризовались огромным порывом граждан поддержать церковь и в то же время крайне низкими доходами людей и скудными возможностями государства, — вспоминает бывший губернатор Карелии Сергей Катанандов, который в то время был председателем исполкома  Петрозаводского совета депутатов, а год спустя стал мэром города Петрозаводска. — Денег в бюджете не хватало даже на такие элементарные вещи, как выплата пенсий. И, тем не менее, мы вместе находили решения, находили союзников.

Процесс возвращения имущества церкви шел болезненно, непросто. Дело в том, что законодательство российское тогда не предусматривало таких процессов, закона о реституции церковных ценностей еще не было. Один из самых сложных вопросов касался переноса краеведческого музея, который тогда располагался в церкви Александра Невского, и возвращения храма епархии».

Именно эту церковь между тем вернуть надо было в первую очередь: прежний кафедральный собор, Святодуховский, взорвали большевики, и епархии нужен был новый главный храм.

Когда в церковь Александра Невского въезжал музей, здание переделали: разделили перекрытиями на три этажа, сбили выступавшие внутрь зала карнизы и капители колонн, сняли купола и колокола, снесли башенки-кампанилы. Восстановить всё это было реально. Но работы выливались в такую сумму, которую в то голодное время собрать можно было, пожалуй, только чудом.

И чудо это свершилось: на призыв владыки Мануила откликнулись и власти, и коммерческие фирмы, и простые прихожане. В 1996 году на восстановление храма собрали около 39 миллионов. Были и те, кто помогал руками, непосредственно на стройплощадке — военнослужащие, например.

Завершающий этап работ профинансировали правительство республики, мэрия Петрозаводска и другие члены попечительского совета храма, в который вошли самые разные организации, от Беломорско-Онежского пароходства и Октябрьской железной дороги до «Карелэнерго» и представительства МИД России в Карелии.

Ремонт длился семь лет, а в 2000 году собор заново освятил патриарх Алексий II.

Сейчас кажется удивительным, как в сложнейшее для страны время нашлись ресурсы  для такого масштабного проекта. Но тут сыграл роль личный авторитет владыки Мануила, который умел находить общий язык с властями и бизнесменами, верующими и не очень.

«Я никогда не видела и не слышала ни от кого отторжения в адрес владыки Мануила, — вспоминает депутат Госдумы России Валентина Пивненко. — Это личность, понимаете! И сказать ему «нет», я думаю, ни у кого просто язык не поворачивался. У владыки было прекрасное образование, он знал несколько иностранных языков, но самое главное — он был человеком редкой душевной красоты и доброты. Эта доброта отражалась в глазах, и люди к нему тянулись, испытывали к нему огромное доверие».

Храмы и люди

Восстановлением главного храма дело, конечно, не ограничилось: буквально за полтора года стараниями владыки приходов в Карелии стало уже не четыре, а двадцать. Со временем службы возобновились в Смоленском соборе в Олонце, в Александро-Невской церкви в Пудоже. Практически из руин подняли старинный Сретенский храм в Петрозаводске, в котором в советское время были то школа, то магазин, то общежитие.

Там, где возвращать было нечего, строили новые церкви. Одним из первых заложили фундамент храма в честь Покрова Божией Матери в Костомукше, после храмы появлялись по всей республике, от Калевалы и Чупы до Лахденпохьи и Питкяранты.

В связи с этим, правда, вставала проблема: кому совершать службы? К началу 90-х в Карелии осталось всего восемь священников, и искать новых было ничуть не легче, чем возвращать церковное имущество. А где-то даже и сложнее.

Будущее духовенство владыка искал и в Карелии, и в других регионах — в Санкт-Петербурге, например. Причем приглашал не только рукоположенных священников, но и просто воцерковленных людей, которых сам возводил в сан, а уж потом они получали духовное образование. При владыке служить в Карелию, пусть даже в самые отдаленные приходы и монастыри, ехали охотно даже из столичных городов.

Выбирал владыка тщательно: ездил по разным приходам, знакомился, присматривался.

«Владыка всегда обращал внимание на рекомендации настоятелей приходов, из которых приглашал молодых людей, — рассказывает протоиерей Сергий Герасимов, настоятель Сретенского храма в Деревянном и храма во имя великомученика Дмитрия Солунского в Сулажгоре. — Обязательно смотрел, какая семья у священника, благочестив ли он, искренне ли верит, есть ли у него вредные привычки, как он общается с окружающими. Владыке нужны были люди, которые смогут послужить церкви и будут готовы при этом отказываться от каких-то мирских благ, достижений».

Сам отец Сергий когда-то  тоже был одним из таких людей. Он увлекался хоровой музыкой, пел в разных коллективах, в том числе на клиросе в Екатерининской церкви. Там его и приметил епископ Мануил. И позвал к себе в диаконы.

После этого отец Сергий многие годы провел рядом с владыкой: помогал в трудах, возил на своей машине по всей Карелии, объездил с ним все вновь образованные приходы.

Наставление и помощь

Построить церкви в Карелии было важно. Но еще важнее — построить храм внутри человека. Когда СССР распался, интерес к вере вырос многократно: в Крестовоздвиженском соборе в Петрозаводске в то время бывало по 30-40, а то и по сто крещений в день. Но люди, воспитанные в духе советской атеистической идеологии, на самом деле мало смыслили в православии.

«Это было очень сложно: приходилось психологию людей менять после советского безбожного времени, — рассказывает отец Сергий. — Владыка очень много выступал, он просто ездил с лекциями и говорил с людьми о Боге. Тогда ведь даже литературы особой не было — в отличие от нынешнего времени, даже Евангелия нельзя было найти».

В 1992 году владыка Мануил пришел к Валентине Пивненко, которая тогда была председателем Карельского совета профсоюзов, и попросил разрешения устроить в Доме профсоюзов воскресные чтения. И, надо сказать, они стали весьма востребованными, на них ходили даже целыми семьями — бабушки с дедушками, родители, дети.

В Крестовоздвиженском соборе у владыки были часы приема, и любой прихожанин мог к нему прийти, поговорить о своих сомнениях, непонятных моментах вероучения. Хотя чаще, конечно, шли с проблемами: кто работу потерял, у кого близкий тяжело заболел, кому детей кормить нечем.

Ресурсов для помощи тогда было не так много, но владыка Мануил всегда находил возможности. Он, например, наладил связи с иностранными церковными организациями, готовыми в трудное время поддержать соседей.

«В 90-е годы было очень сложно с питанием, и владыка поручил мне такое дело: одна финская церковная организация переводила нам марки, мы их меняли на рубли и покупали продукты для поддержки прихожан, — вспоминает отец Сергий. — Эту работу поручили мне: поскольку в Петрозаводске было тяжело и небезопасно поменять валюту, я ездил в Петербург, менял деньги там на бирже. Здесь мы на базе закупали продукты — чай, сахар, масло, крупы, составляли из них пакеты и по спискам раздавали нуждающимся. Владыка всё это контролировал очень скрупулезно, сам проверял и отправлял отчеты».

А когда помощь нужна была срочно, владыка помогал из собственного кармана. Просто потому, что не мог пройти мимо беды.

Личность

Владыка Мануил всегда жил скромно: ездил на недорогих машинах, не стремился к роскошной обстановке. Зато имел богатую библиотеку, большое собрание духовной музыки и коллекцию икон. Когда ездил по делам в Петербург, любил гулять по паркам в Пушкине и Павловске, ходил на оперные спектакли в Мариинский театр, мог иногда посмотреть серьезный умный фильм. Это и составляло его досуг.

Времени на отдых, впрочем, у владыки  было не так и много, вспоминает Вера Жукова. Она много лет была у владыки на послушании — помогала по хозяйству. И видела, как живет архиерей: просто, небогато, уделяя больше внимания внутреннему, чем внешнему.

«Владыке каждый вечер много звонили по делам, — рассказывает Вера. — А когда звонки заканчивались, он смотрел новости, читал переписку с патриархией и уже к полуночи вставал на молитву. Когда я приходила убирать дом, у него в комнате всегда лежала целая стопка записок от прихожан, которые просили помолиться за них, за их близких. И владыка ни про одну из них не забывал, обязательно молился за всех. Ложился спать он в итоге не раньше двух ночи, а в семь утра уже просыпался».

На послушании у владыки было несколько человек: кто-то возил его на машине, кто-то готовил, кто-то заботился об облачении. И все они, вспоминает Вера, были одной семьей. Так владыка Мануил к ним относился — как к семье. Может, потому, что сам был монахом и родных людей у него не было.

«Владыка был одинаковым и в церкви, и дома. Многие люди, занимающие высокие посты, ведут себя как начальники: не замечают низших по рангу, относятся с пренебрежением. Владыка же уважал каждого, независимо от того, священник ли перед ним, министр или бедная бабушка-прихожанка. Он никогда не позволял себе показать, что он первый человек в духовном мире, всегда ко всем относился с заботой и вниманием: постоянных прихожан он знал по именам, интересовался их делами, здоровьем», — говорит Вера.

Этим сердечным отношением к людям владыка, думается, и запомнился — даже больше, чем построенными храмами и вернувшимися в церковь святынями.

«Бывают архиереи, которые имеют качества начальника, но лишены сердечной любви, которая людям важнее построенного храма, — говорит протоиерей Олег Скляров. — А если нет сердечной любви, внешне все выглядит хорошо, но храмы-то не наполняются. Владыка Мануил постоянно источал любовь. И люди чувствовали это».

За первые 15 лет, что владыка Мануил стоял во главе епархии, в Карелии открылось около семи десятков приходов, а к 2013 году епархия так выросла, что Священный Синод решил образовать в республике митрополию. Владыку Мануила возвели в сан митрополита. К тому времени его хорошо знали не только за пределами Карелии, но даже и за пределами России.

«Однажды в Нововалаамском монастыре Финляндии я столкнулся с Александрийским патриархом Феодором II, — рассказывает иеромонах Иоанн (Неврюев), в свое время он служил в Карелии, а сегодня — благочинный монастыря святых Царственных страстотерпцев (в урочище Ганина Яма) в Екатеринбурге, одного из самых знаменитых монастырей страны. — Когда патриарх узнал, что я из Карелии, он просил передать поклон владыке Мануилу и сказал, что нам очень повезло быть под омофором такого владыки.

В середине 80-х, когда владыка возглавлял Ленинградские духовные школы, в них учились студенты из разных уголков СССР, так как семинарий было всего несколько. Может, это было одним из факторов известности владыки Мануила далеко за пределами родного города. Но, думаю, дело не только в этом. Его уважали за духовную мудрость, называли настоящим монахом, молитвенником и даже старцем. Причем делали это в обычной жизни, а не на юбилейных торжествах, которых он не любил (даже на день Ангела он уезжал из Петрозаводска в Кондопогу, чтобы не создавать вокруг себя излишней суеты). Я лично был свидетелем тому, как один из современных архиереев, увидев у меня фотографию владыки, благоговейно приложился к ней и сказал, что он был человеком святой жизни».

Как и многие другие, будущий иеромонах Иоанн, а тогда еще семинарист Виталий Неврюев, приехал в Карелию из Петербурга по благословению владыки Мануила. Здесь он был зачислен в братию Важеозерского монастыря, вскоре стал его благочинным, возрождал подворье монастыря в Санкт-Петербурге и покинул карельскую епархию после смерти владыки.

«Владыка всегда принимал всех, кто к нему приходил, — рассказывает отец Иоанн. — Мы обращались к нему с любыми вопросами, проблемами и сомнениями.  Его любви хватало на всех. Когда владыки не стало, изменилось всё. И многие священники тогда попытались сменить епархию».

Владыка Мануил ушел из жизни в 2015 году после тяжелой болезни. И для многих это стало личной трагедией. «Осиротели», — так  говорили люди, которые  знали и любили владыку.

Время лечит рану их потери, но не остужает воспоминаний и молитв об ушедшем пастыре.

Карельская епархия продолжает молиться «О упокоении раба Божиего владыки Мануила». И крепко верит, что он по-прежнему молится за каждого из нас.