Кантеле и «Кантеле»

Государственный ансамбль песни и танца Карелии «Кантеле» как профессиональный коллектив возник в 1936 году. Поводом для присуждения небольшому любительскому кантеле-оркестру официального статуса стала победа артистов на Всесоюзном радиофестивале. В марте 1936 года шестеро участников ансамбля, включая руководителя,  в прямом эфире сыграли «Карельскую прелюдию» и покорили жюри и слушателей слаженным звучанием инструментов с необычными голосами. Так коллектив признан фактически равным таким безусловным республиканским культурным гигантам как Симфонический оркестр, Финский театр или Союз композиторов. И это стало личным достижением основателя ансамбля «Кантеле» Виктора Гудкова.

Виктор Гудков

Худой человек в очках-колесиках. Полиглот. Поэт, музыкант, журналист. Страшно рассеянный в быту, но точный в стремлениях. Реформатор. Создатель ансамбля «Кантеле» Виктор Пантелеймонович Гудков прожил всего 42 года. Из них в Карелии — меньше десяти. Как мог этот человек, родившийся в Воронеже, не имеющий ни карельских, ни финских кровей, взяться за такое большое, сугубо национальное, ответственное дело как создание кантеле-ансамбля с модернизацией главного инструмента — кантеле?

Ольга Власова, заместитель директора Государственного ансамбля песни и танца Карелии «Кантеле», считает, что в этом обстоятельстве есть и закономерность.

— Когда человек приезжает со стороны, ему ярче видны особенности местной культуры и у него есть возможность сопоставления. В начале 1930-х годов Виктора Гудкова поразил инструмент, который он увидел в руках у финского рабочего. Он сразу вспомнил руны «Калевалы», любимой книги из детства, и все срослось.

1930-е годы в СССР — это время новаций. В эти годы государством была поставлена задача — создавать собственное искусство, национальное. Чтобы оно отражало культуру современной советской Карелии, но в нужном партийном русле. Начинает развиваться соцреализм. Чтобы понять, куда развиваться, были нужны примеры. На тот момент таким примером мог быть Русский оркестр народных инструментов имени Василия Андреева, существовавший в Ленинграде. Гудков стал искать людей, способных играть на кантеле, чтобы по аналогии создать коллектив, представляющий советскую Карелию.

Другим вызовом для этого бесстрашного человека стал поиск новых кантеле, усовершенствованных инструментов, способных не только исполнять народные мелодии, но и звучать в концерте. Без этого решать большие социалистические задачи было невозможно. Даже гимн партии не исполнить, не говоря уже о серьезной академической музыке.

Модернизировать кантеле взялся сам Виктор Гудков. Поиски и эксперименты шли с начала 1930-х годов. Виктор Гудков досконально изучил вопрос. В музеях Ленинграда он знакомится с коллекциями струнных инструментов, изучает их в фондах Краеведческого музея Петрозаводска. Он находит самых лучших мастеров кантеле и бесконечно экспериментирует с формой корпуса, строем инструмента, расположением колков, порожков, количеством струн и пр. Наиболее удачные для концертного исполнения инструменты были созданы столяром ОТЗ Евдокимом Клюхиным. К середине 1930-х годов уже была готова целая семья концертных кантеле: от пикколо до баса. По чертежам мастера предполагалось наладить массовый выпуск карельского инструмента на базе артели «Промигрушка». Виктор Гудков хотел, чтобы кантеле выпускали с самоучителем, чтобы каждый гражданин мог сыграть на нем хоть одну мелодию.

Масштаб замыслов Виктора Гудкова и его работоспособность поразительны. Он самостоятельно выучил финский язык и мог говорить по-карельски. Некоторые руны «Калевалы» он знал наизусть. Не имея профессионального музыкального образования, он брал уроки по теории музыки, гармонии и оркестровке у композитора Теплицкого. Занимался ежедневно.

Аэлита, Гелий и Свет

Сведений о личной или бытовой жизни Виктора Гудкова сохранилось немного. Практически нет вещей, принадлежащих легендарному основателю «Кантеле». В эвакуации, в Горьком, у артистов ансамбля украли чемодан с нотами, где были практически все сочинения Виктора Гудкова. Оперу «Три брата» на основе либретто Гудкова начал писать, но так и не закончил композитор Рувим Пергамент. (Между тем, сочинение было все же поставлено на сцене Музыкального театра в 2013 году) Посмертно была опубликована лишь драматическая поэма «Сампо», при жизни — небольшой сборник стихов «С севера». Могила Виктора Гудкова, похороненного в окрестностях города Фрунзе, не сохранилась.

Внучка Виктора Гудкова Елена Кригер считает, что основатель кантеле-движения точно знал о своем предназначении. По ее словам, масштаб личности деда был таков, что артисты, которые с ним работали, даже спустя десятилетия после его смерти рассказывали о своем руководителе с горячностью и блеском в глазах.

Дети Виктора Пантелеймоновича и Ольги Николаевны Гелий, Аэлита и Свет (роман Алексея Толстого «Аэлита» вышел в 1923 году) отца помнят только по каким-то ярким моментам. Дома Виктор Гудков проводил совсем немного времени, отдавая всю энергию подвижничеству, связанному с революционной идеей создания национального ансамбля кантелистов.

О Викторе Гудкове мы разговариваем с его сыном Светом Викторовичем. Он живет в том же деревянном доме в центре Петрозаводска, где жил его отец.

— Вы всегда здесь жили?

— Нет, прежде мы жили на Калинина, это был какой-то купеческий домишко. У нас была одна комната, большая кухня и зал. Пять человек жили в одной комнате. Иногда там репетировал ансамбль. Было весело. Отец был очень компанейским. Мама была замкнутой, стеснительной.

— Каким вы помните отца?

— Я не помню, чтобы он повышал голос на нас. Один раз только я получил от него подзатыльник. Тогда ходили шутки про Ленина, и дети во дворе знали одно очень нехорошее стихотворение о вожде. И я его рассказал дома, за что и получил подзатыльник.

Отец был очень рассеянным. Иногда надевал макинтош, плащик такой, который захватывался поясом. А сзади туда как-то попало полотенце, но он даже не замечал этого. Дядя Юра, его брат, рассказывал, что если Виктора что-то захватывало, он так погружался в свои мысли, что начинал разговаривать сам с собой, не замечая происходящего вокруг.

— В доме была музыка?

— Помню, в доме была фисгармония. Мы пробовали на ней вякать, но там сразу нужно было играть и качать воздух. Отец на ней играл. И у него была еще окарина — хорошо играл. Помню, как он играет на гитаре и поет «В Цусимском проливе далеком». Эту песню я запомнил на всю жизнь, она на многое повлияла в моей жизни.

— Какие книги были дома? Чем папа занимался в свободное время?

— Дома было очень хорошее издание «Калевалы» и «Витязя в тигровой шкуре». Культура народов — это его было. Он это быстро схватывал, мог легко общаться. Очень быстро отец начал разговаривать на карельском диалекте, и финский язык тоже прихватил. И это в такие-то годы, когда столько у него было работы! Он тогда начал ездить по деревням, всё собирать. Стоял у нас сбитый ящик, а там — рожки пастухов, лапти какие-то. Отец тогда работал в институте языка. Помню, что он пытался переводить «Калевалу», но этот перевод куда-то исчез.

Он сам сделал проектор из очковых стекол. Он вообще многое умел, но был очень занят. Дома очень редко бывал. Мать тащила троих детей, дом был полностью на ней.

— Кто придумал имена детям?

— Я не знаю, отец ли придумал нам имена. Может, и бабушка. Нет, наверное, все-таки отец. Тогда только появился Алексей Толстой. Я, конечно, злился. Светик. Особенно когда девчонки пели «Светик месяц, Светик ясный». Вот еще эпизод. У нас были бумажные игрушки, типа конвертики, немного надутые. На каждом нарисована, например, кошка. Если на нее надавить, она мяукает. Вот мне достался такой пакет, и я ждал отца, чтобы его удивить. Крутился-крутился вокруг. Чувствую, что он видел мои приготовления, но виду не подал. И всем было смешно.

А однажды, в 1939 или 1940-м году, отец прислал нам с гастролей звуковое письмо. Это было невероятно.

— Он всегда ходил в очках?

— Да, он близорукий был. Страдал от сахарного диабета, без инъекций инсулина не мог жить. От этого он и умер в поездке. Ему артисты говорили: «Виктор Пантелеймонович, может, врача вызвать?» А он: «Зачем беспокоить, если все равно ни у кого нет инсулина?» Так и умер. Мы не знаем, где он похоронен.

Личности

Лицо ансамбля всегда представляли яркие харизматичные артисты и талантливые наставники. Написать обо всех очень трудно. В списке звезд — десятки имен талантливых оркестрантов, вокалистов, композиторов, худруков, руководителей. В двух словах мы расскажем лишь о некоторых.

Наталья Кондратьева, пришедшая из агитбригады Спасской Губы, могла и петь, и танцевать. Она виртуозно проделывала танцевальные шаги-прыжки в старинном танце с лучинками Risti päre.

Маленькая танцовщица Эльза Баландис проработала в ансамбле около 20 лет и стала знаковой фигурой для многих поколений артистов.

После Декады искусства Карелии в Ленинграде на работу в ансамбль был приглашен основатель Шелтозерского вепсского хора Василий Кононов, который стал основателем национальной хореографии Карелии.

С 1938 года в штате ансамбля стала работать постановщица всех финских танцев Хельми Мальми, «балетмейстер с фантазией художника».

Театрализованные программы в ансамбле появились с Виолой Мальми. До нее большей частью ансамбль работал как дивертисментный — набирались номера, представляющие культуру карелов, вепсов, финнов, русских.

Малограмотным пареньком пришел в ансамбль из глухой карельской деревушки в 1938 году Максим Гаврилов. Годы упорной работы сделали его одним из лучших солистов ансамбля.

Кларнетистом, одним из первых артистов ансамбля «Кантеле», был Виктор Зайцев. С ансамблем его связывало более 40 лет совместной жизни.

«Карельским соловьем» называли певицу Сиркку Рикка, обладающей лирико-колоратурным сопрано. Она была одной из первых артисток ансамбля.

Говорят, что в зале плакали, когда со сцены звучал голос певицы Милицы Кубли, солистки ансамбля.

Певица, солистка ансамбля Люция Теппонен посвятила искусству Карелии почти 40 лет.

Хормейстером, основателем и руководителем народной вокальной группы «Айно» была София Оськина, прослужившая ансамблю более 17 лет.

С ансамблем «Кантеле» сотрудничали известные музыканты и композиторы. Основоположник российского джаза Леопольд Теплицкий был главным дирижером ансамбля в 1945-1948 и 1955-1958 годах.

Немало сделал для ансамбля «Кантеле» и Карл Раутио, когда был его художественным руководителем. Даже своего сына Эрика он переманил из Финского театра в «Кантеле» — ансамблю не хватало баса.

С ансамблем сотрудничали также Рувим Пергамент и Гельмер Синисало — самые знаменитые карельские композиторы.

Сейчас музыку для «Кантеле» пишут и современные композиторы: Кирилл Гуреев, Полина Крышень.

Сегодня уже трудно воспроизвести некоторые номера «Кантеле», если в свое время они не были записаны на видео, и не осталось людей, которые их исполняли. Но между тем появляются современные редакции. Так, например, знаменитый танец «Летка-енька», поставленный в свое время Хельми Мальми, сейчас исполняется в редакции Раисы Калинкиной — артисты выступают на лыжах.

Многонациональный инструмент

Арто Ринне рассказывает о своих впечатлениях от встреч с известными кантелистами.

— Мои родители работали в Финском театре Петрозаводска. Там я, пожалуй, впервые и услышал кантеле. Это были торжественные тягучие звуки, разносящиеся из динамиков и приглашающие зрителей в зал. Интересное решение театральных звонков!

Настоящих кантелистов я впервые увидел на одном из концертов ансамбля «Кантеле» с его известным трио кантелистов: Эйлой и Эриком Раутио и Тойво Вайноненом. В студенческие годы кантеле вновь появилось на горизонте, когда увлекся народной музыкой в ансамбле Генриха Туровского (сейчас это «Тойве»). Сначала наблюдал, как коллеги по университетскому коллективу аккомпанируют на огромных хроматических инструментах. Сам попробовал — не зацепило, струны натянуты так туго, что пальцы сотрешь. Потом в 1984 году у нас появились первые диатонические кантеле, а также йоухикко. Первыми йоухиккоистами стали скрипачи Нелли Пийпонен, Наташа Ткаченко, а также Леонид Севец. Ну а я схватил 12-струнное кантеле и самостоятельно начал учиться игре. С тех пор играю на 5-, 10-струнных кантеле. Каждое кантеле звучит по-разному. В каждом — душа мастера, его изготовившего, мастерство в выборе дерева.

Играя на кантеле, представляешь вздымающиеся вверх алые на закате сосны, играющий в ветвях ветер, пение птиц, озерную синь, блеск солнца, рябь на поверхности воды, плывущую к далеким островам моторку. Ну, или звон колоколов и тихое деревенское кладбище. Для меня кантеле — это музыка тишины и покоя. Даже на больших концертах, играя или слушая кантеле, хочется абстрагироваться от суеты и шума городского.

За свою жизнь я повидал многих кантелистов. Большое впечатление на меня произвел Максим Гаврилов, записывавший на радио Карелии цикл передач о своей жизни и кантеле. Часто у него был с собой инструмент — хроматический кантеле-альт, на туго натянутых толстых струнах которого он искусно импровизировал и декларировал строки из «Калевалы». Наверное, у него были железные пальцы. С Максимом выступал иногда похожий на старого мудрого Вяйнямёйнена с копной седых волос и бородой финн Самппа Уймонен.

С уже покойным Матти Контио и его супругой Синиккой мне удалось записать телевизионную передачу. Как и многие финны, они играли на больших диатонических концертных кантеле с красивым объемным звуком. В хорошей акустике они звучат как небольшой оркестр. С известным финским кантелистом и редактором журнала «Кантеле» Тимо Вяяняненом довелось побывать в фондах нашего Национального музея, в котором хранятся старинные инструменты.

Радует, что есть взаимодействие российских и финских музыкантов. В конце 1980-х финский музыкант Кари Дахлблум был настолько увлечен карельским хроматическим кантеле, что взял долгосрочный отпуск и приехал работать в наш ансамбль «Кантеле». Многие, наверное, считали его шпионом. Кари освоил инструмент и, вернувшись на родину, активно внедрял его в Финляндии, потому что считал, что многообразие видов этого инструмента только на пользу.

Дом Кантеле

Дом Кантеле, расположенный в самом центре города на проспекте Карла Маркса, — это своеобразный культурный комбинат со своими линиями производства. Здесь репетирует балетная и вокальная труппы ансамбля. Современная мастерская национальных инструментов не только обеспечивает инструментами артистов ансамбля «Кантеле», но и работает «на вынос», помогая музыкантам из других городов и стран. Туристов, приходящих в Дом Кантеле, всегда приводят к мастеру Александру Фролову, который знает свое дело в нюансах.

В мастерскую народного костюма Дома Кантеле можно приходить как в музей. Здесь создаются костюмы для профессиональных артистов и молодежной студии ансамбля «Кантеле». Здесь шили костюмы по эскизам самых известных художников Карелии. Долгое время костюмы для «Кантеле» придумывала Тамара Юфа. Долгое время с ансамблем работала художница Алла Власенко, тоже яркий художник со своим почерком. Дом Кантеле украшают ее картины, а в костюмах по ее эскизам ансамбль выступает до сих пор.

Кантеле-GO!

Идея современного международного проекта Kantele Goes Global! Ground Zero, участниками которого стали ансамбль «Кантеле», национальная школа искусств Пряжинского района, университет Восточной Финляндии (Йоэнсуу) и Академия рунопения (Кухмо), — сохранить интерес современников к кантеле — самому популярному музыкальному инструменту карелов и финнов. По мнению участников проекта, именно с кантеле может быть связана  важная идея самоидентификации карельского и финского народов. Глобальная идея проекта — сделать кантеле таким же популярным инструментом, как, например, скрипка, и в других странах мира.

Татьяна Темнышева, исполняющая обязанности директора Государственного ансамбля песни и танца «Кантеле»:

— Кантеле — музыкальный инструмент, объединяющий Карелию и Финляндию. И там, и здесь равное трепетное отношение к кантеле, через одно рукопожатие героя «Калевалы» Вяйнямёйнена связывающее нас с истоками нашей культуры и представлений о жизни.

В проекте «Кантеле-GO» есть образовательное направление с мастер-классами для профессионалов, педагогов кантеле, а также подготовка совместных программ с финскими музыкантами. Университет Восточной Финляндии готов заниматься исследованием на тему современного продвижения музыки кантеле в сетях, видеохостингах.

О современном звучании кантеле говорит и художественный руководитель ансамбля «Кантеле» Вячеслав Иванов:

— Когда мы заметили, что большая часть наших зрителей — это люди старшего возраста, начали готовить публику начиная с трех лет. У нас есть программы и для детсадовцев, и для школьников. Им должно быть интересно. Да, мы не в цирке, и нам не потянуть большое шоу, но мы стараемся общаться с публикой на общем языке.

Инструмент кантеле до сих пор совершенствуется. Мастера не перестают экспериментировать с расположением колков, поиском звука, количеством отверстий, расположением струн. Исполнители не перестают импровизировать на кантеле, находя новые звучания и смыслы. Кантеле используют даже в серьезных терапевтических целях, помогая адаптироваться к жизни особым детям. Направление кантелетерапии развивает в Карелии педагог и музыкант Сергей Стангрит. Кантеле, наш главный народный инструмент, национальное достояние Карелии, продолжает жить и создавать гармонию в своем северном мягком ключе.