Хутор

Хутор на севере Карелии Розой не назовут. Полгода мороз и снег, только дорогу чистить успевай. Но зато своя земля, лес - охота и рыбалка. И никаких соседей под боком (а настоящий карел не любит, когда в его сети заглядывают). Жизнь на хуторе в новом выпуске проекта "100 символов Карелии".

Ирландские кобы. Какой хутор без лошадок? На хуторе Кормило. Фото: ИА "Республика" / Игорь Георгиевский

Ирландские кобы. Какой хутор без лошадок? На хуторе Кормило. Фото: ИА "Республика" / Игорь Георгиевский



Собственно карелы (они же карелы северные) жили, конечно, и большими деревнями. Но как только пахотной и сенокосной земли становилось мало, отдельные семьи уходили «на новину».

Место готовили заранее: вырубали (или выжигали) лес, ставили дом. И на хуторе поселялась молодая семья. За двадцать-тридцать лет семья разрасталась, взрослые дети уходили на новые места. Именно так, через хуторскую систему шло освоение новых земель.

Северный хутор от южного отличался — ставили его вдали от дороги (если дорога вообще была), на берегу реки или озера. Воды и леса в Карелии много — есть где поселиться. Традиция сохранялась и при советской власти, коллективизация до северной глуши не всегда могла дотянуться.

Юрий Килин. Фото: ИА "Республика" / Леонид Николаев

Юрий Килин

— Для севера Карелии такая особенность поселенческой сети была характерной, — говорит Юрий Килин, доктор исторических наук. — Говоря о севере, я имею в виду территорию от нынешней границы Мурманской области примерно до Падан. Хуторская традиция: дети крестьян отселялись от родителей, выходили на новые участки (обычно селились вдоль берегов озер, иногда рек). Строили один-два дома, давали месту имя, обычно по имени хозяина. В зимнее время связь — лошадь и сани, в летнее — лодка, обычно с парусом. Рядом моими родными Реболами таких хуторов было, наверное, около двадцати, если не больше.

 

Больше всего хуторов было в Беломорской Карелии и в Повенецком уезде. Многие деревни, по сути, и состояли из хуторов (как в Финляндии).

Хозяйство было комплексным: охота, рыбная ловля, собирательство (от грибов-ягод до птичьих яиц). Земледелие под подсеку, животноводство. Часть дохода — торговля лесным «сырьем» (развозили по торгам на восток и запад рыбу, птицу, пушнину). Кустарщики продавали изделия из дерева, бересты, глины. Заготовляли смолу и деготь, а еще раньше — варили соль. На подхвате была болотная руда для старых заводов, в постреформенное время — лес. На все руки мастера.

Алексей Конкка, старший научный сотрудник сектора этнологии Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН. Фото из личного архива

Алексей Конкка

— Припоминаю одно почти мифологическое свидетельство, — говорит Алексей Конкка, старший научный сотрудник сектора этнологии Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН. — В нынешнем Муезерском районе стоял хутор из двух домов. И в этой семье проживали вместе, если мне не изменяет память, сорок один человек. Есть такой термин — «большая семья» (когда кроме родителей, детей и внуков вместе живут еще тетки и дядьки с семьями). Так вот это была действительно большаааая семья!

Когда семья богатела, требовались дополнительные рабочие руки. Нанимали батраков (казаков, как в Карелии говорили), хоть бы из дальних родственников. На определенном этапе батраку, который обзаводился семьей, хозяева могли выделить надел в лесу для строительства хутора.

Когда мой дед Олексей (ударение на О) женился, хозяин выделил ему землю и помог построить дом. Дело происходило в пяти километрах от Вокнаволока, где стоял богатый хутор Иутала. Дед мой построился в паре километров от него, хутор назвали Салменкорва.

Именно здесь десятым ребенком в семье родился мой отец Пекка Пертту.

 

Уже в XIX веке большие, отдельно живущие семьи становились редкостью — поколения не уживались вместе по разным причинам. Без домостроя, без дисциплины безоговорочной такая система могла развалиться.

Окончательно нарушила традиционный уклад советская власть, единоличников не приветствовавшая. А в 1930-е, в годы шпиономании, жизнь на хуторе стала просто невозможной — хозяев выселяли, дома разрушали. Особенно на приграничных территориях, во избежание диверсий и терроризма.

Суднозеро

Суднозеро (раньше деревня называлась Venehjärvi, «лодка-озеро») сегодня легко проехать, не заметив. Путь из Вокнаволока в Калевалу и без того вынимает из путешественника всю душу. Лишний десяток километров по отворотке впечатление только усиливает. Но это как испытание в народной сказке: одолеешь — и награда.

Вид на Суднозеро с косогора Мийккула. Слева сопка Порисконваара, в середине сосновая роща с часовней, справа мыс Калмониеми. Фото: Инто Конрад Инха, 1894

Вид на Суднозеро с косогора Мийккула. Слева сопка Порисконваара, в середине сосновая роща с часовней, справа мыс Калмониеми. Фото: Инто Конрад Инха, 1894

Таким увидел (и запечатлел) Venehjärvi финн Инто Конрад Инха. В 1894 году он путешествовал по Беломорской Карелии, шел тропой Лённрота.

В конце XIX века Суднозеро было большой деревней, окруженной хуторами. Сегодня здесь живут всего два человека: Сантери Лесонен и его жена Нина.

— Нашу семью выселили из Суднозера в начале 60-х. Хрущев начал курс на ликвидацию «неперспективных» деревень, и пошли клочки по закоулочкам, — вспоминает Сантери. — До конца 80-х место пустовало. А 1991-ом землю чуть было не отдали под дачные участки. И тут я подхватился, объехал братьев (один к этому времени жил в Ведлозере, другой — в Калевальском районе). И в одну ночь мы приняли решение — вернуть к жизни родную деревню.

Приехали сюда с Ниной и тремя детьми. Возили их за 25 километров в школу (что делать!). Восстанавливали родовой дом. Изучали семейную историю.

Сантери Лесонен. Фото: Юрий Красовский

Сантери Лесонен. Фото: Юрий Красовский

Семья жила у озера с XVI века. Первый Лесонен поселился на восточном берегу (озеро тогда было естественной преградой от шведских набегов). А когда шведы угомонились, селиться стали и на западном. Вокруг деревни стояли девять хуторов.

— По церковной переписи 1888 года в Суднозере проживало 216 человек крещеных. На хутора уходили, когда деревня разрасталась настолько, что не хватало пахотной земли. Да и сено — где косить? У нас тут либо в болото, либо в сопку упрешься. Вот и строились за озером либо на выселках.

Семья Лесонен уже три десятка лет изучает свою историю. Сданы генетические тесты, изучены документы в Российском государственном архиве древних актов, писцовые книги Лопских погостов XV века.

В семейном архиве — уникальные фотографии. Инто Конрад Инха в своем путешествии 1894 года дважды останавливался в доме Лесоненых. И снял портреты предков: Вихтооры и его детей. Оставил заметки в путевом дневнике.

 

Инто Конрад Инха, «В краю калевальских песен»:

Вихтоора слыл хорошим рунопевцем, и мой товарищ, поговорив с ним какое-то время, упросил его, образно выражаясь, отправиться на тропу рун. Когда я потом во время обеда встретился с товарищем, он был прямо-таки в восторге. Столь прекрасные и полные вплоть до мелких подробностей руны еще не были записаны ни от кого во всей беломорской Карелии! Он спел даже очень редкие руны, в частности, о Лемминкяйнене и Кюлликки, деве острова, которых было очень мало записано в северном рунопевческом ареале.

— Смотришь на эти фотографии, смотришь на себя в зеркало: что-то есть! — говорит Сантери. — Конечно, сегодняшняя наша жизнь далека от тогдашней. Нет нужды коробейничать (сел в машину да съездил в магазин). Рыбу ловим, грибы-ягоды собираем больше для удовольствия, не чтобы прокормиться.

Да, живем уединенно (у нас телефон-то ловит только на кухне). Но скучать некогда, работы на весь световой день хватает. У меня дорога (12 километров) в содержании. Раньше я был инспектором Калевальского национального парка, а с января работаю экскурсоводом. Подняли легенды, истории, создали экскурсионные маршруты. Я ведь не только о Суднозере, о любой деревне окружающей могу мно-о-о-го чего рассказать.

Скучать — это от характера зависит. Ты можешь быть одинок в мегаполисе, а в лесной избушке, на хуторе чувствовать себя в центре мира.

Кормило

— У нас сосед в тридцати пяти километрах — это сосед, — говорит Виктор Воробьев, хозяин хутора Ко́рмило. — Есть в десяти километрах, есть в пятидесяти — это все соседи, хоть заборы рядом и не стоят. Мы дружим, и здесь сохранилась традиция друг другу помогать.

Виктор Воробьев, Кормило. Фото: ИА "Республика" / Игорь Георгиевский

Виктор Воробьев, Кормило. Фото: ИА «Республика» / Игорь Георгиевский

Хутор Кормило — в десятке километров от Вокнаволока. Семья Воробьевых живет здесь уже десять лет.

В Кормило Ольга и Виктор с тремя сыновьями перебрались из Нижнего Новгорода. Дети пошли в деревенскую школу (старший ее уже окончил). Обжились, отстроились. Принимают на хуторе туристов.

— Как мы здесь оказались? Бросили дротик в глобус Карелии! — Виктор вернулся с рыбалки, распрягает снегоход. — А если серьезно, в Костомукше мы бывали часто — здесь живут Олины родители. И каждый раз табором своим (трое детей!) людей напрягали.

Стали искать дачу. В Кормило тогда стоял один дом, полуживой: краска облупилась, ни воды, ни света. Но кругом-то — красота. И вот едем мы домой, в Нижний (дорога длинная), едем-разговариваем. Если покупать — надо строиться, в таких условиях жить не будешь. Построимся — собаку большую заведем. И котов — хоть десять штук! А может, вообще переедем?

И переехали. Завели лошадей, овец, альпак, самоедских собак. А котов на хуторе теперь запросто и не сосчитаешь.

 

— Это только кажется, что мы живем в сказке, — говорит Ольга Воробьева. — В зимние каникулы отстояли смену, приняли туристов — вроде и отдохнуть можно. Но нельзя. Когда живешь на хуторе, всегда есть работа.

Туристы Кормило любят: сельский туризм со всеми удобствами. Сюда приезжают из Костомукши, из Москвы, из Питера. Правда, зовут не всех: место семейное, для тех, кто любит тишину. Любит баню и рыбалку, долгие пешие и лыжные прогулки.

— У нас какая-то такая хитрая зона, приграничная, — Оля заваривает чай. — Мы еще не заграница, но и уже не Россия. Карелия — это совершенно особенная история. Мы ни разу не пожалели, что перебрались сюда. Ни мы, ни дети — причем детей часто спрашиваем об этом. Старший сын сейчас живет в Финляндии, но он очень близок к нам. От семьи не оторвался, приезжает, помогает. Он знает, что он нам нужен. Может быть — как продолжение этой всей истории — он сюда приведет новую семью. Здесь всем места хватит.

Кормило, вечер. Фото: ИА "Республика" / Игорь Георгиевский

Кормило, вечер. Фото: ИА «Республика» / Игорь Георгиевский


Виктор Воробьев, хутор Кормило. Фото: ИА "Республика" / Игорь Георгиевский

Виктор Воробьев

Хутор как символ Карелии представляет Виктор Воробьев, хозяин Кормило:

— Объезжаю на снегоходе окрестные леса и вижу: здесь хутор стоял. И здесь, и здесь. Каждая деревня у нас на севере была окружена хуторами. Земли хорошей мало, а места много. Вот и селились люди семьями по берегам ламбушек и больших озер.

Здесь не говорили: хутор. Просто у каждого места было свое имя (неважно, сколько домов): Кормило, Мариенваара, Салменкорва. И в разговоре сразу было понятно, о чем идет речь. Все знали, сколько на хуторе домов, сколько людей. И на каком берегу, в каком лесу он стоит.

У каждого была своя индивидуальность, свое лицо. И свое имя — либо с природой связанное, либо с хозяином. Хутора на севере — они как люди.

Вот я изучаю историю местную, знаю, что и как здесь было, лучше некоторых местных жителей. «Калевалу» читаю. Потому что считаю это место своей родиной. Мало того, что мы еще одну жизнь себе придумали — на новом месте, в совершенно новых условиях, но еще и одну родину -вот такую, которая дачами не опошлена.

Наш хутор — это мы. Я, Оля и наши дети.


Над проектом работали:
Мария Лукьянова, редактор проекта
Елена Фомина, журналист, автор текста
Игорь Георгиевский, фотограф
Павел Степура, вёрстка
Елена Кузнецова, консультант проекта

Идея проекта «100 символов Карелии» — всем вместе написать книгу к столетию нашей республики. В течение года на «Республике», в газете «Карелия» и на телеканале «Сампо ТВ 360°» выйдут 100 репортажей о 100 символах нашего края. Итогом этой работы и станет красивый подарочный альбом «100 символов Карелии». Что это будут за символы, мы с вами решаем вместе — нам уже поступили сотни заявок. Продолжайте присылать ваши идеи. Делитесь тем, что вы знаете о ваших любимых местах, памятниках и героях — эта информация войдет в материалы проекта. Давайте сделаем Карелии подарок ко дню рождения — напишем о ней по-настоящему интересную книгу!