История о потерянном детстве: как жили узники в финском концлагере

Клавдии Нюппиевой было пять лет, когда она попала в финский концлагерь со всей семьей. Три года нечего было есть, не во что одеться и обуться. Но она сумела выжить, стала ученым и видным общественником. Сейчас Клавдии Александровне 85 лет, и она считает, что дети войны нуждаются в особой поддержке государства. Потому что бывшими они не бывают.

Клавдия Нюппиева. Фото: " Республика"/Лилия Кончакова

Осень 1941 года. Петрозаводск. Финский концентрационный лагерь № 6 на Перевалочной бирже (нынешняя Перевалка). Туда попала практически вся семья Соболевых (девичья фамилия Клавдии Нюппиевой): шесть сестер и мать. Младшей Эльвире только исполнилось два месяца. Сейчас ее сестре, Клавдии Александровне, 85 лет, но она до сих пор не может без слез рассказывать об ужасах трехлетнего заключения у финнов. В особенности когда речь заходит о маме.

«Мы сначала жили в деревне Рим Заонежского района (теперь это Медвежьегорский район). Когда отца направили на работу в Пряжу, мы хотели к нему переехать, но мама сразу не решилась бросить хозяйство. Протянули до 1941 года, и, когда уже были готовы к переезду, пришло сообщение, что началась война. И мы никуда не поехали. Финны пришли по снегу в ноябре», — рассказывает Клавдия Александровна.

Кто-то из односельчан донес финнам, что отец Соболевых воевал в Зимнюю войну, был партийным человеком. И мать с шестью детьми, единственную семью из Рима, забрали. Сначала переселили в Терехово (сейчас деревня в составе Великогубского сельского поселения Медвежьегорского района — прим. ред.), в зону, где собирали людей для отправки в концлагерь. Клавдия Нюппиева вспоминает, что забрали их очень быстро, семья почти ничего не успела взять. Обед остался в печи, корова — в хлеву.

Мать Соболевых ради коровы решилась на побег, добралась до дома, привела буренку, хотела накормить детей, но кто-то снова донес, и корову забрали, а Степаниду Ивановну на две недели посадили в тюрьму. Финны, по словам Нюппиевой, организовали изолятор в Космозере (деревня расположена на расстоянии около 10 км к северу от Великой Губы).

«А у нее грудной двухмесячный ребенок. Естественно, у нее пропало молоко, она очень испугалась. В общем, от того, что это случилось, что нечем кормить шестерых детей, с ней случилось так называемое тихое помешательство. Она сошла с ума, хотела даже нас всех уничтожить… После этого ее увезли в Великую Губу, в больницу. А мы зиму еще в концлагере пережили. Весной уже лежали, не могли встать… Голод был самым главным нашим убийцей, — говорит Клавдия Нюппиева. — Есть было нечего, давали испорченные продукты. Я долго не могла я есть сыр — из-за запаха. Черный, на вид, как хозяйственное мыло. Или кровяную колбасу — в ней черви копошились».

Клавдия Нюппиева — единственная оставшаяся в живых со всемирно известной военной фотографии Галины Санько, корреспондента газеты «Фронтовая иллюстрация». Вот она, восьмилетняя Клава Соболева, справа внизу. Эта фотография сделана 28 июня 1944 года, но наша героиня до сих пор поименно помнит почти всех.

Знаменитая фотографии Галины Санько. Фото: " Республика"/Лилия Кончакова

Знаменитая фотографии Галины Санько. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова

«Здесь стоит Генка Костромин, — вспоминает Клавдия Александровна. — Сейчас его сестра приехала в Петрозаводск, видимо, придет на панихиду 12 апреля. А его самого уже нет в живых. Это Надя Ростовцева, это моя старшая сестра Мария, ей было 16 лет, когда нас освободили. Здесь Антонина, ей 14 лет, тоже моя сестра. Здесь я, а здесь еще была Женя и младшая Элечка, но они остались за обрезом фото. Было нас шесть сестер в концлагере. И мама. Это Галина Александровна Мичурина, бывшая Ольхина. Она себя узнала, мы с ней вместе работали в Институте биологии. Получается, я одна в живых осталась сейчас».

 

Клавдия Нюппиева уже много лет возглавляет Карельский союз бывших малолетних узников фашистских концлагерей.

Цели Карельского союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей:

— объединение узников и защита их интересов;

— увековечивание памяти погибших;

— патриотическое и нравственное воспитание подрастающего поколения.

Благодаря Карельскому союзу бывших малолетних узников фашистских концлагерей в петрозаводском лицее № 13 с 1989 года работает музей «Дети войны», на кладбище в «Песках» есть два мемориала, на месте бывших концлагерей поставлены памятные знаки (всего в карельской столице было семь финских лагерей).

«В «Песках» похоронены более семи тысяч узников. Они умерли от болезней, голода, истязаний, их наказывали, они умирали от ранений. У меня самой след от пули на бедре: охрана стреляла, когда мы возвращались после того, как уходили в поисках еды. Дети голодали, уходили из концлагеря, даже несмотря на эту надпись «Выход и вход под угрозой расстрела», — вспоминает Клавдия Нюппиева.

О детстве в концлагере бывшие узники, в том числе и Клавдия Александровна, иногда рассказывают современным школьникам. Всегда стараются строго придерживаться фактов. Эту память важно донести до новых поколений без утаиваний и прикрас. Например, в Петрозаводске, да и не только, до сих пор бытуют две противоположные точки зрения на условия содержания в финских концлагерях. Кто-то говорит, что финны зверствовали хуже, чем немцы в Освенциме, кто-то, наоборот, что детям чуть ли не молоко давали. Карельский союз малолетних узников рассказывает и об этом.

«Я помню, что молоко давали маленьким детям в 1943 году, нашей Элечке тоже давали 100 граммов молока, — вспоминает Клавдия Нюппиева. — Но это случилось, только когда концлагерь по требованию Красного Креста посетил шведский журналист. Швед побывал там и увидел, в каких условиях находятся узники. Еще после приезда Красного Креста были образованы «народные школы» на территории концлагеря. Моя сестра Раиса тоже ходила в школу. Лично я тоже очень хотела учиться, но у нас была на двоих с Раей одна пара ботинок, которую еще перед войной нам принес папа. Так вот, Раиса ходила, а я нет».

Клавдия Нюппиева. Фото: " Республика"/Лилия Кончакова

Клавдия Нюппиева. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова

По словам нашей героини, сейчас финны не отрицают, что у них был жесткий режим содержания узников. Этот режим прописан в уставе концлагерей, который Маннергейм подписал еще 8 июля 1941 года, то есть до того, как финны вошли в Карелию. Целью было разделить население по национальному признаку. Русских, украинцев, белорусов и прочих захватчики считали нужным поместить в концентрационные лагеря, чтобы отделить их от родственных карелов, вепсов и финнов-ингерманландцев, что, по словам Нюппиевой, очень похоже на геноцид. Отметим, что знаменитую фотографию Галины Санько советская сторона представила как доказательство финских зверств на Нюрнбергском трибунале.

Финские концлагеря (фин. Itä-Karjalan keskitysleirit — Восточно-карельские концлагеря) — концентрационные лагеря для советских военнопленных и переселенного гражданского населения. В общей сложности было создано около 14 концлагерей. К 1942 году в лагерях содержалось около 24 тысяч узников преимущественно русской национальности (96%). По свидетельствам выживших, в лагерях царила антисанитария, свирепствовали голод и эпидемии. Помимо взрослых в лагерях содержались и дети. (По материалам «Википедии»).

Вот об этом бывшие малолетние узники рассказывают детям и всем, кто готов слушать. Правда, в последнее время личные встречи проходят гораздо реже. Здесь, говорит Клавдия Нюппиева, и пандемия коронавируса сыграла свою роль, но в основном болезни и старость. Большинство из товарищей Клавдии Александровны пожилые люди с искалеченным здоровьем. У самой Нюппиевой 11 подтвержденных диагнозов, которые она получила в шестом концентрационном лагере — от полиартрита до испорченных желудка и нервной системы.

«Когда мы организовали союз, у нас было 1 490 заполненных анкет. А сейчас в нашей организации числится 134 человека. Еще в 2005 году в Карелии в целом было шесть тысяч узников, из них четыре тысячи в Петрозаводске. А за этот год из-за возраста умерли 700 человек. Идет катастрофическая убыль. Самым молодым у нас 80 лет, а самая возрастная женщина умерла в возрасте 104 лет», — говорит Клавдия Нюппиева.

Дети войны на себе испытали суровые будни фронтовых дней. Несмотря на трудные условия жизни, они оказывали посильную помощь в тылу, стояли у станков, были юными разведчиками в партизанских отрядах, а в мирное время восстанавливали разрушенную страну. В Законодательном собрании республики сейчас рассматривается проект закона, который устанавливает официальный статус для детей войны.

 

Клавдия Нюппиева. Фото: " Республика"/Лилия Кончакова

Клавдия Нюппиева. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова

«Эта тема касается практически каждой карельской семьи. Дети войны — это наши земляки, которые в детские годы наравне со взрослыми делили тяготы военного времени, переживали лишения, потерю близких, а в послевоенное время поднимали страну из руин. Поэтому нам принципиально важно принять закон об установлении этого особого статуса. Это будет справедливо», — прокомментировал спикер карельского парламента Элиссан Шандалович.

Клавдия Нюппиева также убеждена, что государство должно поддерживать и помогать детям войны, блокадникам, бывшим малолетним узникам концлагерей. Последние две категории давно законодательно закреплены и получают льготы, а вот дети войны пока нет. Необходим отдельный закон.

«Мы абсолютно поддерживаем закон о детях войны, — заявляет Клавдия Нюппиева. — Соседка моя по даче, в детстве бывшая под бомбежками, тоже всё время меня спрашивает: ну когда, когда примут закон о нас?»

6 апреля комитет Законодательного собрания по здравоохранению и социальной политике рассмотрел и направил на заключение главе Карелии законопроект с целью закрепить статус «Дети войны» и меры поддержки для жителей республики, которые родились с 4 сентября 1927 года по 3 сентября 1945 года. Руководитель республики поддержал законодательную инициативу. Проект закона в первом чтении парламентарии планируют рассмотреть 15 апреля.