Эдип и «Инстаграм»: как в современном театре соединяют несоединимое?

19 ноября в Национальном театре Карелии — премьера спектакля «Я в черном списке». Режиссер постановки — выпускник ГИТИСа Мурат Абулкатинов. Спектакль поставлен по пьесе молодого драматурга Игоря Витренко.

Главный герой спектакля переживает кризис, связанный то ли с возрастом (ему 39, а скоро 40), то ли с личным ощущением своей неприкаянности. Катализатором процесса становится его чувство к женщине, которая сильно моложе его. Тема понятная, знакомая по фильмам, повестям и пьесам. В пьесе еще есть конфликт поколений, но здесь режиссер увел эту линию на второй план.

Режиссер вообще переиначил пьесу: где-то сократил диалоги, где-то замедлил действие. Всё бытовое: локации в торговом центре, баре, кинотеатре, курилке, современный говор, соцсети, телефоны, хуавэи и самсунги, игноры в переписке и прочее — всё это он захотел поместить в механизм греческой трагедии. Жанр постановки — античный рейв.

О жанре, выборе пьесы и своих задачах мы поговорили с режиссером Муратом Абулкатиновым за несколько дней до премьеры.

Мурат Абулкатинов. Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— «Барин, не слыхали, мы в деревне. Что такое рейв? Никогда его не было раньше, господи прости. Свят, свят, свят». Это комментарий к анонсу вашего спектакля в одном из карельских изданий. Расскажите, что это за жанр?

— Мне всегда нравилось сочинять жанр. Мы искали это название на репетициях, сочиняли его. Мне всегда нравилось перпендикулярное соприкосновение двух каких-то вещей, которые, как мне кажется, в соединении могут дать некий объем. Мне показалось, что античный рейв (вдруг пришли ко мне эти слова) может обрамить наш замысел. Я зацепился за мотив античности, который проскальзывает в пьесе, плюс есть эта тема танца героя в пьесе… И вдруг я подумал, что его жизнь, похожая на непрекращающуюся вечеринку, его неприятие возраста — это рейв. Ситуация, когда степень свободы достигает того уровня, что становится опасной. В итоге тема античного героя и этой непрекращающейся вечеринки, сопоставление их, дают вот это заданное веселье, заданное, конечно, не нами.

— Есть ли у вас «Бог из машины»?

— Это наш танцпол, я его и формулирую как некое вмешательство извне. Я увидел в этой истории миф, вывернутый наизнанку. Есть такое понятие в античной трагедии как гюбрис — дерзость, неповиновение богам. Эдип, услышав предсказание, не повинуется им, и это создает перипетии сюжета. А здесь герой отсутствием силы воли создает перипетии сюжета. И в этом смысле драматург выворачивает современного героя по отношению к античному наизнанку. И Deus ex machina, вмешательство извне, которое разрешало ситуацию, — у нас это вмешательство задает ситуацию. Понятия перепутались, поменялись полюса.

— Материал-то бытовой. Как вы обнаружили в нем гюбрис?

— Здесь же есть все мотивы. Персонаж Маша, например, произносит: «Перестань жить в греческой трагедии», когда он говорит: «Я в черном списке у бога». Если главный герой это произносит, значит, он мнит себя в парадигме этой трагедии. Плюс есть некое предсказание, которое влияет на его жизнь. По-моему, это вводные данные из античной драмы.

Мы сильно переработали пьесу. Возможно, даже совершили некую деконструкцию. Пьеса сильно сокращена, ее содержание изменилось. Мы говорили об этом с драматургом. Пока он говорит, что на уровне замысла и афиши ему нравится как зрителю, а вот как автору — пока не понятно. Даже возникла шутка: «Обо всех изменениях в тексте автор узнавал из сториз в «Инстаграме».

— Все действие спектакля происходит на танцполе? Почему?

— С одной стороны, это конкретная привязка к действию, которое происходит в клубе. Но мне бы хотелось добиться обобщения. Танцпол здесь нужен как способ игры, способ взаимодействия. Не место действия, а образ действия. Хотелось, чтобы он стал метафорой и мы могли бы рассказать эту историю без помощи столов и стульев. Ни один артист не покидает сцену за время спектакля (час сорок). И они все танцуют, кроме главного.

Режиссер спектакля Мурат Абулкатинов. Фото: ИА «Республика» / Михаил Никитин

— Пьеса Витренко называется «Я танцую как дебил». Здесь есть эпатаж. Не хотели оставить это название?

— Фраза «Я в черном списке у бога» показалась мне смешной и трогательной. Вот она, сердцевина пьесы. А потом оказалось, что это было первым названием у автора.

— Есть ли у вас «хор»?

— Героев спектакля условно можно назвать хором. Они не уходят со сцены, комментируют, иногда вклиниваются, иногда поют, иногда существуют как масса, некое варево. Вся история такая: Он, Она и они.

— В вашей анкете написано, что вы — действующий актер театра кукол. Как удается совмещать?

— Нет, я не играю на сцене. Сейчас я оканчиваю ГИТИС. Мой режиссерский график уже расписан до осени 2023 года. Да, у меня есть актерское образование, оно получено почти случайно. Выходить на сцену мне не очень нравится: я там испытываю дискомфорт, волнуюсь. Почти сразу меня заинтересовала режиссура.

Спектакль «Я в черном списке» — эксперимент для Национального театра. Здесь есть провокации для зрителя, испытание его терпения и вовлеченности в происходящее. Здесь много странного, непривычного: идея, которая объемнее сюжета настолько, что текст оказывается лишним, ощущение стоп-кадра из-за медленной смены планов, однотонность. К атмосфере спектакля нужно приспособиться, чтобы не пропустить некоторые важные моменты. Для меня они заключались в интересном решении ряда сцен, попытке тотального обобщения быта, превращения его в образ и в более близком знакомстве с артистами, которые сумели по-новому открыться в этой истории.

Спектакль поставлен на средства гранта от Российского фонда культуры, поддерживающего современную драматургию.