Ты же старая!

Наталья Ермолина о том, почему некоторые люди в 30 лет уже  ощущают себя стариками, а другие в 50 даже не задумываются о пенсии.

Моя хорошая знакомая Галя, которой немного за 60, рассказывает о встрече с одноклассниками.

— Я им про новое вегетарианское кафе, про новое кино и фолк-фестиваль, где по старинной традиции поднимают женское лемби 15 разными способами. А они мне – какие мы старые. Нет, ну ты посмотри, мы же старые. Вернулась я домой и думаю, да ну их, я совсем не старая, у меня столько впереди.

Эти одноклассницы постоянно контролируют ее альбомы в соцсетях и комментарии под фотографиями. И в личных сообщениях стыдят: «Тебе не стыдно про секс писать, ты же старая».

Старость у человека в голове. Это факт. Я знаю стольких 30-летних стариков и еще больше 50-летних молодых людей, что еще раз убеждаюсь, как ты себя подаешь миру, так мир тебя и воспринимает.

Человек живет в плену у своих рамок, боясь выпрыгнуть за них. Во времена молодости моих родителей ценности были одни. Престижно было иметь стенку, в ней хрусталь и рыбок. Моя тетя Галя в юности плакала, приходя домой, потому что у них на базе у всех уже было по хрустальной вазе, а у нее не было. Сейчас  у нее сервант забит хрусталем. И ее сын и внук не слишком-то ценят это богатство. Ценности поменялись. Но головы у некоторых людей остались прежними. Меня по-прежнему осуждают за отсутствие набора каких-то обветшалых признаков успешности: порядка в доме, наличия дачи, заботы о пенсии и степенного поведения. И когда при редких встречах этого не находят, качают головой: «Ты не меняешься. Ветер в голове».

А ветер в голове – это не так, как у них.

Помню, было мне 25 лет. Я позвала родню на свой первый самоорганизованный юбилей. Котлеты получились твердыми, холодец – размазня, винегрет слишком крупно нарезан. Я жила тогда с сыном в малосемейном общежитии на Мелентьевой. Там был один общий коридор на пять квартир. И мы своей секцией с тремя бабушками и одним тихим алкоголиком жили очень дружно. Вот в этом коридоре и происходило все действо. Я выставила наружу магнитофон, бабушки, алкоголик, мои тети и их мужья, подруги и друзья сына колбасились в общественном месте, как ошалелые. А тетя, уже раз двадцать отругавшая меня за неудачный стол, отплясывала бойче всех и приговаривала со счастливой улыбкой: «Какой ужасный юбилей. Хуже я не видела». Я видела, что она получает истинное удовольствие, но правила не позволяют похвалить.

Теперь, когда меня встречают родные, щурясь, уточняют: «Тебе сколько? 42? Так не девочка уже. А все с косичками бегаешь. Пора стать солидной».

А во мне солидности кот наплакал. Даже два кота.

В школе меня очень не любил один мальчик. Как-то на встрече выпускников, когда каждый рассказывал о своих успехах и достижениях, я, рассказав о недавней поездке в Норвегию, вдруг спросила: «Миша, а помнишь, ты меня в 10-м классе все время называл долбанутой?». Все засмеялись. А он, нисколько не улыбнувшись, парировал: «Я тебя и сейчас считаю долбанутой». И весь вечер он цеплялся ко мне, делал замечания, учил жизни. Говорил, что журналисты «вечно понапишут».

Может, долбанутость продлевает мне молодость? Я не чувствую своего пятого десятка. Я не требую, чтобы друзья сына называли меня на вы. Я не люблю пафоса и когда старшие любят говорить младшим: «Я лучше тебя в этом разбираюсь, ты поживи с мое».

Как-то стояли мы с мужем на остановке, ждали автобуса до Шуи. Вдруг он говорит: «О, мой одноклассник Витя. Пойду поздороваюсь». Мы подошли вместе. Завязался разговор. Лео спросил: «Ты чего ждешь?» — имея в виду номер автобуса. А Витя тусклым голосом ответил: «Так пенсии жду». А было тогда парням по 37 лет.

Может, я потому еще считаю себя молодухой, что не жду пенсии? А что ее ждать? Сама придет в свое время. А сейчас, э-ге-гейа! Гуляй, моя молодость предпенсионная.