Тунгудский метеорит

Люди, живущие в естественных условиях, выглядят естественно. Как звери на своей территории. Они знают границы своих владений, знают места охоты, места угрозы и места силы. И если ты встретил таких людей на воле, это тебе не городской зоопарк, где люди загнаны в клетки офисов и живут по графику кормления. На свободных людей смотреть приятно. Наблюдать за повадками, вернее, за ритуалами, привычками, ежедневными манипуляциями рук и ног. Я побывала в Тунгуде, познакомилась с Анатолием и Анастасией. И захотела жить, как они.

Анатолий Чубуров смотрится на лодке так, будто родился уже в этом антураже. Сидит на корме, правит мотором и всматривается в закоулки маленькой реки, огороженной камышами по оба берега. Анатолий мой герой. Когда надо, молчит, когда надо, начинает травить байки. От смеха я чуть не вываливаюсь за борт. Его истории пестрят порой неприличными деталями, но он умеет держать лицо, сам улыбается только уголками губ. Нет, не как рассказчик номер три, сам пошутил – сам посмеялся. Наоборот, видит, народ загибается от его забавных охотничьих баек, а он серьезен. Умеет держать паузу.

Анатолий Чубуров. Фото: из семейного архива Чубуровых

— У нас вот тут место называется Андроновский камень. Потому что подвозил Андронов Николай бабулек на лодке, лодка перевернулась, он всех бабок спас, а сам утонул. Вот в честь него и назвали.

Плыть по реке с Анатолием все равно, что по краеведческому музею ходить или в экспедицию отправиться. Пока смотрит вдаль, расскажет про каждую отворотку. Еще у карелов, не знаю, у тунгудских только или вообще у всех, есть такая фишка – всему давать имена и названия. Произошло некое событие. Не планетарного масштаба, так, местечковое, а давайте-ка назовем это дело. И называют.

— А этот ручей называется Timonoja, с карельского «ручей Тимофея». Но его даже русские называют Тимоноя. Местный житель Тимофей в 1920-х годах этим самым ручьём протяжённостью в 300 метров сократил расстояние по реке в 2 км. Мужика этого вся деревня кормила, пока он работал. Вот теперь его именем всё и названо.

Наш гид показывает нам хатки бобра, ругается на него, что тот попортил кучу хороших деревьев и запрудил несколько рек. Нас с коллегой Светой Кольчуриной в Тунгуду привезла дочь Чубуровых Алина. Фанатка всего карельского, пропагандист своего местного тунгудского диалекта, председатель общества Nuori Karjala («Молодая Карелия»), она угадала с содержанием нашей экскурсии. Городским девчонкам понравились папины байки.

Алина и Анатолий Чубуровы. Фото: Наталья Ермолина

На суше краеведения не меньше: это Микрорайон, здесь наши от медведя убегали, вот Самолет-гора, а этот поворот – Чебоксары.

— Почему Чебоксары?

— А на этом участке мужик из Чувашии работал, так и назвали…

Да-да, эта занимательная топонимика одной семьи. Кстати, семей в Тунгуде немного. В зимнюю пору остается не более 15 домов. И Чубуровы из аборигенов. Овцы, куры, огород, двухэтажный дом, палисадник, собака и две кошки резвятся на траве. Приехать погостить в этот уютный дом – как отхватить горячую путевку в золотой сезон.

Анастасия Чубурова. Фото из семейного архива Чубуровых

Анастасия. Моя героиня с еще большим послужным списком. В своей деревне открыла Народный дом для общих праздников, сама оформила документы после смерти Геннадия Ивановича Гужиева, одинокого учителя, который дом завещал деревне. Кстати, Геннадий Иванович каждый день учил Алину английскому. За литр молока, по-свойски, по-деревенски.

Была Анастасия инициатором мемориала репрессированным односельчанам, ухаживает за братской могилой, помогает ремонтировать церковь. Организует сельские праздники. В Доме открыла музей, где есть и предметы быта, и альбомы со старыми фотографиями, и винтажная одежда, и пресса и даже игрушки советской эпохи. Можно сказать, это Тунгудский Эрмитаж, только сделанный силами одной маленькой женщины.

Народный дом. Фото: Наталья Ермолина

И тем более удивительна ее неисчерпаемая общественная энергия, ведь Настя еще до рождения второй дочери, Алины, потеряла слух. Поэтому в семье все четко артикулируют, чтобы мама всех понимала. И мы со Светой поначалу боялись дебютировать в роли сурдоведущих. Оказалось, мы говорим понятно и не очень быстро. Поэтому диалог получился сразу. Настя рассказывает байки уже с женским подтекстом:

— В деревне ведь, когда девушка выходит замуж, к ней сразу прилепляется кличка, производная от имени мужа. То есть вышла ты за Ивана, стала Иваниха, вышла за Игната, ты уже всю жизнь Игнатиха. И бабки так и живут всю жизнь с этим прозвищем. Тут одна бабка решила вспомнить молодость: «Семениха, ты не помнишь, как меня зовут?» — «А тебе это срочно?».

Анастасия Чубурова. Фото из семейного архива Чубуровых

Анастасия угощает своим ноу-хау – гренками, на которых запечена сверху тертая, как для драников, картошка. Деликатес – к пиву бы шел в ресторанах, как эксклюзив. А она поставила две тарелищи, мы без стеснения мечем одну гренку за другой, в конце десятой стесняемся и прекращаем. Хотя смысл? Остается только подло взять последнюю. Анатолий накоптил рыбы, это на ночь пообсасывать для крепкого сна.

Супруги Чубуровы не только мастера все называть своими именами, они еще и умеют показать и рассказать семейные реликвии с карточками военной поры в доказательство. Тунгудские старожилы оживают перед глазами. Я смотрю на Настю и не могу скрыть восхищения. Деревенский энерджайзер. Всегда улыбчивая.

Пока мы гостим у тунгудских метеоритов, они организуют нам выезд на остров Святой Троицы, недалеко от деревни Ушково, где есть заброшенное карельское кладбище и часовня XVII века.

Про остров Троицы слушать – будто страшилку узнавать. Это своеобразный остров мертвых. Если человек в деревне умирал, его дома не держали, сразу везли на лодке лежать в гробнице. И говорят, старые и больные люди никогда не умирали в межсезонье, когда до острова не добраться. Терпели до весны.

Анастасия показывает старые кресты, раньше в каждом из них были иконы – сейчас все разграблено. Но что осталось, то в заботливых руках потомков тех, кто когда-то жил в Ушково. Силами такими же единомышленников, как Чубуровы, всё приводится в надлежащий вид – чтобы перед предками не стыдно было. Кто-то из них даже добивается статуса объекта культурного наследия не только для церкви и часовни, но самому кладбищу, ему не меньше 300 лет.

А Анастасия Чубурова заботится о своей деревне – пишет в разные присутственные места: то столбы прогнили, надо бы поменять; то добьётся, чтобы автобусную остановку установили; то единственный магазин в деревне закрыли. И о многом другом ведает Настя местным и республиканским чиновникам.

Фото: из семейного архива Чубуровых

Алина комментирует:

— Пусть они там все радуются, что мама не слышит, а то бы она звонила каждый день. Так хоть просто пишет, они уже накопили несколько томов ее писем.

В путешествии на остров с нами два местных мужика. Отмечают день военно-морского флота. Веселые, открытые, но комментируют лесные новости немного негостеприимно:

— Набежали машезерские в наш лес, все ягоды наши собрали. Самим мало.

Мы со Светой смеемся, вспоминаем поговорку — никогда не спрашивай у карелов ни грибные, ни рыбные места, все равно отправят не в то место.

Все карельские пословицы вообще про бережливость, экономность, трудолюбие и радушие. И маленькая двухдневная презентация деревни Тунгуда с ее уютной Переламбушкой, с косогорами и заброшенной фермой, с домом-кораблем, с любвеобильным псом Муксом и последними обитателями, на которых все держится. И которые хранят жизнь в своей деревне. Что сложно в нынешних экономических условиях, но можно. Такая вот малая Тунгудская аномалия.