Виссарион третий, или Укрощение строптивого

На время зимних каникул к бабе Мане приехали внуки Владик и Алёнка и привезли с собой щенка.

— Да это целый теленок! — воскликнула баба Маня, когда щенок выпрыгнул из машины.

— Ему бы завод сторожить или склад какой-нибудь, а не мою старушку-избушку, которая от ветра вся стонет и охает, — смеялась бабуля.

На самом деле бабушка была очень тронута заботой близких. Такой красивой и ухоженной собаки она никогда не видела. Да и уж очень сиротливо чернела на белом снегу пустая собачья будка у нее во дворе. После смерти овчарки Октавы, которая исправно сторожила дом десять лет и была преданной и умной, баба Маня никак не решалась завести другую собаку.

Вскоре баба Маня узнала, что Виссарион (так звали щенка) не обыкновенный пёс, а Виссарион Виссарионович третий, самых чистопородных кровей.

— Ну и ну,- удивлялась бабушка, рассматривая родословную Виссариона, — тут люди не знают и не интересуются, откуда они и какого рода, а здесь вся собачья родня до пятого колена. Да ещё с фотографиями. А на них такие морды важные, с медалями, точно генералы.

— Дорогой, наверно, пёс? — допытывалась баба Маня у внуков. — Зачем мне такого? На цепи можно и без родословной сидеть.

— Так умнющий должен быть, – объяснял Владик, — порода ведь!

— Так ты у нас дворянин, — потрепала баба Маня за ухом Виссариона, — как же тебя теперь на цепь? Только по батюшке величать. Ладно, пойдем, покормлю. Такой вкуснятине, как я готовлю, все твои мордастые предки позавидовали бы.

К большому огорчению бабы Мани, Виссарион третий привык есть только специальный собачий корм. Кроме того, выяснилось, что Виссик (так звали щенка дети) — совершенно запущенный в воспитательном плане подросток. Дома его совсем избаловали: он спал с детьми в одной постели, гадил где попало (за что его ругали иногда, под настроение), и у него не было даже своей отдельной миски. Здесь Виссарион тоже быстро освоился и стал вести себя как полноправный хозяин. Щенок лез всюду, прыгал на бабу Маню, залезал на стол, хватал еду из тарелок, любил развалиться посреди кухни и даже ухом не вёл на всякие там замечания.

— Ничего себе! — говорила баба Маня, соскребая со стен налипшее тесто после очередного добродушного наскока Виссариона, — так это он еще маленький! И заметить не успеем, как этот Виссик нас всех из дому выживет. Испортили собаку! Ничего, из него еще может нормальный пёс получиться! Воспитывать надо.

— Первым делом надо показать, кто в доме хозяин, — деловито сказал соседский дед Тихон, который как-то зашёл к бабе Мане в гости.

— Как это? Как это? — сразу налетели Владик и Алёнка.

Вместо ответа Тихон сел на стул, подозвал щенка и принялся сверлить того глазами.

— Вы его гипнотизируете? — шепотом спросил Владик.

— Нет, я пытаюсь сломить его волю, собаку надо пересмотреть.

Но Виссик только на секунду удостоил своим вниманием Тихона и, не найдя в его фигуре ничего интересного, кроме, разве что, огромной рыжей шапки-ушанки, которую потягал зубами за верёвочки, продолжил выяснение отношений со своим собственным хвостом. Наверное, хвост совсем от лап отбился и вилял перед всеми без разрешения, что Виссариончик так страшно разозлился и решил его наказать. Сначала щенок пытался достать хвост зубами исподтишка, подбираясь к нему с разных сторон, от чего хвост завилял ещё сильнее. Виссариона это здорово раззадорило, и он завертелся в пылу охоты с такой скоростью, будто его засунули в стиральную машину и включили восемьсот оборотов в секунду. В конце концов, он закружился и завалился на бок. От обиды пёс стал корчить своему хвосту такие сердитые гримасы, словно говорил:

— Ничего, бублик облезлый, я ещё до тебя доберусь, никуда ты от меня всё равно не денешься.

А хвост как победитель весело прыгал по всему полу, переворачиваясь с боку на бок, как блин на сковородке.

Наблюдая это, невозможно было не рассмеяться, и Тихон не выдержал:

– Ах ты, леший! На цепь тебя надо. Ну, пусть Маруся тебя воспитывает, она же хозяйка. А я так, для примеру.

Сразу сажать на цепь собаку баба Маня пожалела:

— Не будем его детства лишать. Насидится еще. Пусть обживётся, попривыкнет. Да и морозно очень.

Но и о том, что собака останется в доме, не могло быть и речи. Решили, что Виссарион пока будет жить на веранде. Там баба Маня оборудовала для него настоящий собачий уголок: лежак из старого пухового одеяла, ящик с любимыми игрушками Виссика, деревяшку, которую можно погрызть, полочку с собачьим кормом и лекарствами, миски для еды и питья.

На следующее утро баба Маня вышла, потягиваясь, на веранду в своих любимых шерстяных тапочках и почувствовала, что стала во что-то мокрое. Первая мысль спросонья была: неужто крыша прохудилась, но, когда на бабу Маню набросился в щенячьем восторге Виссариончик, она сразу сообразила, откуда лужа. Наказание последовало незамедлительно. Баба Маня не жалела ни дорогой шкуры щенка, ни своих новых валенок.

— От этого всем польза будет, — успокоила бабуля вбежавших внуков.

Надо сказать, что за неделю до приезда внуков, в доме бабы Мани случилось ещё одно происшествие. Любимый бабушкин кот Лютик потерял голос. Владик и Алёнка смеялись, наблюдая, как баба Маня зовет Лютика на крыльце, а он за её спиной глаза вытаращил, мяукает изо всех сил, мол, вот он я, а звука нет. За это они его прозвали Рыбёхой. Только бабуле было не до смеха. Чего она только не делала, чтобы вылечить кота от этой странной напасти: и тёплым молоком поила, и компрессы ставила, и травки всякие пожевать давала, но кот оставался немым.

Зимой Лютик тоже жил на веранде. Специально для кота баба Маня сшила маленький ватный матрасик, лежа на котором, как на перине, Лютик любил смотреть в окно на падающий снег. Теперь в эту кошачью идиллию совершенно бесцеремонно вторгался Виссарион со своей детской непосредственностью и игривостью. Он прыгал на кота, бодал его носом, а иногда даже больно хватал зубами за ухо. Но Лютик не желал связываться с малышнёй и только щурился и отворачивался, демонстрируя недовольство и пренебрежение.

Война бабы Мани с пороками Виссариона, главным из которых оставалось лужедуйство, не приносила никаких результатов, хотя проходила с немалыми потерями для обеих сторон. Вся веранда бабы Мани провоняла псиной, кроме того, Виссик растерзал ненавистные бабушкины валенки, которые служили орудием наказания. Бабе Мане даже начало казаться, что собака теперь пакостит нарочно, из упрямства. Но и Виссариону приходилось не сладко: за каждую провинность баба Маня запирала его надолго одного в кладовке и не разрешала внукам его ласкать, чтобы щенок почувствовал, что наказан. Такие меры казались детям слишком жёсткими, и они исподтишка позволяли Виссариончику кое-что из запретного.

Однажды за этим занятием их застала баба Маня и сразу поставила перед ними задачку:

— Вот если бы папа разрешал вам лазать по заборам, а мама нет. Как бы вы вели себя на улице?

Вадик, который был старшим, только потупил глаза, а Алёнка сказала, что наверно послушалась бы маму.

— Собака тоже теряется и не знает, как поступить, когда один запрещает, а другой разрешает. – продолжала баба Маня. — Она перестает доверять людям и в трудную минуту может подвести. Хороший пёс, как и человек, должен твёрдо знать, что можно, а что нельзя. И тут уж никаких поблажек.

Оказалось, что воспитательная система бабы Мани действует, потому что через пару дней Виссариончик сдался, и сырости на веранде больше не было. И в отношениях бабули с псом сразу наступило потепление.

Бабушка смеялась, наблюдая, как Виссарион весело носится по двору, пытаясь схватить пастью падающие снежные хлопья, а они налипали на его нос, глаза. И когда щенок опускал морду, чтобы их стряхнуть, то попадал носом прямо в сугроб и долго недовольно чихал.

Омрачало радость только то, что кот совсем не выздоравливал и, судя по его виду, ему становилось всё хуже. Лютик заметно порыжел, шерсть его свалялась, и вел он себя очень нервно.

– Бедный мой котик, — ласкала Лютика баба Маня, — как тебе помочь? Да еще этот гость наш покоя не дает. Фу, ты весь провонял Виссариончиком. Готовься, будем купаться.

И бедный Лютик подвергся пренеприятнейшей для него процедуре купания. Но держался кот в высшей степени мужественно. Он стоял в тазу как окаменелый и только огромными от ужаса глазами неотрывно следил за рукой бабы Мани с кружкой воды. Вытереть себя Лютик не позволил. Он просто залез под шкаф, откуда никто не мог его достать и там весь вечер дулся на всех.

Но, что самое странное, на следующий день Лютик снова был рыжим и, казалось, вонял еще сильнее. Да и на веранде запах никак не выветривался.

Еще баба Маня заметила, что Лютик не хочет больше ночевать на любимом подоконнике и все в дом рвется.

— Да куда ж я тебя такого в постель возьму? – уговаривала кота баба Маня. — Иди, родной.

И Лютик снова оказывался на веранде. Утром, когда дверь веранды открывалась, Лютик несся на кухню как угорелый.

– Что, голодный как зверь? — однажды пошутила бабушка. –Значит, жить будешь.

И тут она заметила, что дверь внизу вся поцарапана.

На восьмой день после появления в доме Виссариона баба Маня встала рано – не спалось. Она решила выйти во двор, вдохнуть свежего зимнего воздуха. На кухне бабушка услышала, что на веранде происходит какая-то возня. Бабуля глянула туда через цветное мозаичное окошко и остолбенела. Там Виссарион, схватив в зубы Лютика за загривок, возил им, как половой тряпкой, по свеженькой лужице. Бедный Лютик кричал, что было мочи, только совершенно беззвучно! Точно — рыба на берегу.

— Ах, ты так?- не на шутку рассердилась баба Маня. — Я тебе покажу, где собаки зимуют!

Через десять минут Виссариончик сидел на цепи. Когда Виссик понял, что это не игра, он начал рваться и лаять. Но баба Маня запретила внукам даже смотреть в его сторону. Целый день, как только кто-нибудь высовывался из дому или входил в калитку, Виссик провожал его, насколько позволяла цепь, и выдавал весь спектр своих эмоций от рычания до жалобного визга, но его нарочно никто не замечал. Кот же просто торжествовал, глядя через окно на мучения своего врага. Однако Виссарион не сдавался — всю ночь он беспощадно терзал уши и нервы обитателей дома беспрерывным скулением. К утру пёс затих. Когда баба Маня принесла ему еду, Виссик только поскулил немного, при этом радостно виляя хвостом, и снова спрятался в будку, потому что мороз стоял трескучий.

Вечером баба Маня сняла с Виссариона ошейник и пошла в дом. Пёс еще некоторое время стоял как вкопанный, наверное, просто не верил своему счастью, а потом осторожно пошёл следом.

Дома бабушка села на стул и тихо серьёзно спросила: — Ну что, будем дружить?

Виссик несмело подошел и положил голову ей на колени, и они долго смотрели друг на друга, пока щенок не отвёл глаза.

Виссарион остался жить на веранде до конца зимы. После этих двух дней на цепи он повзрослел, остепенился, и к бабе Мане относился с большИм уважением.

Летом Владик и Алёнка занялись дрессировкой собаки и научили его некоторым командам. Он оказался действительно очень смышлёным псом.

Что касается Лютика, то или из-за усиленного внимания бабы Мани, или из-за перенесённого стресса, или из-за того и другого вместе, только через два дня после всей этой истории к Лютику вернулся голос. Вот так.